– Я здесь ни при чем. Сказали ждать – сидим и ждем.

– То есть нас с Витьком тоже в группу включили? А пацанов из Покровского?

– Не ко мне вопросы. Звоните Пряникову и спрашивайте. Я больше никакой инициативы проявлять не буду.

Тихомиров посмотрел на часы, решая, стоит ли звонить жене и предупреждать или все еще может срастись удачно.

– Когда он хоть приедет, этот важняк из столицы?

– К шести.

– С поезда, что ли, сразу к нам? – удивилась Смородинова, успевшая посмотреть расписание на сайте вокзала.

Только к шести «важняк» не приехал. Тихомиров ерзает на стуле – время поджимает, а Нельке он так и не решился позвонить. Скандала все равно не избежать, поэтому Витек как может оттягивает неприятное. Борис Петрович, нацепив очки на переносицу, решает кроссворд в толстом журнале. Сейчас Андреевский больше всего походит не на следователя, занятого делом серийного убийцы, а на типичного сторожа или ночного вахтера. Катя встает из-за стола, устав заполнять бумаги. От экрана ноутбука рябит в глазах, а работы стало меньше всего на чуть-чуть. Смородинова от души потягивается, чувствуя, как позвонки встают на свои места.

Именно в тот момент, когда она жмурится, подняв вверх руки, отчего ее кофточка задирается, показывая полоску бледного живота и резинку от растянутых теплых колготок, дверь кабинета открывается.

– Добрый вечер. Николай Дмитриевич Черный, подполковник юстиции, следователь по особо важным делам Центрального Следственного комитета, – представляется вошедший. – Прошу прощения за опоздание – поезд задержали на станции.

– Ух!

Катя резко опускает руки, чувствуя, как краска заливает лицо и шею некрасивыми неровными пятнами. В первую же секунду Екатерина Смородинова, капитан полиции, взрослая, самостоятельная, состоявшаяся женщина, влюбляется. Какие-то приятно-колючие мурашки пробегают от кончиков пальцев до затылка. Внизу живота начинает пульсировать.

Он не красавец со смазливым лицом киноактера. Не накачанный спортсмен с рельефными мышцами. Не тот, о ком грезит хотя бы сотня женщин. Чуть выше среднего роста, лет сорока с хвостиком. Строгое хмурое лицо с ярко выраженной морщинкой у бровей. Холодные светлые глаза, глядящие пристально и требовательно. Короткая аккуратная стрижка. Пальто, надетое поверх костюма. Чистые ботинки – и как только смог пробраться к их отделу, не запачкавшись после дневного дождя, превратившего все проходы в жижу? От мужчины веет уверенностью в себе.

Кате вдруг становится неловко за себя – волосы собраны в какой-то глупый хвост, давно не крашены и не стрижены. Растянутая на локтях кофта – удобная, любимая, но с ней нужно расстаться. По крайней мере не носить на работу. Да и джинсы с потертыми, заляпанными грязью отворотами. Стоптанные кроссовки, которые, наверное, следует снимать, расшнуровывая, а не наступая на пятку. В общем, Смородинова в первый раз в жизни видит себя со стороны.

Видит и злится. На этого столичного важняка, которого им пришлось ждать и который явился на два часа позже. На себя – за то, что позволила себе пусть на секунду, но проявить слабость. На этого Андреевского, который подхватился и принялся провожать прибывшего к столу.

– Нельзя было до завтра подождать? – спрашивает Катя.

Черный расстегивает сумку с ноутбуком.

– Хотелось бы обговорить основные моменты, не откладывая. У меня было время ознакомиться кратко с делами и подготовить поручения. Думаю, сейчас мы с вами кое-что уточним. Я внесу в поручения поправки, и завтра с утра вы приступите к выполнению.

– Вот же мудак, – одними губами произносит Витек Тихомиров, только что получивший от Нельки гневное сообщение.

Катя, поджав губы, смотрит на напарника. А потом переводит взгляд на Черного.

И снова ее прошибает электрический ток. Женщина не может отвести взгляд от сильных рук следователя, от его пальцев. «Какой милый шрамик», – думает она.

Смородинова встряхивает головой, отгоняя глупые мысли, но вслух произносит:

– У вас такой шрам… Форма у него интересная. Откуда он?

Такой глупой она себе давно не казалась.

Черный смотрит на свою руку. Между большим и указательным пальцами на тыльной стороне ладони звездочкой белеет тонкий рубец. Прикоснувшись к нему пальцами, Николай чуть заметно морщится.

– Порезался в детстве.

Здесь пахнет домом. И это крайне удивительно, потому что Черный не смог бы сказать, чем именно пахнет дом. В своей холостяцкой квартире он проводит гораздо меньше времени, чем в своем рабочем кабинете. Наверное, для него самого квартира ничем не пахнет в силу привычки. Но вот здесь, в чужом городе, где он ни разу не был, служебная квартира будто приняла его в свои добродушные объятия, как давно обещавшего приехать в гости родственника, наконец исполнившего обещание. Светлые обои в прихожей в наивный и немодный темно-коричневый цветочек будят в душе какие-то воспоминания. Неясные и смутные, но что-то из детства.

Черный садится на обувницу и на секунду прикрывает глаза – день выдался трудный. Николаю пришлось сдерживать себя там, в отделе. Только собственное опоздание на несколько часов заставило следователя по особо важным делам не дать волю чувствам.

А чувства были до крайности странными и противоречивыми. Во-первых, что это за внешний вид у оперативного состава? Их что, не учили, что полицейский должен хоть немного отличаться от контингента, который ловит? Да хотя бы толику элементарной культурной речи добавить!

– Установили личность потерпевшей? – спросил Черный.

База, с которой должно начинаться любое расследование. Должны хотя бы предприниматься попытки установления этой личности. И как можно на более ранних сроках. Ведь чаще всего жертва прекрасно знала своего обидчика. И мотив преступления так устанавливается гораздо быстрее и достовернее.

– Фотку по отделам разослали. По «потеряшкам» она не проходит. В ориентировки кинули, – ответила капитан Смородинова.

– И все? Это все ваши действия?

Черный посмотрел на покрасневшую женщину.

– Поручений не было других. А у нас с Витьком еще две кражи неподнятые, заява на телесные, туча нариков и бытовуха со смертельным.

– Разве это дело не в приоритете? Я думал, меня вызвали, потому что ваше следствие застопорилось. А вы, оказывается, еще ничего не предпринимали.

– Не надо на меня быковать!

– Кать, – Тихомиров дернул напарницу за руку.

– Отвали! Лично я никого не вызывала!

Черный исподлобья посмотрел на Смородинову. Та ответила тем же, но в ее взгляде проскочило что-то, чего следователь не понял и от чего отмахнулся, как от мухи.

– У каждого ППСника есть фото потерпевшей, на каждом участке тоже. Пока никто с заявлением о пропаже не обращался, – сказал Витек примирительным тоном.

– По описанию и возрасту потерпевшая похожа на студентку. В учебные заведения направляли запросы?

Николай обвел глазами присутствующих. Борис Петрович под тяжелым взглядом более молодого и успешного коллеги поерзал на жестком стуле. Не так он себе представлял работу в группе. Андреевский готов был заполнять бумаги и печатать набело отчеты. А не предпринимать какие-то активные действия. Нет-нет, это не для него.

– Она может и не быть студенткой, – заговорил Борис Петрович. – Да, девушка довольно молода, но это ни о чем не говорит. Ведь она могла и не поступить никуда. А могла и отучиться уже в каком-нибудь колледже и окончить его. Может быть, потерпевшая уже работала где-то или была на содержании у родителей или богатого любовника. Это кому запросы нужно было отправлять? Каждому жителю? У нас, на секундочку, не деревня и даже не поселок городского типа! А миллионник!

Андреевский произнес последнее слово так, будто был лично ответственен за такое количество жителей.

– И все вот эти ваши умозаключения – повод ничего не делать? Да даже если потерпевшая была иногородней, вы обязаны отработать все версии.

Черный медленно закипал внутри. Нашли убитую девушку четыре дня назад. Четыре! И все дело, возбужденное по ней, состоит из десяти листов, включая опись. Уму непостижимо! Ладно опера, что с них взять? Им следователь должен говорить, что делать, указывать направление. Да и опера, особенно эта фифа, которая пожирала его пылающим взглядом, мягко говоря, не шевелятся. Но вот этот болван – местный следователь? Хотелось ударить себя ладонью по лицу. Почему он-то сидит сложа руки? Да, способ убийства необычный, выходит за рамки, условно говоря, нормальности. Да, подозрение в серийности преступлений, скорее всего, подтвердится. Но с этим еще нужно поработать отдельно.