В феврале 1979 года умерла Зарина-апа, не дожив до своего пятидесяти девятилетия всего нескольких дней. Завершив все поминальные обряды на третий, седьмой и сороковой день после смерти тетушки Зарины, я созвал очередной семейный совет, и объявил о том, что вскоре покину эти места. Сейчас, семья почившей Зарины-апа, и ее брата Рахмдила Кушана, совсем иначе относилась ко мне нежели почти десять лет назад, когда я только пришел в этот город, и потому объявленное мною решение, не принесло радости моим родным. Я называю их так, потому что за эти годы, мы действительно стали родными, да и никого другого у меня не было, среди ныне живущих.

Уходя, я оставил Туфану ранее отданный пикап, простив все долги, а также стоящий в гараже моего дома грузовик, той же марки, предложив задействовать и то, и другое, для лучшего заработка и достатка семьи. Кроме того, ему же отошел и дом, ранее принадлежащий тетушке Зарине и станки иногда используемые мною для заработка. Последнее время Туфан, часто присоединялся ко мне, перенимая опыт работы на станках, и сейчас был просто счастлив получить такой подарок, который гарантированно обеспечит ему и его будущей семье постоянный доход. Уходя, я пообещал родным обязательно прислать весточку после того, как устрою свою жизнь. Когда это произойдет, и где именно я осяду, я пока не знал, зато чувствовал, что кроме этих людей, у меня действительно никого не осталось. И кто знает, как все сложится в будущем, возможно мне еще не один раз придется обратиться за помощью именно к ним. Или же наоборот, но так и должно быть в настоящих семьях.

Пока же мне необходимо было исполнить еще один обет данный мною во время бдения в пещере Хира. По преданию, в пещере Хира любил уединяться для размышлений пророк Мухаммад. Во времена Пророка рядом с ней располагался квартал семьи аль-Акнас, слева от дороги для иракских паломников. Согласно истории ислама, именно в этой пещере ангел Джебраил, передал пророку Мухаммаду первое божественное откровение, первые 5 аятов суры аль-Алак;

Читай, во имя твоего Господа, который сотворил все сущее.

Он сотворил человека из сгустка крови.

Читай, ведь твой Господь — Самый Великодушный.

Он научил посредством письменной трости —

научил человека, тому, чего тот не знал…

Хотя пещера и находится возле дороги в долину Мина, но ее расположение, и то в ней любил уединяться сам пророк Мухаммед, никак не соотносится с хаджем. И все-таки, находясь в тех местах, меня каким-то образом неудержимо вело именно в это место. Потому посоветовавшись с имамом местного храма, я провел там одну из ночей, во время которой и говорил с посетившей меня сущностью. Эта встреча оказалась для меня полной неожиданностью, а человек беседующий со мною одобрил все мои ранее совершенные действия, поблагодарил за то, что я сделал для его тела, и взял с меня обещание исполнить его последнюю просьбу, которая звучала скорее приказом. Как бы то ни было я принял на себя этот обет и теперь точно знал, что я должен сделать после смерти тетушки Зарины. И хотя я не слишком веровал в Аллаха, и исполнял все обязательства ислама скорее из необходимости, нежели искренней веры, этот обет прочно засел в моем сознании, и я точно знал, что исполню его, чего бы мне не стоило. Хотя, честно говоря, было жаль расставаться с тем, что как бы принадлежало именно мне, хотя добраться до этих вещей, у меня и не было никакой возможности.

Распрощавшись со всеми родными, и знакомыми, и подхватив с собою давно приготовленные вещи и документы, я сел в автобус и отправился в Мазари-Шариф, для встречи с настоятелем храма «Голубая Мечеть». Сняв номер в одном из отелей города, я переоделся в соответствующую случаю одежду, надел зеленый тюрбан, говорящий о моем хадже в Мекку, взял с собою перстень, который собирался надеть перед входом в мечеть и отправился к Голубой мечети, которую еще именуют, как «Святыня Хазрат Али».

Если верить легенде, то именно здесь захоронен Абу-ль-Хаса́н Али́ ибн Абу́ Та́либ аль-Ха́шими аль-Кураши́ зять и двоюродный брат Пророка Мухаммеда, а также отец Мухаммада ибн аль-Ханафия, сын которого Абд ар-Рахим Баб Карахан-ата — является основателем моего рода Караханидов. Другими словами, сейчас я иду в место, посвященное одному из предков основателя моего рода.

Утренняя молитва была уже завершена, а до полуденной было еще достаточно времени, поэтому Голубая Мечеть приняла меня тишиной и прохладой. Невероятно красивые постройки, полностью покрытые бирюзовыми изразцами, афганского лазурита, приковывает взгляды и заставляет задуматься о том, насколько велик талант архитекторов и художников, трудившихся над этим чудом. В 1220 году первоначально построенную мечеть разрушили воины Чингисхана. Чтобы сохранить от поругания могилу захороненного здесь Абу-ль-Хаса́н Али́ ибн Абу́ Та́либ аль-Ха́шими аль-Кураши́ его останки были заранее вынесены из мавзолея и спрятаны в укромном месте под толстым слоем земли. И только после ухода захватчиков извлечены и перезахоронены, а затем, на этом самом месте Султан Ахмед Санджар из династии сельджуков, восстановил мусульманскую святыню. Затем, уже в пятнадцатом веке, султан Хусейн Мирза Байкара перестроил здание, добавив к нему дополнительные постройки, и украсил комплекс лазуритом, превратив его в чудесный архитектурный ансамбль. С того момента «Голубая Мечеть» сделалась усыпальницей не только Господина Али, но и многих других выдающихся деятелей и правителей Афганистана.

Дойдя до мраморной плиты установленной в глубине здания, на которой начертано «Али — лев Аллаха», и под которой согласно преданию покоятся останки четвертого праведного халифа Мекки, я долгое время стоял перед нею мысленно вознося молитву, и советуясь со своим предком по поводу предстоящего мне дела. Наконец обернувшись, заметил, что помещение в котором я нахожусь абсолютно пустое, за исключением пожалуй священнослужителя, стоявшего у входа в него и обеспечивающего мое уединение здесь. Подойдя к нему я произнёс.

— Хазрат. Мне необходимо увидеть настоятеля Мавзолея «Хазрат Али».

— Как мне вас представить, ходжа?

— Ходжа Арслан Джахид Назари из Рода Карахан-ата.

— Пройдемте, уважаемый. Муфтий Ходжи Хафизулло Спецлай, примет вас.

Глава 26

26

И имя, и прозвище муллы, говорило о том, что он посвятил свою жизнь служению Аллаху. Приставка –улло говорила именно об этом, а прозвище Спецлай, хоть и звучало для ушей русского, или понимающего русский язык человека, несколько вульгарно, на самом деле означала — благочестивый.

Служитель провел меня по анфиладе помещений и наконец остановился перед дверью выкрашенной, как и все здесь в голубой цвет. Ударив по полотну двери несколько раз, и на мгновение замерев, он взялся за ручку двери, и открыл ее отходя в сторону, и показывая жестом, что я могу войти. Стоило мне оказаться за порогом, как дверь позади меня затворилась, и я как мне показалось оказался здесь в одиночестве.

Муфтий, принял меня в собственном кабинете, который больше походил на любой скорее европейскую приемную крупного руководителя какого-то предприятия. Во всяком случае мне это представлялось именно так. Длинный Т-образный стол, у «ножки» которого стояло по меньшей мере два или три десятка стульев. Широкий письменный стол, с письменным набором из темно-зеленого малахита, несколько папок для бумаг, и даже пара телефонов. Вот уж чего я меньше всего ожидал здесь увидеть, так это именно их. За десять лет своего здесь пребывания, увидел из впервые. Чуть в стороне стояло два шкафа с застекленными дверцами за которыми угадывались точно такие же папки для бумаг, две из которых находились на письменном столе.

За столом, в высоком деревянном полукресле сидел дородный благообразный бородатый мужчина, в национальной одежде Афганистана и в общем-то его вид, говорил о благочестии и готовности не только выслушать, но и помочь любому обратившемуся к нему, если бы не одно «но», делавшее его вид несколько легкомысленным, или скорее не совсем праведным, если можно так выразиться. От неожиданности я даже не смог сдержать себя и слегка улыбнулся, тут же постаравшись погасить неуместную здесь и сейчас насмешку. Впрочем, мужчина сидевший за столом, тоже улыбнулся в ответ и произнес: