Мы сели за стол и я решилась:

– Мне, правда, очень неловко. Я вообще не пью. А тут эта наливка.

– Не переживай. Ты не первая, кто от нее страдает…

Я задумалась. А так ли уж родители на моей стороне? Или это стандартное отворотное зелье?

– Моя жена, бывшая, – запинается он, – тоже наливки этой выпила. Нес домой на руках, а она песни орала на весь квартал.

Он вздохнул. И я вздохнула вместе с ним:

– Я от себя такого не ожидала. Мне так плохо с института не было.

– Ладно, забей. Это ерунда все. Посидели ведь хорошо.

– Это да. Хорошо.

Мы мило болтали. И я расслабилась. Он еще несколько раз вспоминал бывшую жену. И я не удержалась:

– Вань. А почему ты все время ее вспоминаешь? Анька рассказывала, что вы плохо разошлись. И она из тебя все жилы вытянула.

– Анька много болтает, – резко ответил он. А потом смягчился. – Знаешь, что для мужчины развод? Это потеря смысла. Когда ты до этого знаешь, ради чего работаешь. Зачем все вообще это, – он разводит руками по сторонам. – О детях мечтаешь. Планы строишь. Стабильность выстраиваешь, новую систему координат. А потом все рушится. Я не говорю о работе. У меня тогда вообще все рухнуло. И смысл жизни исчез. И теперь не знаю, что делать дальше. А главное – не хочу. Ничего. А воспоминания о ней… Они остались. Они – как напоминание о том, как было хорошо.

Я смотрю на него. Мне очень грустно. А он продолжает:

– И ведь дело не в любви безумной. Дело в том, что все стало бессмысленным. Она не просто ушла. Она забрала с собой все, что у меня было. Включая почву под ногами.

– Слушай, но ведь это не конец жизни.

– Много ты там понимаешь. Конец – не конец.

– Я может, и не очень много. Но вот у моего друга, – я вспомнила Игоря, – жена умерла. И вот тут точно конец.

– Это философия. У кого конец концовее. От того, что моя жива – смысл жизни не появляется, – отрезал он.

Я внимательно смотрю на него. И вижу себя. Такую же тупицу. Которая сидит и страдает. Я восемь лет. А он уже три года. А фишка в том, что это уже не просто страдания, а привычка. Я поставила жизнь на паузу в ожидании великой любви. А он – из-за разрушившихся надежд. И это так глупо. Потому что все можно изменить. И больно. Потому что ничего менять не хочется.

Хочется плакать от этих мыслей. Они безжалостны.

Я встаю. Подхожу к Ване. Беру его за лицо и целую. Крепко. Со всей моей восьмилетней неизрасходованной энергией. По барабану уже на все эти искусства любви, дзёдзюцу. Приходит понимание – бесполезно. Все бесполезно. Потому что с идиотами никакие правила не работают.

Долго целую. Он не сопротивляется. А потом говорю:

– Спасибо за чай.

И ухожу.

Дома набираю Игорю смс:

«А ты сам ходишь на свидания? Или страдаешь?»

«Ну с тобой же пошел»

«А жена? Ты готов к новым отношениям, несмотря ни на что?»

Он долго не отвечает. Я ругаю себя за бестактность.

Вспоминаю Ваню на кухне и слова про его жену. По сути, она живет, продолжает жить полной жизнью. Спать на их диване, отжатом при разводе. А он – нет. Он смысл вон потерял. Сухоцвет в книжке, а не мужик.

А у меня его и не было, смысла. Я его подарила своими руками. Так что я даже до сухоцвета не дотягиваю. Пыль придорожная.

Приходит ответ от Игоря:

«Я живу. А не доживаю»

Перечитываю несколько раз. Переосмысляю. Опять перечитываю. И ничего не пишу. Я не знаю, что ответить.

Следующие дни я настойчиво изолирую себя от любого общения. Не хочу ни с кем разговаривать.

Мне звонит только Аня. И я сбрасываю. Нет желания рассказывать о своей глупости. Игорь не пишет.

А Ваня молчит. Это обидно. У него есть мой номер. И после поцелуя я ждала хоть какой-то реакции. Но он исчез. Очень стандартное поведение для человека, который три года не может пережить развод. Хотя, на что я рассчитывала?

Свалилась к нему на голову со своими чувствами. И произвела самое неизгладимое впечатление. Теперь вряд ли он меня забудет. Еще друзьям будет рассказывать, как в первый вечер я напилась до тошноты. А потом шпионила под окном. Или кусты искала.

Ох…

Наконец телефон оживает. Приходит смс. От Игоря:

«Страдаешь?»

«Отвянь»

«Пошли в кино?»

Читаю. Смотрю в окно и думаю. Не больше двух минут. Пишу:

«Пошли»

Мы встречаемся у кинотеатра. Никакой подготовки. На мне джинсы и гулька. Хватит с меня всех этих манипуляций.

Фильм отличный. Смотрю с удовольствием. Смеюсь. Отдыхаю.

Игорь спрашивает:

– Прогуляемся?

– Прогуляемся, – отвечаю я и беру его под руку.

Между нами нет романтики. Есть что-то другое. Я бы назвала это… дружбой?

– Расскажи мне о себе.

– А слушать будешь? Или все мысли о нем?

– Буду, – киваю я и слушаю внимательно.

О том, как Игорь познакомился с женой. О том, как они играли свадьбу и счастливо жили. О том, как выбирали кота и хотели детей. Он рассказывает и улыбается. А потом убирает улыбку с лица и стареет мигом лет на десять.

– Ее сбила машина. Без шансов. Пять лет прошло уже.

– Мне очень жаль. Правда.

– Мне тоже. Но я знаю, что бы она сказала сейчас нам с тобой.

– Что?

– Жизнь продолжается. Хотя. Я сам не сразу это понял. Первые годы как в аду. Ни есть, ни пить не мог. Кругом ее запах. Призраки. Вещи, детали. Волосы, которые раньше бесили, а теперь стали вызывать трепет. И наши мечты. Повсюду. А потом наступил предел. Чувствую, что все. Дальше некуда. Завяз в горе, как в болоте. Хоть ложись и умирай. Все смысл потеряло. Понял, что надо выбираться. Знаешь как? Тетя у меня есть. Ей 70. Одна она. В молодости муж погиб. Почти 45 лет одна. Вот звонит и говорит: «Жизнь прошла, а ничего в ней и не было. А могло ведь. Только я страдала. Сидела по вечерам в рубашке мужа, да копалась в воспоминаниях. Бережно чистила их, как жемчуг. И раскладывала по коробкам. Сидела и раскладывала. Пока другие жили. Детей рожали. Гуляли. Влюблялись, целовались. Творили глупости. Ошибались. Или совершали важные поступки. Они жили. А я сидела, перебирала, тосковала. Изо дня в день. А сейчас воспоминания почти стерлись. А новые так и не появились. И жизнь прошла. Мимо». В общем, ее слова меня вытащили. Я будущее хотел. Детей. Сразу в работу нырнул. А потом стал возвращать вкус жизни. То музыку послушаю. На концерт схожу. В театр. Общаться с женщинами стал. С тобой вот. Так и пошло. Жену вспоминаю тепло. Но живу. Стараюсь, – он опять улыбнулся.

У меня мурашки по телу побежали от этого рассказа. Не знаю, что сказать, но шепчу:

– Ты прав. Жизнь продолжается.

Мы идем под руку, неспешно. От грустных тем переходим к более веселым. Я рассказываю, как пыталась влюбить в себя Ваню. Почти по минутам. В деталях. И мы ржем. Как кони.

Потому что это правда смешно.

Меня кто-то окликает. Слышу свое имя. Ваня. Идет с сумками из магазина. Смотрит на меня и на Игоря. Оценивающе.

– Привет.

– Привет, – говорю я. – Это Игорь. Мой друг.

Они жмут друг другу руки. Мы перекидываемся парой фраз и расходимся.

Игорь нарушает тишину:

– Он тебе позвонит сегодня. Точно позвонит. Видела, как смотрел?

– Да ну тебя.

– Он позвонит. А ты держи дистанцию. Не прыгай к нему в объятия сразу. У тебя соперник сильный – его прошлое. Сражаться с ним сложно. И иногда бессмысленно. От человека зависит, насколько он хочет жить или доживать. Но ты дай ему шанс. Пусть повоюет. Пусть попробует. Ты хорошая девчонка. И любишь его. Просто придержи дистанцию. Но подкидывай дровишек.

– Как в дзёдзюцу? – смеюсь я.

– Нет. Как в жизни. Мы всегда хотим то, чего у нас нет. Очень хотим.

Я вздыхаю.

– Если он позвонит.

Мы еще долго прогуливаемся по тихим вечерним улицам. Игорь интересный собеседник. И нам легко. Идея приходит сама по себе.

– Слушай! А давай я тебя с Анькой познакомлю. Подруга моя. С юмором у нее так себе. Но вообще, она классная. И родители у нее нормальные. Настойку вкусную варят.