Это была му́ка. Дурманящая мука. Несмотря на внешнее спокойствие, Художник по мере приближения к выбранному укрытию все больше поддавался соблазну ускориться. Буквально пробежав последние несколько футов, он спрятался за стволом раскидистого дерева.

Юми надеялась, что деревья скроют их. Деревья так и норовили сорваться с цепей, чтобы убраться подальше от горячих камней, окружающих ритуальную площадку. Утерев пот со лба, Художник отряхнул руку, и капли мгновенно испарились с земли.

– Никогда не пойму, как вы здесь живете, – прошептал он. – Но мы…

Он сбился, увидев выражение лица Юми. Ее сердце гремело, как ритуальный барабан, нервы отплясывали, как танцоры перед духами, а глаза горели кострами ночного праздника.

– Что с тобой? – спросил он.

– Это самый дурной поступок в моей жизни! – воскликнула Юми, воздев руки к небу. – Это прекрасно!

– Тебе и правда нужно чаще гулять.

– Я стараюсь! – ответила Юми, не в силах сдержать улыбку. Затем сложила руки у горла и еще сильнее вытаращила глаза. – Давай сбежим! Вдвоем! Во внешний мир, как в историях, что рассказывала Самчжэ…

– Вообще-то, я предпочитаю сходить хотя бы на одно свидание с девушкой перед побегом с ней. Я, знаешь ли, традиционалист.

– Я не то имею в виду, – огрызнулась Юми (низким стилем). – Просто… ощущаю такую свободу! Это пугает. Им все равно. Духам правда все равно.

– Насчет этого не уверен. – Не высовываясь из-за ствола, Художник указал на шатер, установленный на платформе в нескольких футах над землей. – Это духи дают вам вещи вроде платформы? Безвозмездно? Бесплатно?

– Бесплатно, – ответила Юми. – Когда мы их призываем, они искренне предлагают помощь. Думаю, им любопытно и забавно наблюдать за нами.

– То есть им не все равно, – заключил Художник. – Ты им интересна. Хоть и не все то правда, что вы о них нафантазировали.

– Ладно, – улыбнулась Юми. – Что дальше? Как нам пробраться в шатер?

– Я подумал, что ты просто туда войдешь.

– Я? Почему я?

– Юми, ты сейчас в прямом смысле слова призрак.

– А! – Девушка осмотрела себя и, хотя на ней было примерно столько же одежды, сколько она носила в мире Художника, покраснела от смущения. – Пожалуй, это удобно.

– Чтобы шпионить? Это очевидное преимущество.

Художник посмотрел на шатер. Тот был просторным – прямо-таки павильон из плотной парусины. Построенный на деревянной платформе футов двадцати шириной, он держался над камнями благодаря специальным устройствам.

– Интересно… – произнес Художник.

– Что?

– Просто… мы занимаемся тем же, чем кошмары у меня дома. Крадемся, прячемся, следим за людьми. – Он нахмурился. – Кошмары умеют проходить сквозь стены. Что, если… – Он посмотрел на Юми.

Та понимающе кивнула. Затем, напомнив себе, что никто ее не видит, выскользнула из-за дерева и прошла последний отрезок пути до шатра. Она не обмотала тканью свои сандалии, поэтому те клацали по камням.

Но звук был ненастоящим. Сама Юми была не всецело настоящей. Когда она пыталась за что-нибудь ухватиться, рука проходила насквозь, если только не прикладывались мысленные усилия.

Достигнув шатра, она поклонилась духам летательных устройств и ступила на край парящей деревянной платформы. Затем решительно шагнула прямо в парусиновую стену.

Стена столь же решительно оттолкнула ее.

Юми уставилась на ткань, почесала нос. Может быть, она подошла к шатру без должного уважения? Юми поклонилась стене настолько низко, насколько смогла со своего узкого насеста.

– О парусиновая стена, – произнесла она, – окажи мне любезность…

– Ты что делаешь? – прошипел сзади Художник.

– Обращаюсь к стене.

– Что?!

Она повернулась и указала на шатер.

– У всего есть душа, и душа стены сродни духам. Во всех неживых предметах обитают духи! Поэтому…

– Юми! – прошипел Художник.

– …они превращаются в статуи, когда мы просим их об услуге. Поэтому их привлекают камни. Это…

– На руку посмотри!

Юми замешкалась, затем посмотрела на руку, которая прошла сквозь ткань, пока девушка жестикулировала. Ого! Неужели обращение возымело эффект? Или…

Или она просто отвлеклась? Виньетка говорила, что они осязают те предметы, к которым прикасаются осознанно, от которых ожидают вещественности. Так может быть…

Она зажмурилась и шагнула вперед, не думая о ткани. Открыв глаза, увидела, что находится внутри шатра. А эти мудрецы знают толк в роскоши! Пол был устлан пушистыми коврами. Всюду лежали мягкие подушки для сидения. Юми увидела буфет с множеством напитков и молодых людей – вероятно, учеников, – обслуживавших своих наставников.

Все это великолепие портила громадная металлическая машина с клапанами и трубками, похожая на вырезанное сердце какого-то исполинского зверя.

У старшего мудреца было узкое лицо, а голова чуть заострена, как плохо заточенный карандаш. Он расхаживал туда-сюда. Без шапки вид у него был не столь внушительный, в чем существенную роль играла прическа «под горшок». Такие прически носили люди, убежденные в том, что знают парикмахерское дело лучше мастера, по той единственной причине, что изучали литературу и инженерию.

– Нужно еще раз запустить вакуумные насосы, – произнес мудрец, не сбавляя шаг.

– Кёндок-ними, дело не в насосах, – откликнулся другой мудрец, ковырявшийся в машине, сидя на полу, – а в источнике питания.

– У прамашины никогда не было проблем с источником питания! – рявкнул старший мудрец.

– Простите, Кёндок-ними, – произнес третий мудрец, развалившийся на подушках с надкушенным фруктом в руке, – но у прамашины еще какие проблемы с питанием.

– Вы о Происшествии? – спросил Кёндок, и Юми прямо-таки ощутила заглавную букву. – Последствия уже несколько лет не ощущаются.

Троица его коллег переглянулась.

– Ладно. – Кёндок опустил руки. – Сунчжун, если дело в питании, то заправь ее. Эта машина маленькая, ничего страшного не случится.

Сунчжун – тот, кто возился с машиной, – вскинул руки и отшатнулся:

– Ни за что.

– Нам нужен дух, – сказал мудрец, возлежавший на подушках.

– Всего-то навсего, Хонам? – повернулся к нему старший. – Чтобы запустить машину, привлекающую духов, нужно использовать духа. Какое ценное наблюдение.

– Может, эта йоки-хидзё призовет хотя бы одного. – Хонам запустил зубы во фрукт. – А мы его сцапаем.

– Ты ее башни видел? – парировал Сунчжун. – Она разве что тысячу извинений призовет.

– Хонам, попробуй запустить, – сказал старший. – Коли заведется, так потом не заглохнет. В городе должно хватить энергии. Если вручную не выключать, все будет хорошо.

– Мы даже не знаем, получится ли с ней отсечение, – заметил Сунчжун. – Может, стоит заново переосмыслить наши неудачи?

– Не получится – попробуем что-нибудь другое, – ответил старший мудрец. – Но сначала следуем моему плану. – Он высунулся из шатра и посмотрел на город. – Здесь творятся опасные дела. Хонам, заводи машину.

– Не буду! – заартачился Хонам. – Ни за что!

– Я приказываю…

– Я заведу, – раздался голос четвертого мудреца, прежде скрытого тенью у стены.

Юми присмотрелась и различила мужчину с густой бородой, но с крайне жидкими усиками. Он выступил вперед, заставив Сунчжуна еще дальше отодвинуться от машины.

– Машина маленькая, – сказал четвертый мудрец. – Ее нужно лишь подтолкнуть.

Юми приблизилась, чтобы лучше разглядеть манипуляции этого безымянного мудреца с машиной. Тот опустился на колени и открыл какую-то панель. Юми пришлось пробраться между другими мудрецами и до предела растянуть привязь. Мудрец помешкал немного, затем положил руку на пластину в самом центре машины.

Тут – Юми не сомневалась в том, что увидела, – возникли две светящиеся линии. Одна – ярко-розовая. Другая – переливчатая лазурная.

Хионные линии.

Юми ахнула, прикрыла рот рукой и сразу почувствовала себя глупо. Мудрецы не могли ее услышать. Она наклонилась, остановившись в считаных дюймах от мудреца, чтобы убедиться, что глаза ее не обманывают. Да, это хионные линии. Их цвета невозможно ни с чем спутать. Они тянутся от руки мудреца к…