При виде этого у меня пересыхает во рту. Сколько времени прошло с тех пор, как мы занимались сексом? По крайней мере, несколько дней. Я дала себе обещание, что больше не буду заниматься сексом с Пашовом, пока не успокоюсь и не буду уверена, что не заплачу. Мне определенно не хочется сейчас плакать. Но это не обязательно должен быть секс. Это могут быть ласки, просто ради чистого удовольствия поласкать свою половинку и посмотреть на его реакцию.

Мне так многому нужно научить его снова.

— Ты помнишь, как я прикасалась к тебе? — спрашиваю я его, ткань колышется у его пупка.

Он тяжело стонет.

— Я бы хотел помнить.

— Значит, ты не помнишь всех случаев, когда я прикасалась к тебе… вот так? — Свободной рукой я провожу по всей длине его члена.

Дыхание со свистом вырывается у него сквозь зубы.

— Продолжай. Я посмотрю, не пробудит ли это мою память.

Я хихикаю, забавляясь. Мой милый Пашов. Такой забавный и кокетливый, даже в такие моменты, как этот. Я поднимаю на него взгляд, и он наблюдает за мной из-под прищуренных век, возбуждение отчетливо читается на его волевом лице. Я снова провожу рукой вверх и вниз по его члену, через кожу набедренной повязки, и наблюдаю, как его рот незаметно сжимается.

Его хвост сильно ударяет по моей ноге.

— Мне остановиться? — легкомысленно спрашиваю я.

— Никогда.

— Подумала, что это может быть ответом. — Я наклоняю голову и делаю вид, что изучаю его. — Мне снять с тебя набедренную повязку?

Его медленный, напряженный кивок восхитителен.

Завтра, решаю я, я снова научу его целоваться. Не прямо сейчас, потому что я не хочу отвлекаться от того, что я делаю, и от того факта, что сегодня вечером все будет сводиться к тому, чтобы я доставила ему удовольствие. Завтра я снова покажу ему, как целоваться — долгими, медленными поцелуями, короткими, страстными и всеми поцелуями между ними. Завтра я устрою из этого игру.

Однако сегодня я в настроении подразнить его. И поэтому я не прекращаю того, что делаю. Я отбрасываю мокрую тряпку в сторону, все попытки вымыть его исчезают. После того, как я с ним закончу, он может тереть себя столько, сколько захочет. Я не думаю, что он будет возражать против того, к чему это приведет. Я дергаю за одну сторону его набедренной повязки, и завязки распускаются у меня в руке. Кожа соскальзывает и спадает по его ноге, и его член обнажается, выпячиваясь наружу, такой толстый и жаждущий моих прикосновений, что практически трется о его шпору.

Я счастливо вздыхаю при виде этого зрелища. Я не была девственницей, когда приземлилась здесь, и я разбиралась в мужской анатомии, но я могу с уверенностью сказать, что у моей пары самый большой и сочный член, который я когда-либо трогала в своих руках. Он толстый и округлый именно там, где ему и положено быть, головка выпуклая, а гребни по всей длине — само совершенство. Я обхватываю его пальцами и опускаюсь на колени перед Пашовом.

— Скажи мне, если захочешь, чтобы я притормозила, — шепчу я.

Он стонет.

— Если ты будешь двигаться еще медленнее, я могу умереть.

А мне казалось, что я двигаюсь быстро. Думаю, всегда есть место для совершенствования. Забавляясь, я провожу кончиками пальцев по его длине, довольная тем, как пристально он за мной наблюдает. Он ждет, все его тело практически вибрирует от напряжения, когда я возьму его в рот.

Мне бы не хотелось разочаровывать его, особенно после того, как он так старался мне понравиться. Я сжимаю его ствол и провожу губами по его члену, покрывая его горячими поцелуями по всей длине. Я чувствую, как дрожь пробегает по его телу при первом прикосновении моих губ, и его руки снова сжимаются в кулаки. Он твердо решил не отвлекать меня.

А это значит, что мне нужно быть гораздо более отвлекающей. Я хочу увидеть, как он потеряет над собой контроль. Если у него не осталось воспоминаний о наших неуклюжих первых попытках, я хочу подарить ему воспоминание, которое поразит его воображение. Поэтому я использую на нем все свои навыки. Я подхожу к головке его члена и облизываю ее, как будто это тающее фруктовое мороженое. Великолепное, преувеличенное облизывание, от которого мои губы становятся глянцевыми и приходится многократно проводить языком по головке. Из него вытекает пред сперма, и я слизываю ее языком, издавая при этом тихие звуки удовольствия.

— Моя пара, — стонет он. — Моя сладкая половинка. — Его руки сгибаются по бокам, снова и снова.

— Ты можешь прикоснуться ко мне, — говорю я, щелкая языком. — Я не сломаюсь.

Он колеблется, а затем его рука осторожно проводит по моим волосам. Я увеличиваю интенсивность, беря его глубоко в рот и посасывая. Он задыхается, и его рука крепче сжимает мои волосы. Я чувствую, как его бедра дергаются, как будто он пытается трахнуть меня в рот, и я чувствую дрожь возбужденного удовольствия.

Это то, чего я хочу. Я хочу, чтобы он потерял контроль. Я хочу свести его с ума. Мой кхай громко мурлычет у меня в груди, поет ему, и он снова стонет, когда я сильно сосу, принимая его глубоко. Он шепчет мое имя, медленно проникая в мой рот. Я издаю звук удовольствия, давая ему понять, что я тоже этого хочу, и его движения становятся все стремительнее, а его рука сжимается на моей голове еще сильнее, пока он не держит меня за волосы и не трахает мой рот, и я наслаждаюсь каждым моментом этого. Когда он кончает, это происходит со взрывом, и он накрывает мой язык своим оргазмом, струи спермы заполняют мой рот. Я глотаю, наслаждаясь его прерывистым дыханием, пока он борется за контроль. Мне нравится, что это будет одним из его воспоминаний, этот сексуальный дикий момент, который мы украли для себя.

Я дочиста облизываю губы и обхватываю руками его бедро, прижимаясь к нему щекой. Его рука скользит по моим волосам, поглаживая их.

— Я в шоке, — выдыхает он, все еще тяжело дыша. — Ты… удивительна.

— Это было хорошо? — тихо спрашиваю я, проводя пальцами вверх и вниз по внутренней стороне его бедра, просто потому, что мне нравится чувствовать дрожь, пробегающую по нему, когда я делаю это.

— Я… Я не могу… — он запинается на своих словах.

Я поднимаю на него взгляд.

— Что ты не можешь? — спрашиваю.

Пашов проводит рукой по лицу.

— Я не могу поверить, что забыл об этом.

Его тон, полный ужаса и удивления, заставляет меня разразиться хихиканьем.

ПАШОВ

Я просыпаюсь ото сна в холодном поту, в моем сознании мелькают смутные образы падающих камней и ощущение, что меня раздавили. Мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать, что я в безопасности, что моя пара в безопасности, что наш комплект мирно спит в своей корзинке.

Однако после этого я уже не сплю. Я смотрю на потолок пещеры, мой разум наполнен видениями того, как он рушится на меня сверху.

Несмотря на то, что еще рано, я решаю приступить к дневной работе. Всегда есть что сделать, и только со мной и Стей-си никогда не хватает рук, чтобы сделать все это. Я встаю с постели и одеваюсь, подбрасывая угли в огонь. В соседней комнате мирно спит Стей-си, а Пей-си притих в своей корзинке. Тогда я могу заварить чай и разогреть немного вчерашнего рагу, пока она не проснулась. Я представляю, как ее улыбка становится шире при виде готовой еды, когда она просыпается, и мне приятно. Я хочу сделать ее счастливой. Я хочу видеть ее улыбку.

Я хочу, чтобы ее рот снова был на мне.

Я погружен в мысли о том, чтобы побыть наедине, когда отодвигаю ширму конфиденциальности в сторону и выхожу на снег, чтобы облегчиться. За ночь нового снега не выпало, и цепочки следов ведут к входу в пещеру, а затем снова прочь. Я хмурюсь про себя, присаживаясь на корточки рядом с одним из них. Эта ступня меньше моей собственной. Неужели Стей-си вчера покидала пещеру, а я не знал об этом? Я пытаюсь вспомнить, но мой разум прикован к образу Стей-си, стоящей передо мной на коленях, ее язык скользит по моему члену.