— Сказки не рассказывай! Этот бросился на нас и хотел загрызть!

— Вы лжете! Лжете!!! Ваш запах вас выдает! Вы просто застрелили его!

— Ты кому-то собрался жаловаться, сучонок⁈

— Отпустите всех — они дети!

— Отойди оттуда, а то пойдешь на бойню со всеми остальными!

Испуганный вой оглушил меня.

— Руари, не бросай нас! Не бросай! — выли они, жавшись ко мне.

— Уходи, Руари, пожалуйста, уходи! — Скаа пыталась выпихнуть меня прочь.

Я на миг обернулся к ней. И в этот момент мне на шею накинули проволочную петлю. Дернули на себя. Я покатился по траве. Еще три рогатины упали мне на спину, придавили к земле. Грянул одиночный выстрел. В воздух, но он возымел на остальных действие. Испуганная, скулящая стайка метнулась по настилу в клетку. Решетка захлопнулась, борт грузовика закрылся, и машина поехала прочь. Тяжело дыша, я смотрел вслед, ненавидя Охотников и ненавидя себя за бессилие. После этого меня высвободили.

— Вы ему шею всю изранили, — заметил Охотник с детектором.

— Ничего — скоро очухается. Пошли отсюда.

Они ушли. А я еще минут пятнадцать приходил в себя. Кровь перестала течь по шее, рана затянулась, слабость и головокружение прошли. Я поднялся на ноги, несколько секунд соображал, что делать дальше. Потом припустил к дому, в котором жила семья оборотней и должны были находиться мои родители. Выйдя на открытое место, я смотрел на темный дом, втягивал струи ветра. Дом был мертв. Я медленно пошел прочь, все внутри жгла боль.

Я вышел на него случайно — Охотник шел по лесу с наветренной стороны, разговаривая по телефону. Потом сунул телефон в карман куртки, в задумчивости прошел еще и заметил меня, только когда между нами оставалось шагов шесть. Это был тот, кого назвали Финн. Он застыл, рука невольно потянулась к ружью, висевшему на плече.

— Руки, — прорычал я.

— Тише, парень, тише! Это ведь ты лишний? Тринадцатый, а счастливчик?

— Глупая шутка.

— Ты прав. Иди к родителям. Говорили, что они тебя потеряли и очень беспокоятся.

Я стоял и молча смотрел на него.

— Иди домой, парень, не глупи!

И он двинулся дальше, огибая меня. Как только я оказался у него за спиной, рука Охотника легла на ружье. Еще через пару шагов я услышал, как он обернулся, но меня не увидел. Я мчался по лесу прочь.

Добежал до гостиницы, стрелой пролетел через пустынный холл, поднялся на второй этаж и толкнул лапами незапертую дверь нашего номера. Отец ждал — схватил меня зубами за загривок, задал жестокую трепку. Наказал меня так, как обещал. Я молчал, стиснув зубы, и только слезы катились из глаз. Где-то в темноте стояли мать и сестра, напряженно следя за нами.

— Мак, хватит. Хватит! — голос матери сорвался. — Ему плохо. Оставь его!

— Я запрещал оборачиваться? Запрещал! Говорил тебе никуда не ходить? Говорил! — прорычал отец. — Тебя могли убить, Руари! Знаешь, что чувствовала твоя мать, когда ей отдали твою одежду?

— Почему нас не тронули? Почему⁈

— Потому что у меня есть друзья среди влиятельных людей. Я позвонил им, и нас с Лиадан отпустили. Но я не мог просить за тех, насчет кого Охотники получили приказ!

— Но их за что? За что⁈

— Не знаю…

— Ненавижу!

Я вырвался, запрыгнул на свою постель.

— Обернись и вымойся!

— Мак!

— Обернись!

Я подчинился, укрылся с головой, повернувшись к ним спиной. Минут через пять они тоже разошлись спать. А еще через полчаса ко мне под одеяло забралась Рианнон. Обняла со спины, прижалась всем телом, зарывшись лицом в мои волосы и жадно вдыхая запахи. Еще через минуту она тихо плакала.

— Почему я не пошла с тобой, Руари? Почему? — прошептала она. — Он был красивым?

— Да. И он был добрым. Все они. Не понимаю, за что их. Не понимаю.

Утром над нами долго стояла мать. Потом отошла к отцу.

— Посмотри на наших детей, Мак. У них обоих разбиты сердца. Наши друзья гибнут одни за другими. А ты все еще веришь в людей? Очнись же! Выйди из своего придуманного, лживого мирка!

— Да мы бы погибли одними из первых! Ты меня в чем-то упрекаешь⁈

Он принялся хмуро рассматривать расписание поездов на листке.

— Только не говори, что ты уедешь сейчас в Дублин, — произнесла едва слышно Лиадан. — Только не после того, что произошло.

— Именно поэтому я уеду в Дублин. То, что произошло… в этом надо разобраться немедля!

— Мак! Ты бросаешь нас? А если тебе возвращаться будет некуда и не к кому, ты подумал об этом⁈

— Пока я жив, вам ничего не грозит!

— Тебе так только кажется! — сорвалась Лиадан.

Они долго ругались. А час спустя в мрачном молчании, стараясь не смотреть друг другу в глаза, мы втроем уже возвращались на поезде в Клонмел.

Глава 15

Лет десять назад общемировой кризис добрался и до нашего острова. Выросла инфляция, взлетели цены, многие компании сократили рабочие места. Правительство решило покруче завинтить гайки — предприняло ряд мер, которые, однако, вызвали лишь еще больше недовольства среди граждан. А еще через какое-то время кто-то решил, что во всем виноваты нелюди. Всем магическим существам за редким исключением было запрещено работать, их места передали людям. Нам же назначили пособия, на которые едва можно выжить. С недовольными из магического народа на этот раз разобрались быстро и без особых колебаний, как уже было.

У нашей семьи, как и у остальных семей оборотней, отобрали землю. Тогда, почти год спустя после событий на ферме О’Лири, из Дублина приехал на один день отец, созвав в наш дом глав семейств. Лиадан встретила его холодно. Он пытался поговорить со мной, но я тоже старался избегать его и огрызался. Одна Рианнон, очень любившая отца, не отходила от него ни на шаг.

В назначенное время явились главы двадцати семейств, прошли в библиотеку. Я вошел следом. Отец попытался меня выпроводить, но я ему в очередной раз напомнил под усмешки собравшихся, что, раз он не живет в нашем доме, он тут не хозяин. Мак собирался вышвырнуть меня за шкирку, но самый старый оборотень, Туал Трэсах, возразил:

— Оставь своего парня, Мак, пусть учится. Судя по всему, ему это не помешает.

Отец нахмурился, но остальные покивали, соглашаясь. Я убрался в самый дальний угол, взяв один из здоровых томов с полки, и укрылся за ним, сев в глубокое кресло. После этого заговорил Туал Трэсах.

— Нас всех очень прижали, Мак. Еще немного, и отберут последнее, что у нас осталось, — наши дома.

— Или еще хуже — наши жизни, — мрачно обронил кто-то. — Все к тому идет.

— У нас нет выбора — мы должны подчиниться закону, — ответил Мак.

— Тебе, может, и легко подчиниться, Мак, здесь у тебя голый лес, а у нас поля и пастбища. И что нам делать?

— Переждать до лучших времен. Я знаю, что это тяжело, но…

— Семью на что кормить? На те жалкие подачки? Ты где живешь, Конмэл? В холмах вместе с фэйри?

Вокруг отца засмеялись. Но засмеялись невесело, почти обреченно.

— Послушайте, все очень серьезно!

— Ты нам говорил это и в прошлый раз — переждать, — заметил Туал. — Три года с тех пор прошло. И ничего не изменилось. Стало только хуже.

— Сколько можно терпеть? Пора перегрызть им глотки, Мак, а не сюсюкаться с этими душегубами и лжецами! — воскликнул один глав, совсем еще молодой Уаллах. — Смотри, скоро сам превратишься в них! И почему ты до сих пор веришь им? Ах да, у тебя лучшие друзья среди людей! И почему мы должны слушать тебя — лучшего друга душегубов и лжецов?

— Мои друзья не имеют к происходящему никакого отношения!

— Мак, послушай! Тебя все всегда уважали и слушали, но сейчас ситуация выходит из-под контроля. Ты уже ни на что не можешь влиять, — произнес Туал Трэсах.

— Ты ошибаешься, Туал. Я каждый день прикладываю много сил, чтобы сдвинуть закон с места, я убеждаю всех, кто имеет хоть малейшее влияние на законодательство. Я променял жизнь здесь, со своей семьей, на пребывание в этом чертовом Министерстве, и вы считаете, что я ничего не делаю? Вы не понимаете…