– У меня тоже. Надо обсудить где-нибудь вечером.

– Дел полно… я до ночи сегодня буду. Давай лучше на обеде, у нас столовка есть хорошая, и там не прослушивают.

– Договорились.

На экране выступал уже другой человек, и говорил он уже так нудно, что смотреть его не хотелось. Да и нас это уже не касалось. Женя выключил телевизор и посмотрел на меня.

– И чё, Волк, Крюков нас типа выручить хочет? – с недоверием спросил он.

– Нет, он тоже хочет есть чёрную икру ложкой, – сказал я, помотав головой, а Женя засмеялся. – Тут в другом дело. Показывает другим, что он считает эту территорию своей и будет её держать. А заодно и нам намекнул, что может прикрыть даже от такого наезда.

– Крыша, кхе. Да, Волк, это точно.

– Но Крюков от этого нам другом не становится, – продолжил я. – Зато надо подумать, как это использовать, пока он союзник. Кто-то этому Кравцову заплатил, он выступил с тем, что ему сказано, а Крюков его осадил. Надо выяснять, кто и как здесь замешан. Слава, поехали уже, а то опоздаем. Женя, позвони, когда освободишься, машины с тобой заберём.

Несмотря на огромный список дел сегодня, я нашёл время встретиться с Ремезовым, это обязательно и пригодится в дальнейшем. Тем более, сейчас увидеться с ним не так-то просто, подполковник после праздников оказался очень загружен работой.

В ФСБ в то время было пять департаментов и несколько управлений, отвечающих за разные виды деятельности спецслужбы. А здесь, в провинции, ощущалась сильная нехватка подготовленных людей.

В основном здесь были или ветераны КГБ в солидном возрасте, которые работали на пенсии, а не сидели дома, или совсем молодёжь. Остальные куда охотнее шли к налоговикам. Тогда же никто не знал, что налоговую полицию уже через несколько лет закроют, а влияние ФСБ многократно усилится.

Ещё популярными местами для ухода были частные службы безопасности банков, крупных предприятий или олигархов, там платили намного лучше, но брали самых опытных. Как раз недавно в газетах обсуждали, что у одного из самых богатых олигархов охраной руководил аж целый генерал КГБ или ГРУ.

Ремезов давно говорил мне, что его основная деятельность – контрразведка. Но ей он почти не занимался в последнее время, чаще ему приходилось работать с экономической безопасностью, а ещё взаимодействовать с местными ГУВД и РУОП. Как это называлось официально – управление и разработка пресечения деятельности преступных организаций.

На Ремезове ещё была оперативно-техническая часть, с ним до сих пор согласовывали прослушку мобильников. А после того как перед Новым годом на пенсию ушёл прежний начальник следственного изолятора ФСБ в области, это хозяйство тоже досталось Ремезову.

И много чего ещё. Теперь он почти человек-оркестр. Думаю, кто-то из его руководства хочет, чтобы он зашился, перегорел и свалил к частникам.

Но мне так не надо. Врагов у нас меньше не становится, а союзников мало. Будем работать с ним на его текущей должности. Может, даже получится чуть его приподнять, ведь чем выше будут ставки, тем меньше сможет сделать подполковник областной управы.

Внутренняя столовая федералов роскошью не поражала – простые пластиковые столы, накрытые клеёнкой, китайские пластиковые подносы, простенькая витрина. Меню нет, что приготовили сегодня, то и подают. Но есть первое, второе, компот или чай, салат или пирожок.

Пахло вкусно, а стоило недорого, хватило трёх новеньких десятирублёвых купюр, чтобы рассчитаться, и ещё с них даже дали сдачу. И посторонних никого нет, вокруг одни комитетчики. Случайного человека сюда попросту не пустят, вход только по пропускам.

Я взял рассольник, котлету с рисом и чёрный чай, тут его подавали в пакетиках, которые встречались всё чаще, а не заваривали. У Ремезова то же самое, только ещё на отдельном блюдце лежал горячий беляш, от которого шёл пар.

Подполковнику уступили отдельный стол в самом удобном месте, так что туда мы и сели со своими подносами. Слава заходить не захотел, остался в машине, так что мы за столом вдвоём.

– А что за история с этим Кравцовым? – спросил я.

– Извращенец он, – буркнул Ремезов, зачерпнув ложкой суп. – Мусолили эту историю перед выборами. Председатель комитета по молодёжной политике, мать его. Плотно работает с молодёжью, да. Крюков знал, куда надавить.

– И что тогда было?

– Так что… Кравцов курировал студенческую олимпиаду в Читинском политене позапрошлым летом. Потом пригласил победителей к себе, двух девушек и парня. У Кравцова же есть база отдыха на Арахлее, вот и главный приз – проживание там.

– И что дальше? – спросил я, начиная догадываться.

– И там он начал такую работу с молодёжью, что те от него сбежали на велосипедах, гнали в Читу аж от самого Арахлея, и потом написали заявления в милицию, что он до них домогался, запирал и наносил побои, причём написала вся троица.

– Вот же гад.

– Я и говорю, – Ремезов доел суп и пододвинул к себе тарелку с котлетой. – Но короче, он им всем заплатил, чтобы написали встречное о том, что не имеют претензий, а он больше ребят не тревожил, Кузьмичёв узнавал недавно. Откупился, короче.

– Но история, значит, всплыла.

– Ага, по этой осени во время выборов, – он отхлебнул чай. – И давай все газеты этого Кравцова топить. Причём с такими подробностями, что не за столом. Но тут вдруг за него вступился Паша Японец и дело заглохло.

– Паша Японец – кто-то из читинской братвы? Не помню такого.

– Да, это новый, из Антипихи. Преемник Филимона, который тогда летом при взрыве погиб, когда тачку у Крюкова подорвали. Набирает обороты, тоже лезет в политику. Но то, что это он прикрыл Кравцова, знаем только мы. Самому Паше это признавать нельзя, ведь как говорится у братвы, с такими связываться западло. Сам понимаешь, по какой причине.

– Почему Японец?

– Он угонщиком был, угнал самую первую Тойоту в Чите. А потом пробился повыше, уже какой-никакой авторитет есть.

– Значит, Кравцов по его приказу начал наезд?

– Вот не факт, Макс, – Ремезов поморщился и вздохнул. – Вот ты слышал выражение – политическая проститутка? Вот это про Кравцова, буквально. За что заплатили, то и говорит, а расценки как у тех, кто на Новобульварной стоит, невысокие. Вот и полезло из него.

– И тут на трибуну выходит Крюков, спаситель отечественной промышленности.

– Слышу иронию в твоём голосе, – сказал Ремезов, отодвигая уже пустую тарелку. – Но и хорошо, значит, ты ему тоже не поверил. Крюков не хочет пускать на свою территорию никого, особенно Японца, вот и огрызнулся. Но ответил он не Японцу или кто там заказал банкет, а Кравцову. А кто такой Кравцов с их бандитской точки зрения?

– Барыга, фраер и всё в таком духе.

– Вот-вот, а ещё он… того, это самое, понимаешь. С таким общие дела братве вести западло, как и говорил, поэтому используют его тайно. Так что Крюков не рисковал. Не приедет же к нему Японец разбираться за это, он и сам не афиширует, что Кравцову помогал. Теперь все сделают выводы, ну а Крюков скоро придёт к тебе. Думаю, уже сегодня, и будет говорить, что поможет.

– А Крюков мог ему заплатить? – я задумался. – Хотя смысл? Я вообще мог эту передачу не увидеть, да и не такой этот Кравцов человек, чтобы этой речью как-то навредить. А вот зубками оборону попробовать – вполне пойдёт.

– Вот, я так же думаю. Да и наезжать он не стал бы, он же знает, сколько мы на него накопали за столько лет. Но всё равно с тобой свяжется. В друзья набиваться будет, чтобы на комбинате зацепиться.

– Найду что сказать, – я тоже закончил с обедом. – А хорошо у вас кормят, и мясо даже есть.

– Да, мы эту столовку бережём, – Ремезов начал возиться с беляшом. – А то осенью лежал в больнице с язвой, а там суп куриный принесли, смех один: вода с морковкой и кубик Галины Бланки. Ладно, там коллеги приезжают, говоришь?

– Да, встречу. Своих взял, так что нормально будет.

Да, я взял своих самых надёжных людей, а Ремезов ещё в прошлом году помог оформить разрешения на пушки, чтобы действовало и по всей области, а не только в Новозаводском районе.