Обмякший прорицатель не протестовал; он просто отвернулся, и теперь еще виднее стали его жалкая фигура, тощие руки и костлявые ноги. Тулл почувствовал угрызения совести. Быстро порывшись в кошельке, он достал сестерций: – Постой! Подойди сюда!  – позвал он. – Купи себе немного еды.

–Да пребудет с тобой благословение богинь! – воскликнул прорицатель, хватая монету. – Не обращай внимания на мой бред. Они ничего не значат, совсем ничего.

Скрывая свое беспокойство, так как на них смотрели люди, – Тулл выдавил из себя сердечный смех: – Мне не нужно, чтобы ты мне это говорил. А теперь отвали, пока я не забрал свои деньги обратно.

Несколько часов спустя, когда его подношение Исиде было принято, и по дороге обратно с ним ничего не произошло, Тулл лежал в постели, не в силах заснуть. Слова прорицателя перекатывались у него в голове, как камни в тыквенной погремушке музыканта, их бесконечный шум то тревожил, то раздражал его. За эти годы он слышал много неприятных пророчеств – некоторые были направлены на других, некоторые на него, – но никогда раньше он не был так взволнован.

То ли вино, которое он выпил, вывело его из себя, сказал себе Тулл, то ли запоздалый шок, вызванный его почти паническим бегством в переулке. Странный воздух в храме тоже мог оказать на него влияние. А может быть, это были все три компонента. Какова бы ни была причина, прорицатель нес чепуху. Тулл не мог вспомнить ни одной живой души, которой когда-либо давали надежное пророчество, по крайней мере, такое за которое не платили монетой.

Эта уверенность тоже не помогла ему заснуть.

В конце концов Тулл сдался. Спрятав большую часть своего выигрыша под расшатанной половицей, он вернулся в «Сноп пшеницы» в поисках Валерия. Побольше вина помогут ему забыть сумасшедшего прорицателя и его фантазии.

Он держал пари, что точно так же повлияет на него и близость с Хатхор.

Пролог

Германия, 12 г. до н. э.

Мальчик крепко спал, но настойчивое потряхивание за плечо, наконец, его разбудило. Он открыл слипшиеся глаза и увидел склонившуюся над ним фигуру. В слабом свете лампы лицо отца – бородатое, остроглазое, обрамленное космами волос–было пугающим, и он отпрянул.

– Все в порядке, медвежонок. Я не призрак.

– В чем дело, отец? – пробормотал он.

– Пойдешь со мной! Я хочу тебе кое–что показать.

За мощной фигурой, которая была его отцом, стояла его мать. Даже во мраке длинного дома, одурманенного сном, он видел, что она несчастна. Его взгляд вернулся к отцу.

– Мама пойдет с нами?

– Нет. Это только для мужчин.

– Мне всего семь лет.

– Неважно. Я хочу, чтобы ты это увидели. Вылезай из постели. Одевайся.

Слово его отца было законом. Выскользнув из–под теплой медвежьей шкуры, он сунул ноги в чулках в сапоги, стоявшие у его низкой кровати. Порывшись в поисках своего плаща, который служил вторым одеялом, он накинул его на плечи. – Я готов.

– Пошли!

– Когда они проходили мимо его матери, она протянула руку:  Сегимер. Может не надо...

Его отец резко обернулся: – Он должен это увидеть.

– Он еще слишком молод.

– Не вмешивайся, женщина! На нас смотрят Боги.

Поджав губы, его мать отошла в сторону.

Мальчик сделал вид, что ничего не слышал и не видел. Следуя за отцом, он проскользнул мимо спящих рабов, пылающего огня, кастрюль и деревянных сундуков. Два дверных проема в длинном доме находились друг напротив друга, в середине здания. С другого конца потоки теплого воздуха доносили богатые запахи и звуки их скота, свиней и овец.

Его отец поставил лампу, когда вышел на улицу. Он оглянулся; – Выходи!

Мальчик подошел к двери. Звезды сверкали над головой, но ночь все еще была темной и пугающей. Ему это не нравилось, но отец манил его. Он вышел, глубоко вдохнув прохладный влажный воздух. Он охладил его ноздри, напомнив ему о зиме, которая уже наступала на пятки осени. – Куда мы идем?

– В лес.

Мальчик напрягся. Он любил бывать среди деревьев днем, когда мог поиграть со своими друзьями, поохотиться или посоревноваться, кто быстрее всех найдет оленьи следы. Однако, он никогда не был там ночью. Теперь лес стал миром теней, полным духов, свирепых животных и бог знает, чего еще. Его много раз будили волки, воющие на луну. Что, если они встретят кого-нибудь из них?

– Скорее! – Его отец уже был достаточно далеко на тропинке, ведущей из поселения.

В этот момент одиночество перевесило страх мальчика перед тем, что лежало за домами, поэтому он побежал догонять отца. Он хотел спросить, может ли он взять его за руку, но знал, каков будет ответ. Шагать рядом с отцом было лучше, чем ничего. Длинный меч Сегимера, который говорил, что он  знатный воин среди их народа, также успокаивал его, задевая его бедро, когда он шел, и напоминая мальчику, что его отец был грозным воином, равным, или даже лучше, любого в их племени херусков.

К нему немного вернулось мужество, и он спросил: Куда мы идем?

Сегимер посмотрел вниз: – Мы станем свидетелями жертвоприношения богам, какого ты никогда не видел.

Волнение смешивалось со страхом в животе мальчика. Он хотел узнать больше, но строгий тон отца и тот факт, что он шел вперед с огромной скоростью, заставили его придержать язык. Главное–не отставать. Грязь хлюпала под их сапогами, когда они прокладывали себе путь между десятками длинных домов. Когда они проходили мимо одного дома, собака тявкнула, вызвав хор других. Несмотря на этот шум, деревня оставалась неподвижной. Мальчик понял, что все спят. Действительно, было уже поздно. Он улыбнулся, взволнованный. Одно дело – смотреть на свадебный пир со своими друзьями до ночи, а другое - выйти в глухой ночью  в лес: совсем разные удовольствия. Тот факт, что он был со своим отцом, которого он боготворил, его успокаивал. Сегимер не был злым или жестоким, как некоторые отцы его друзей, но он не имел с ним ничего общего. Он был далеким от них человеком. Он был отчужденным. Всегда занят другими знатными воинами, охотился, или сражался с римлянами. «На этот раз ему нужно расслабиться и насладиться», – решил мальчик.

Их путь вел в лес, раскинувшийся к югу от их поселения. Сегимер рассказывал мальчику, что на землях херусков всегда существовали леса, но вокруг деревень большая их часть была вырублена, чтобы использовать землю для сельского хозяйства. На западе лежала река, источник воды и там водилось множество видов рыбы. На востоке и западе лоскутное одеяло маленьких полей производило зерно, овощи и траву для их скота. Деревья на юге давали дрова для костров племени, оленей и кабанов для их столов и священные места для жрецов, чтобы советоваться с богами.