Самые лестные суждения о личности Антонина Пия и его правлении высказывали многие историки-антиковеды. Так Эдуард Гиббон писал, что этот достойный император умело поддерживал порядок и спокойствие в Империи, и что отличительной чертой его была любовь к религии, справедливости и миру³⁹. Британский же историк Эдуард Брайант отмечал лёгкую доступность Антонина для подданных, готовность принимать делегации из самых разных провинций и городов Империи⁴⁰. Немецкий исследователь Карл Крист писал, что, если население Империи в эту эпоху жаждало уже не новых завоеваний, как во времена Августа и Траяна, но желало мира, благосостояния и счастья, то Антонин Пий идеально стремления народа оправдал. «Его большой успех как правителя, всеобщая любовь к нему основаны на том, что требования и желания его времени совпадали с его собственными намерениями».⁴¹

Выдающейся признаётся роль Антонина Пия в развитии в его правление римской юриспруденции. Есть мнение, что он подготовил почву для расцвета римского права в начале III в.⁴² А случится расцвет сей как раз в правление нашего героя.

В то же время английский историк Д.Б. Бьюри достаточно критичен в оценке правления Антонина Пия в целом, указывая, что достижения его коренятся, прежде всего, в успешном царствовании Адриана. Мол, сам он мог только ими пользоваться, но не развивать. Д.Б. Бьюри отказывает Антонину в какой-либо оригинальности как правителю. Более того, этот исследователь полагает, что стремление любой ценой сохранить мир и привело при преемнике Антонина Пия Марке Аврелии к череде тяжелейших для Империи войн⁴³.

Из новейших исследований, где дана оценка значения для римской истории 23-летнего правления Антонина Пия, должно выделить фундаментальный труд Юлия Берковича Циркина «Политическая история Римской империи»⁴⁴. Он отмечал, что Антонин уделял большое внимание развитию провинций и провинциальных городов. При нём было упорядочено управление в городах, укреплены те из них, которые были подвержены внешней опасности⁴⁵. Сам выходец из провинциальной знати, император стремился ускорить давно уже идущий процесс полного её включения в правящую имперскую элиту⁴⁶. Всё шире и шире распространялось римское гражданство, итогом чего становилось расширение самого понятия «римский народ». Теперь оно переставало означать господствующую силу над другими народами Империи, а всё более и более становилось обозначением всего населения Римской державы⁴⁷.

Законодательство Антонина коснулось непосредственно и самих римских граждан. Таковые и ранее делились на две категории: низкие (humiliores) и почётные (honestiores). Теперь же они стали официально юридическими наименованиями двух резко разделённых групп граждан, что было чётко определено правовым образом. Отныне в первую категорию входили представители сенатского сословия, римские всадники, декурионы – представители городской муниципальной верхушки, выборные магистраты городов, обладавших римским и латинским правом. Ветераны вооружённых сил также относились к honestiores. Вторую категорию составляли все прочие римские граждане⁴⁸. Применение закона к honestiores и humiliores стало жёстко различным. За одни и те же преступления и проступки теперь назначались разные наказания. Это означало окончательный разрыв с наследием республиканских времён, с важнейшим его принципом юридического равенства римских граждан. Здесь нововведения Антонина никак нельзя признать милосердными.

В то же время при этом императоре продолжилась начатая Адрианом политика гуманизации отношения к рабам. Была упрощена процедура их освобождения⁴⁹. Убийство хозяином раба приравняли к обычному убийству, то есть, оно однозначно стало преступлением. Рабы, бежавшие из господского дома в страхе перед гневом хозяина и обретшие убежище в храмах и у статуй императора, получали законное право не возвращаться к прежнему ненавистному господину.

Совершенно мирными 23 года правления Антонина Пия, конечно же, не были. Случались мятежи в Британии, Дакии, Мавретании, Египте, Иудее. Но они достаточно быстро и без чрезвычайных усилий подавлялись. Потому время Антонина несопоставимо с теми трудностями, с которыми пришлось столкнуться его преемнику Марку Аврелию. Именно он оставил лучший литературный памятник своему предшественнику⁵⁰. Вот строки из его сочинения «К самому себе»: «Во всем будь учеником Антонина. Подражай его настойчивости в деятельности, согласной с разумом, никогда не изменявшей ему уравновешенности и благочестию, ясности его чела, вежливости в обращении, презрению к суетной славе и рвению в познании вещей. Он никогда не проходил мимо чего-нибудь, не рассмотрев его внимательно и не отдав себе в нём ясного отчёта. Как терпеливо переносил он несправедливые упрёки, не отвечая на них тем же! Как ни в чём не обнаруживал он опрометчивости и как невосприимчив он был к клевете! Как тщательно исследовал он характеры и поступки! Как далёк он был от желания всё хулить, от пугливости, подозрительности и софистики! Как скромны были его требования, когда подымался вопрос о помещении, ложе, одежде, еде, услугах, и как он был трудолюбив и сдержан! Благодаря своему простому образу жизни он мог оставаться в одном месте до вечера, а естественные нужды удовлетворять лишь в определённые часы. Как он был верен и ровен в своих дружеских отношениях! Как терпеливо выслушивал он тех, которые откровенно высказывались против его мнения, и как радовался, если кто-нибудь предлагал лучшее! Как он был благочестив и в то же время чужд суеверия! Пусть свой последний час ты встретишь с такой же спокойной совестью, как он!»⁵¹

Антонин скончался 7 марта 161 года. Чувствуя приближение смерти, он распорядился перенести в комнату своего зятя и приёмного сына Марка Аврелия золотую статую Фортуны, которая всегда должна была находиться в покоях императора. Тем самым он исполнил свой долг, передавая власть в руки преемника, каковой был определён ему Адрианом ещё в 138 году. Новым властелином Рима стал Император Цезарь Марк Аврелий Антонин Август.

«В славе наилучшего из государей Антонин не имел бы себе соперника, если бы не назначил своим преемником человека, равного ему по доброте и скромности, но сверх того одарённого блеском, талантом, прелестью, которые дают образу жизнь в памяти человечества» – писал об этом событии Эрнест Ренан⁵².

Начальные годы правления пятого, последнего из «хороших императоров» и предпоследнего из Антонинов стали временем, когда Луций Септимий Север вступил в свою самостоятельную жизнь в столице Империи. Если полагаться на точность сообщения Элия Спартиана, то Луцию посчастливилось предстать перед самим Марком Аврелием с дерзкой для его юного возраста просьбой о латиклаве – широкой пурпурной полосе на тоге⁵³. Она означала принадлежность к сенатскому сословию и давала молодому человеку возможность не просто начать политическую карьеру, но со временем претендовать на самые высокие магистратуры в Риме. Разумеется, юноша мог удостоиться такой аудиенции только благодаря высокой и авторитетной в глазах цезаря протекции. Биограф называет имя человека, такое покровительство оказавшего⁵⁴. Это двоюродный дядя Луция Гай Септимий Север, побывавший на высоких должностях в Вечном Городе вплоть до консульской магистратуры в правление Антонина Пия. Очевидно, Марк Аврелий был расположен к почтенному консуляру, поскольку латиклаву молодой человек, из скромной всаднической семьи происходивший и из неблизкой Африки явившийся, получил. Возможно, Луций сумел произвести на цезаря-интеллектуала нужное впечатление. Мы помним, как горячо он рвался к знаниям, что мог заметить и оценить философ на троне.

Должно напомнить, что покровительство провинциалам, рвущимся к политической жизни в Риме, было характерной чертой эпохи Антонинов. Все они, начиная с Марка Ульпия Траяна, «наилучшего принцепса», либо сами были выходцами из провинций, либо имели, как Адриан, провинциальные корни. Отсюда сознательное с их стороны покровительство продвижению во властные структуры уроженцев мест, от столицы Италии весьма отдалённых⁵⁵. Со временем эта политика принесла хорошие плоды. Ведь, когда у Империи стали возникать серьёзные внешние угрозы, то как раз провинциальная аристократия, независимо от своего разноэтничного происхождения, взвалила на себя тяжкое бремя организации обороны рубежей Римской державы⁵⁶.