— Нет, — твердо ответил Фьялар, — но я понял, что Предназначение важнее Долга. А корону мне было, кому оставить.

— И что, так ни разу и не захотелось взглянуть на то, что оставил за спиной?

— Зачем? За эти годы я повидал такое, что мои сородичи не поймут, о чем я вообще говорю, начни я им это рассказывать. Я изменил свои взгляды на слишком многие вещи, чтобы мне не стало тесно в Горе. Нет, Радсвинн, для меня Свартальфхейм в прошлом.

— И на что же ты так глобально изменил взгляды, если не секрет? – улыбнулся в седые усы Король, — насколько я понимаю, бороду ты остриг уже здесь?

— Бороду можно и отрастить, — кивнул Фьялар, — хотя жене это вряд ли понравится. А вот то, что я скажу сейчас, возможно, не понравится тебе. Я думаю, королевская власть – далеко не лучший образ правления, Ваше Величество.

— А какая власть лучше? – поморщился цверг. – Продажная человеческая демократия?

— Да никакая, — рассмеялся Фьялар, — стоило попасть сюда, чтобы это понять.

— Поцелуй меня, Эгиль.

Норвик притянул к себе лежащую рядом девушку, коснулся губами губ. Настойчиво, властно раздвинул их, захватывая в плен ее язык, медленно обводя десны и зубы, демонстрируя совершенную технику, отточенную веками.

— И зачем тебе это было нужно? – спокойно спросил он. Оба они, конечно, не почувствовали ничего, кроме прохладного и влажного прикосновения чужого рта.

— Не знаю… — задумчиво протянула Ингрид, обводя пальцем лукавый изгиб его губ, — там, в Грезе… Ты красивый мужчина, Эгиль. И поешь чудесно. Это было так странно – впервые захотеть того, с кем много раз спала, через тысячу лет после того, как это закончилось. Я почувствовала себя живой. Впрочем, я не уверена, что мне это понравилось.

— Оставь это, милая, — Норвик ласково провел рукой по медовым волосам, — я стал гораздо лучшим любовником за эти годы, но, боюсь, еще худшим возлюбленным. Я бы на твоем месте со мной не связывался – это дружеский совет.

— И где же ты успел научиться? – хмыкнула Ингрид и тут же потухла. – Или это было уже потом?

— Ревнуешь? – рассмеялся Норвик.

— Еще чего! – сердито возразила девушка, но он прекрасно расслышал обиду в ее голосе.

— Тебе не понравится то, что я скажу, милая, — предупредил он, — это была всего лишь часть Маскарада. Мне приходилось выбирать между карьерой и безвестностью, если бы я вел себя как монах, это вызвало бы пересуды и подозрения. По крайней мере, я научился доставлять наслаждение своим пассиям, мне казалось, что это меня хоть немного оправдывает.

— И ни разу не захотелось вспомнить, как это было прежде?

— Зачем хотеть невозможного? У меня было достаточно осуществимых желаний.

Ингрид высвободилась из его объятий и поправила сбившуюся футболку. Села рядом, обхватив колени руками, и долго глядела в стену.

— Здесь трое князей Ши, — нерешительно начала она, — и Греза так близко…

— У меня было свидание в Грезе, — перебил ее Норвик, — полгода назад. Девушка… Из иного мира, здесь таких нет. Даже Ши – почти люди в сравнении с фирр. У нее были алые волосы и алые глаза без зрачков. Она была горяча, как огонь, и абсолютно ни к чему не обязывала. А потом… мы вернулись. И пели дуэт. Я бы отдал половину своей проклятой души за то, чтобы спеть с ней еще раз, Ингрид. А то, что было в Грезе – всего лишь сон. И даже не самый желанный.

— А чего бы ты хотел от меня? – тихо спросила Ингрид.

— Знать, что я никогда не сделаю тебе так больно, что ты захочешь всадить мне нож в спину и будешь права, — улыбнулся Норвик, — иди ко мне.

Он снова притянул ее на кровать, и уложил к себе на плечо. Золотые и медовые кудри смешались на подушке.

— Спи, милая, — шепнул он ей на ухо, — я рад, что, проснувшись, увижу рядом именно тебя.

***

Делия сидела на широкой кровати с резными столбиками, поддерживавшими пыльный парчовый балдахин, и глядела в окно. Сквозь мелкие цветные стеклышки виднелись только причудливо искаженные дальние огни, яркие пятнышки света бродили по полутемной комнате, освещенной одинокой свечой.

Книги она уже перетащила, пока что припрятав в одной из пустующих подвальных кладовок в студии. Кое-какие памятные безделушки сложила в мешок, но, подумав, оставила на месте. Зато кирасу, в которой когда-то вошла в драконью пещеру, все-таки решила взять с собой.

На комнату дроу наложила заклятие Тишины, чтобы Амелия, хозяйка «Золотого фазана», не услышала, что в ней кто-то побывал. На этот раз она действительно уходила, и прощаться не собиралась. Тихо. Бесследно. В который раз, повернувшись к прошлому спиной, унося его только в воспоминаниях и в сердце. Но теперь Фьялар был там, по другую сторону серебристого портала, и этого было довольно, чтобы сделать выбор.

Дроу поднялась с кровати, в последний раз окинула взглядом маленькую уютную комнату и шагнула в портал. Подождала, пока открытое ее заклятием серебристое сияние окончательно угаснет. Она обязательно расскажет об этом Фьялару. Потом…

128. Авиабаза «Неллис». Невада. Войцех

После политических бурь Нью-Йорка Невада казалась раем. Войцех откровенно жульничал, сдавая тесты – способы, которыми он укладывал себе в голову учебный материал, не всякому Сородичу были доступны. В последнее время Шемет не раз подумал, что обмен получился неравный – за исключительную память и способность в ускоренном порядке не просто заучивать, но и по-настоящему понимать сложные формулы аэродинамики или принципы работы измерительных приборов, он расплачивался всего лишь неуемной страстью к игре. В настоящее время он, к тому же, играл в примерного мужа и добропорядочного соседа, а это только помогало находить общий язык с преподавателями и сокурсниками.

Все они знали, кто он, телевидение об этом позаботилось. Но его не только не боялись – ему прощали и блестящий ум, и сверхчеловеческие способности, и даже видимую протекцию со стороны командования. И все за теплую улыбку и умение сгладить шуткой любую неловкость.

Мелисента с удовольствием включилась в игру, роль жены летчика давалась ей легко и непринужденно. Настолько, что в конце первой недели пребывания в Неллис она представила мужу тетрадку с хозяйственными расходами и с гордостью сообщила, что сумела сэкономить против изначально распланированного семейного бюджета добрую сотню долларов.

Войцех искренне удивился и спросил, действительно ли она считает, что сто долларов могут их разорить. Но, получив ответ, что демонстрировать соседям свое истинное финансовое положение было бы бестактно, согласился и новые правила, по крайней мере, на ближайший месяц, принял безоговорочно.

В пятницу Шемет в первый раз поднялся в кабину Глобмастера. Еще на подходе Войцех просто влюбился в огромную машину – сто семьдесят с лишним футов в длину и почти столько же в размахе крыльев. Округлый фюзеляж низко сидел на компактных шасси, четыре турбовентиляторных двигателя уравновешивали кажущуюся хрупкость крыльев.

Дуглас занял кресло первого пилота, в этом полете Шемету отводилась роль наблюдающего, хотя тумблерами ему пощелкать довелось. Самолет взмыл в воздух, легко оторвавшись от полосы, – они летели порожняком, и разбег занял всего несколько секунд. Дуглас вывел машину на максимально возможный потолок высоты – сорок пять тысяч футов, и у Шемета, в последнее время привыкшего дышать круглые сутки, захватило дух от восторга.

Небесная синева без края и границ, солнце, сияющее на пене редких облаков далеко внизу, звук двигателей – все это сливалось в едином порыве, которому Войцех мог найти только одно определение: «счастье». Настоящее, полное, не замутненное никакими земными проблемами. Дуглас, похоже, тоже почувствовал его настроение и сверкнул белозубой улыбкой.

— Что скажешь, парень?

— Стоило умереть и пройти через вечную ночь, чтобы дожить до этого дня, — дрогнувшим голосом признался Войцех.