– О, он точно о Вине, – добавляет Стерлинг. – Этот козел, скорее всего, пытается вывести Пандору на чистую воду. Она ведь спалила его у дома Саутсайд прошлым вечером. Мы с вами прекрасно знаем, каким он становится, когда что-то выходит у него из-под контроля.

– Думаете, у него получится? У него куча бабок и ресурсы, он может заполучить практически все что угодно, – отмечает Дэйн.

Я качаю головой, слегка посмеиваясь, когда он отворачивается.

– Ты прикалываешься? Эту сучку не раскроют, пока она сама этого не захочет.

Он пожимает плечами, вероятно, понимая, что я прав, но Стерлинг смотрит на нас с беспокойством.

– Нам вообще стоит здесь разговаривать? – спрашивает он. – Насколько мы вообще уверены, что Вин не поставил тут прослушку?

– Я думал об этом. Сегодня утром, когда я пришел домой переодеться перед школой, то все проверил. Уверен, прослушка только в телефонах – звонки, сообщения, – объясняю я. – Так что, как только получим новые, все будет нормально.

– И… еще раз, а откуда возьмутся эти телефоны? – спрашивает Стерлинг, бросая взгляд на Дэйна.

– Ты глухой? Я сказал, что знаю одного парня, – говорит Дэйн.

Стерлинг смеется, передразнивая.

– Точно. Ты знаешь парня. Я сразу же почувствовал себя намного спокойнее. Спасибо, что разъяснил.

– Почему так трудно поверить, что я общаюсь с людьми, которые не вы? Придурки.

– Дай-ка угадаю. Это один из твоих подписчиков или еще какой-то жалкий идиот. Я прав?

Дэйн смеется в ответ на оскорбление и достает телефон. Когда он поворачивает к нам экран, то показывает цифру, обозначающую армию фанатов, ловящих каждое его слово.

– Если почти два миллиона подписчиков – это жалко, то можешь поцеловать меня в задницу, – добавляет он.

Удивленный Стерлинг молча смотрит на цифру. Уверен, что никто и никогда не заставлял его замолчать быстрее, чем это только что сделал Дэйн.

– Во сколько этот чувак должен с тобой встретиться?

Мой вопрос звучит чертовски напряженно. Но это потому, что я ничего не слышал от Саутсайд с тех пор, как у нее закончилась тренировка. Я привык проверять, добралась ли она домой, все ли у нее в порядке. Однако теперь, когда мы знаем, что на телефонах прослушка, и все звонки и сообщения проверяются, мы договорились прекратить любое общение, кроме личного.

Что вообще-то отстойно.

Дэйн смотрит на часы.

– Скоро. Мне, наверное, уже пора.

Магическое число – семь: три телефона для нас, два для Блу и Скар, один для Джосс и один для этого придурка, Рикки.

Проблема тройняшек в том, что двое других, кажется, иногда читают твои мысли. Особенно когда ты этого не хочешь.

– Слушай, мы знаем, ты ненавидишь этого парня, но, похоже, он может нам пригодиться.

Ох уж этот Стерлинг, мистер Голос Разума.

Он берет футбольный мяч с комода и бросает его. Я ловлю, все еще находясь в прострации.

– Это не значит, что мне это должно нравиться, черт возьми.

Он кивает, когда я заканчиваю ворчать.

– А я и не говорил, что тебе это должно нравиться. Но он знает то, чего не знаем мы, и имеет доступ к тому, что нам недоступно. Кроме того, Саутсайд доверяет ему, так что…

– Ты, блин, издеваешься надо мной, – усмехаюсь я. – Последнее, что мне нужно, это чтобы вы двое стали гребаными фанатами этого мудака и смотрели ему в рот.

Когда я передаю мяч Дэйну с большей силой, чем хотел, он чуть не лажает, но в основном потому, что смеется над моей сварливостью.

– Расслабься. Думаю, Стерлинг просто указывает на очевидное – иимеет смысл привлечь его к делу, – рассуждает он. – Да и вообще, плевать, любит ли он ее до сих пор или нет. Все, у кого есть глаза, прекрасно видят, что Саутсайд больше не любит его.

Просто для сведения: я бы сравнял с землей весь гребаный Южный Сайпресс, если бы думал иначе.

Я сосредоточен на мяче, который перелетает из рук Дэйна в руки Стерлинга, а затем обратно в мои.

Дэйн тихонько смеется.

– Если тебе от этого станет легче, Джосс считает твою ревность «миленькой».

Я даже не реагирую на это дерьмо, потому что он знает, что мне от этого не легче.

Миленько, как же.

– Кстати, где она? – спрашиваю я, когда он упоминает имя Джосс. В последнее время она так часто тусуется с нами, что кажется странным, что ее нет рядом и она не лезет в мои дела по любому поводу.

– Группу поддержки включили в комитет по организации Снежного бала, – отвечает он.

А, ежегодный рождественский Снежный бал – еще один наглый способ выкачать деньги из учащихся. Из-за моего отвращения к этому времени года я там никогда не был. Ни разу.

– А, ясно, пусть занимается этим дерьмом сама, – ворчу я и, сделав чистый пас Дэйну, падаю на кровать.

– Джосс точно уговорит нас прийти, раз уж она участвует в планировании. Просто прими это как данность. Будет менее болезненно, – говорит Дэйн.

Звучит так же весело, как удар по яйцам.

Стерлинг возвращается к окну. Он, как и я, ведет обратный отсчет. Мы договорились, что я подожду двадцать минут с того момента, как Вин вернется с работы – или где он там, черт возьми, пропадал, – прежде чем наш разговор состоится. Двадцатиминутная пауза почти завершилась, а значит, я собираюсь посмотреть отцу в глаза впервые с тех пор, как он приехал к Блу. И как бы она ни просила, чтобы я с ним не связывался, с моей стороны было бы крайне нехарактерно этого не делать. Он должен продолжать думать, будто мы ничего не замышляем. Поэтому я буду вести себя предсказуемо.

Вступлю с ним в конфронтацию.

Однако мне нужно быть умнее. Он не должен догадаться о подробностях – о том, что Саутсайд рассказала мне всю правду, о том, что ее брат предупредил ее о телефонах. Вину нужно знать только то, что я видел последний пост Пандоры.

Перевод: он вот-вот поймет, что облажался. По-королевски.

Дэйн встает, и я поднимаю взгляд.

– Ты уходишь? – спрашиваю.

Он кивает.

– Ага.

– Я поеду с тобой, – предлагает Стерлинг.

– Круто. Встретимся здесь, как все закончим. И если мне повезет, я не слечу с катушек и не натворю глупостей, пока буду наедине с Вином, – добавляю я со смехом.

М-да, это не так уж и смешно, учитывая, как бы мне хотелось высказать ему все.

Ребята уходят, и я тоже поднимаюсь на ноги. Пора.

– Уверен, что учил тебя стучаться, прежде чем врываться в чертову комнату.

Я игнорирую болтовню Вина и захлопываю дверь кабинета. Несмотря на то, что прошло двадцать четыре часа, я все еще зол, как в ту секунду, когда увидел Блу выбирающейся из его внедорожника. Вин видит это, его переполняет ярость, и он вскакивает на ноги, глядя, как я направляюсь к его столу.

– Не расскажешь мне, какого хрена ты делал у дома Блу прошлой ночью?

Он молчит, но ухмылка, медленно расползающаяся по его лицу, говорит сама за себя. Она говорит о том, что, по его мнению, мои чувства к Саутсайд ничего не значат. О том, что он смотрит на нее так же, как и на любую другую девушку в этом городе, – как на расходный материал.

– Давай-ка ты уменьшишь громкость, прежде чем мы продолжим этот разговор, сынок.

– Сынок? – я усмехаюсь, жалея, что не могу сказать больше. – Просто… ответь на гребаный вопрос.

Он спокоен – или, по крайней мере, делает вид, что спокоен, – в то время как я совсем нет.

– Ты явно на эмоциях, но разве я не предупреждал тебя о ней несколько недель назад? Она – яд.

Я знаю, к чему он ведет, и уже качаю головой.

– Нет. Чушь собачья.

– Думай что хочешь, но я пришел к тебе как мужчина. Даже раскрыл свои грехи, чтобы мы могли прийти к взаимопониманию. Но что, черт возьми, ты сделал? Ты отверг правду, потому что, очевидно, киска важнее твоей гордости, – издевается он. – Она делает из тебя чертова дурака, Уэст.

Я смотрю ему прямо в глаза, игнорируя те бессмысленные звуки, которые только что слетели с его губ.