Литмир - Электронная Библиотека

Наш корреспондент побывал там и признается, что был поражен реалистичностью камеры смертников. Вся комната достаточно мрачная – низкая и тускло освещенная. Здесь находится оригинальная решетчатая дверь Ньюгейта, с увесистыми ржавыми засовами, привезенная сюда в 1903 году. Здесь есть ручные и ножные кандалы, огромные проржавевшие ключи и замки, железные клети, орудия пыток. На одной из стен в аккуратных рамках висят афиши и популярные газетные полосы, посвященные казням за несколько предыдущих столетий, – все на черном фоне, с размытым шрифтом, с ужасными гравюрами на дереве, изображающими кровавые расправы, и с благочестивым резюме: «Боже, храни короля».

Камера смертников, встроенная в один из углов помещения, не для детского восприятия. Я уже не говорю о настоящем «тюремном запахе», который, кажется, витает в ней; о настоящем ужасе и отчаянии, которыми веет от этой гнилостной дыры. Но я хочу поздравить художника, создавшего эту восковую, со сморщенным лицом фигуру в лохмотьях, которая, кажется, встает с кровати, когда вы заглядываете внутрь.

Однако бывшего сержанта Паркера, который проработал здесь смотрителем одиннадцать лет, все это не волнует. И вот что он рассказывает:

– Это было около трех часов дня. Вчера был День открытых дверей, и в музей пришло много детей. Я слышал, как их компания довольно шумно проходила по соседним комнатам. Я сидел у окна, на некотором расстоянии от камеры, и просматривал газету. День был пасмурный, туманный, с плохим освещением. Я полагал, что в моем помещении больше никого не было.

Затем у сержанта Паркера возникло «странное чувство», как он объяснил. Он поднял глаза. Ведь он был уверен, что здесь никого нет, но…

– Вон там, у двери камеры, спиной ко мне стоял джентльмен и заглядывал внутрь. Я не могу описать его, за исключением того, что он был очень худым и одет во все темное. Он двигал головой медленно и как бы рывками, будто хотел хорошенько рассмотреть камеру, но у него болела шея. Я удивился, как он оказался там, а я ничего не услышал, вероятно, он вошел через другую дверь. Я снова вернулся к чтению газеты. Но странное чувство не отпускало меня, поэтому я на всякий случай, как раз перед тем, как вошли все дети, встал и сам заглянул в камеру. Сначала я не мог понять, в чем дело, а потом до меня дошло: того ножа, который висел над восковой фигурой, не было. Мужчина, конечно, исчез, понятно, что с ножом, и я сообщил об этом.

Сэр Ричард Мид-Браун, куратор музея, позже дал комментарий: «Я надеюсь, что вы передадите через вашу газету просьбу оказать содействие, дабы прекратить акты вандализма в отношении ценных музейных реликвий».

По словам сэра Ричарда, кинжал числился в списке подарков Дж. Дж. Холлидея, эсквайра, и был найден в 1904 году на территории его земельных владений. Предполагается, что кинжал принадлежал некоему Льюису Плейджу, служившему помощником палача в городке Тайберн в 1663–1665 годах. Однако, поскольку подлинность данного предмета не была установлена, он никогда не выставлялся как экспонат.

По заявлению сержанта Макдоннелла из детективного отдела полиции с Вайн-стрит, никаких следов похитителя так и не удалось обнаружить.

По мне, если хотите, это был дешевый журналистский трюк, дабы высосанным из пальца репортажем оживить скучный день. Сначала я прочел этот отчет после звонка Мастерсу, стоя в вестибюле клуба, а потом подумал, имеет ли смысл показывать его Холлидею.

Но, вернувшись в курительную комнату, я сунул ему в руки газету и наблюдал за выражением его лица, пока он читал этот репортаж.

– Спокойно! – сказал я, потому что по мере того, как он читал, лицо его принимало разные выражения и на нем стали проступать веснушки. Затем он неуверенно поднялся, мельком глянул на меня и швырнул газету в огонь.

– О, все в порядке, – ответил он. – Не беспокойся. Это только разгружает мои мысли. В конце концов, это всего лишь человек, разве не так? Меня взволновало кое-что другое. За всем этим стоит Дарворт, медиум, и весь план, каким бы он ни был, в любом случае дело рук человеческих. Но предположение, содержащееся в этой чертовой статье, абсурдно. Что автор пытается сказать? Что Льюис Плейдж вернулся за своим собственным ножом?

– Мастерс едет, – сказал я. – Тебе не кажется, что было бы лучше, если бы ты немного просветил нас?

Он с силой сжал челюсти.

– Нет. Ты мне дал обещание, так что изволь сдержать его. Пока я тебе ничего не скажу. Когда мы отправимся в это адское место, я заеду домой и покажу тебе кое-что, что многое объяснит. Но я не хочу, чтобы ты увидел это сейчас… Скажи-ка мне. Считается, что душа на низшем плане, злобная душа, всегда настороже и всегда коварна. Что этот конгломерат смертельного зла только и ждет возможности завладеть живым телом и заменить слабый разум своим собственным, подобно тому, как оно наполняет собой дом. То есть не кажется ли тебе, что этот сгусток мог завладеть?..

Он замолчал. Я все еще вижу, как он стоит в свете камина, со странной осуждающей улыбкой на лице, но со свирепым взглядом карих, с красноватым отблеском, глаз.

– Ты несешь чушь, – резко сказал я. – И ты запутался в своих фактах. Завладеть! Кем или чем именно?

– Мной, – тихо ответил Холлидей.

Я сказал, что ему нужен не ловец призраков, а специалист по нервным болезням. Потом я потащил его в бар, где он проглотил пару порций виски. Он присмирел – им даже овладело что-то вроде злобного веселья. Когда мы опять и опять возвращались к газетной статье, он снова казался прежним – этаким ленивым весельчаком.

И все же было облегчением увидеть Мастерса. Он стоял в комнате для посетителей: крупный и довольно дородный, с приветливым умным лицом, в пальто спокойных темных тонов и с котелком, прижатым к груди, как будто он наблюдал за церемонией поднятия государственного флага. Его седеющие волосы были тщательно зачесаны, чтобы прикрыть лысину, подбородок отяжелел, а лицо постарело с тех пор, как мы виделись в последний раз, но глаза оставались молодыми. В Мастерсе чувствовалась сила. Она проявлялась в его походке, в том, как он резко переводил взгляд с одного собеседника на другого. Однако на его лице не было той кислой мины, которая столь характерна для наших общественных защитников. Я видел, что Холлидей сразу же расслабился и почувствовал себя непринужденно в присутствии солидного, уверенного в себе человека.

– Так это вы, сэр, – с улыбкой сказал тот Холлидею после представления, – хотите завалить призрака? – Говорил он так, как будто его попросили установить радиоточку. – Мистер Блейк подтвердит, что мне это интересно. И всегда было интересно. Теперь об этом доме в Чумном дворе…

– Я вижу, вы все об этом знаете, – сказал Холлидей.

– Ну нет, – сказал Мастерс, склонив голову набок, – только кое-что. Дайте подумать. Дом перешел в собственность вашей семьи сто с лишним лет назад. Ваш дед жил там до семидесятых годов прошлого века, затем он совершенно неожиданно съехал и отказался возвращаться… И с тех пор это был белый слон или чемодан без ручки, то есть дом, который никто из ваших предков никогда не мог сдать в аренду или продать. Налоги, сэр, налоги! Ничего хорошего. – Настроение Мастерса, казалось, изменилось – плавно, но убедительно и необратимо. – А теперь, мистер Холлидей, за дело! Вам остается признать, что я в силах вам немного помочь. Так что думаю, вы не будете возражать, чтобы отплатить мне тем же. Строго неофициально, конечно. Да?

– Все зависит от обстоятельств. Но я думаю, что с моей стороны не будет возражений.

– Вот именно, вот именно. Как я понимаю, вы читали сегодняшнюю газету?

– А!.. – усмехнувшись, пробормотал Холлидей. – Возвращение Луи Плейджа, вы это имеете в виду?

Инспектор Мастерс вежливо улыбнулся в ответ и сказал, понизив голос:

– Ну а теперь не могли бы вы вспомнить кого-нибудь – возможно, кого-нибудь из ваших знакомых – любого реального человека из плоти и крови, кто мог бы быть заинтересован заполучить этот кинжал? Это мой вопрос как мужчины мужчине, мистер Холлидей. Вы поняли?

3
{"b":"911583","o":1}