– Без понятия, – пожимаю плечами, – интересно, когда именно это «скоро» начнется!

– Да-а, – протянула она, – эй, ты же знаешь, что я всегда буду рядом?

Она заключила меня в объятия и поцеловала в макушку.

– Конечно, знаю, как и я буду рядом с тобой.

Мы улеглись спать, немного побаловались, перетягивая одеяло, но затем я почувствовала, что мысли Маши растворились. Она уснула. Удивительно, как я могу использовать свой дар. И, если честно, он мне нравиться, пускай в военное время больше ценятся сила и ловкость, ну или хотя бы способность высоко прыгать.

Поэтому, например, способности моих друзей требуют постоянной тренировки и поддержки их состояния. Эти силы их изменили. Я помню, как сначала на нас ставили опыты и пытались определить, какие силы нам подойдут. А еще я помню первый день, когда мы только встретились.

– Привет, что ты тут делаешь? – спросила меня девочка.

– То же, что и ты, – грубо среагировала я.

Девочка свесила ноги с лавочки, я видела, как она жмет свое платье. На самом деле, перед ней я видела уже несколько таких же. Они все шли, шли и шли, а вот я, хотя и пришла первой, еще не заходила в тот кабинет.

Сначала я плакала и вырывалась, но затем отвлеклась на других детей и стала успокаивать их, и мои страхи ушли на второй план. Почему-то я чувствовала, как сильно им нужна моя поддержка.

– Сколько тебе лет? – я поинтересовалась.

– Десять, – всхлипывая, ответила она.

– И мне.

Здесь практически всем было десять. Ну, иногда были дети постарше. Реже – младше. Наверное, десять это было какое-то особенное число, подумала я.

Спустя пару минут зашли два мальчика. Не понимаю, как они оказались в компании друг друга: один явно из бывшего Китая – глаза узкие, миловидное личико и при разговоре постоянно вставляет слова, похожие на китайские; другой – высокий и коротко стриженный, он из Африки – это понятно по цвету кожи.

Парни смеялись и толкались, а затем, увидев нас, подошли ближе:

– Эй, как у вас тут дела? – спросил китаец.

– Чего вам надо? – я встала и сложила руки в замок.

– Мы просто подружиться хотели!

– Вы знаете, что там за дверью? – африканец указал в сторону двери. В этой комнате их было всего две: в какую все заходят, и из которой пока еще никто не вышел. Белый пол из плитки, стены и потолок покрашены белым. Вдоль стен стоят лавочки. Когда я только пришла сюда, они были заполнены детьми, а сейчас здесь только наша четверка.

– Это последние на сегодня! – крикнули из входной двери.

– Мы не знаем, что там, – пропищала девчонка, – но оттуда еще никто не выходил, – а потом она заплакала.

Я устала закатила глаза и принялась ее успокаивать, лишь бы не слышать больше этих криков. Я устала. Парни сели перед ней на корточки и стали говорить один за другим:

– Эй, ты чего!

– Они же вроде хорошие!

– Да-да, смотри, спасли детей без родителей!

– Теперь мы будем вместе здесь!

– А хочешь, мы пойдем с тобой?

– Туда заходят по одному, – предупредила я, – так что не надо лгать.

– А мы возьмем и зайдем все вместе! – закричал здоровяк.

Неожиданно дверь раскрылась и, о боже, их действительно пропустили всех троих. А я осталась одна. Я сжалась в углу от разочарования, щипала ноги, чтобы не заплакать, грызла ногти, пытаясь отвлечься. Наконец, самообладание закончилось, и я стала бить своими кулачками по двери, кричать и плакать. Плакать так сильно, что в какой-то момент мне стало тяжело дышать.

Не уверена, сколько прошло времени, прежде чем дверь снова открылась, но, когда я увидела высокого человека крепкого телосложения в медицинской маске и квадратных очках, я не на шутку испугалась. Если бы не знала, что будет дальше, ни за что бы не поверила, что он доктор. Похож на воина.

Меня принесли на операционный стол, а дальше…

Я сжала кулаки, чтобы прогнать те воспоминания. Как ужасно осознавать, что я единственная, кто это помнит. Остальные верят, что это была безболезненная процедура. Правильнее сказать, что помню об этом не я, а люди, которые со мной работали, а я прочитала их мысли. Вот теперь и разделяю их воспоминания о себе. Конечно, я рассказала об этом друзьям, но они не могут почувствовать то, что чувствовала я, поэтому они просто попытались успокоить меня. Но мне не нужно это спокойствие. Мне нужно, чтобы меня поняли.

– Петрова, ты совсем обалдела?! – закричала я утром.

Я проснулась от того, что рухнула на пол со своей же кровати, на которой разлеглась Машка.

– Не орите! – простонал Аарон.

– Я тебе сейчас по-не-ору! – я встала и направилась к нему. Он тут же вскочил и поднял руки в примирительном жесте. Я показала ему язык. До подъема оставалось еще полчаса, но нужно успеть помочь ребятам добраться до их комнаты. За наши ночные посиделки мы расплачиваемся сном.

Маша просканировала коридоры и, когда перечислила в каком углу стоит охранник, скомандовала парням бежать. Боб отправил мне воздушный поцелуй перед уходом, а я нарочито мило улыбнулась и помахала ему рукой. Аарон подмигнул Машке, от чего она снова покраснела.

– Ну все, успокойся, а то будешь как помидор, – я взяла подругу за руку и оттащила от двери.

– Эх, Кэтрин, как же понять, нравлюсь я ему или нет? – она села на свою кровать и подперла голову кулаком.

– Например, просто спросить, – я пожала плечами.

– А если это разрушит нашу дружбу?

– Ну, Боб каждый день твердит, что любит меня, однако он все еще с нами, – возразила я.

– Да, но это другое!

– Машка, не дури. Мы дружим уже девять лет. Нам с тобой по девятнадцать! Мы взрослые люди, по современным меркам, так что перестань бояться этих оболтусов.

– А что, если он считает меня слишком маленькой?

Я посмотрела на нее с выражением лица «Это что еще за новая отмазка?!»

– Маша! Ау! Он не какой-нибудь старый дед. Ему Двадцать один всего лишь! Повторяю! Боба это тоже не смущает!

– Прицепилась ты со своим Бобом, – она игриво закатила глаза.

– Машка, у нас еще есть десять минут, прошу тебя, дай поспать. Я обещаю, мы что-нибудь придумаем. Ну, или, наконец, ты разрешишь мне покопаться у него в голове.

– Нет, не надо.

– Хорошо, тогда спокойной ночи, – и накрылась одеялом с головой.

Однако поспать мне не удалось. Машка буквально кричала в своих мыслях об Аароне. Но я решила, что не буду ее смущать, поэтому продолжила лежать, ожидая звонка подъема.

Три

Два

Один

– ДОБРОЕ УТРО, НАШИМ ШКОЛЬНИКАМ! – раздалось в громкоговорителях, а затем прозвенел ужасный звонок.

4

«Боже, я сейчас разобью свою голову о стену!» – ученик Школы.

Я сидела за партой с Машей. На мне был вчерашний костюм. Сейчас 6:55, а значит, через пять минут начнется урок. Ольга Ранняя уже сидит за своим столом и оглядывает присутствующих.

Она думает над тем, в какие пары нас сегодня расставить, и я поворачиваюсь и шепчу Машке хорошие новости:

– Сегодня ты с Аароном.

– Что?! – в ее глазах был страх и ужас, но я-то прочитала, что на самом деле она безумно рада.

– Да ладно тебе, это отличный шанс! – я легонько толкнула ее плечом.

– Шанс на что? Кэтрин, мы вообще-то на уроке!

– Да, но ты сама знаешь, как Ольга одобряет спонтанные поцелуи.

– Если они заканчиваются обезоруживанием противника, – фыркнула Петрова.

– Так обезоружь нашего Аарончика! – я засмеялась, чем привлекла внимание Ольги Ранней. И хотя фактически урок не начался… А стоп. Теперь это не имеет значение, так как раздался звонок.

– Всем тихо! – раздался голос преподавательницы.

Ольга была их тех учителей, которых уважаешь не за то, что они «на одной ноге со школьниками», а за то, как они ведут себя, как держатся и за их уважительное отношение. Внешний вид у нее серьезный. Женщина еще несколько лет назад постриглась на лысо и с того времени поддерживает «такую длину». У нее всегда хмурое лицо, она одета строго по форме. Даже глаза у нее не выдают никаких эмоций – они серые, как будто пустые.