Игорь оказался более стойким, чем Иван Нестерович. Когда голод донимал особенно сильно, он поудобнее устраивался в кресле вынимал фотографию Оли и принимался размышлять вполголоса.

– И вот что меня удивляет, – говорил он, – вселенная возмутительно велика, можно лететь всю жизнь и не встретить ни одной закусочной. Но у меня такое ощущение, будто мы мчимся над земной поверхностью. Мои мысли остаются на Земле.

– Не можешь ли ты мысленно зайти в ресторан нашего завода, – предложил Иван Нестерович, – и пообедать за двоих?

– Я это проделывал уже неоднократно, – грустно отозвался штурман, – и не за двоих. Если бы мысленные обеды откладывались в желудке, я бы уже скончался от заворота кишок.

Когда раздался стук в оболочку машинного зала, Лобанов, не открывая глаз, сказал: «Войдите!», а внутренне похолодел.

Стучать могли только метеориты. Сейчас последует удар, от которого содрогнется корабль, стены лопнут и… гибель…

Крик Бурдина: «Алешка!» – заставил штурмана открыть глаза. Он подумал, что продолжает спать или бредит. В прозрачную оболочку смотрело лицо профессора Чернова. Игорь вскочил, тараща глаза и отчаянно мотая головой, боясь, что вот сейчас исчезнет, растворится во мгле прильнувшая к оболочке человеческая фигура. Штурмана бросило в жар. Даже настоящее столкновение с метеоритом не поразило бы его сильнее. Он метнулся к оболочке, ударился в нее всей грудью, задышал так, словно взобрался на сотый этаж.

Сомнений не было: профессор Чернов, одетый в космический костюм, находился за прозрачной стеной. Бурдин и Лобанов не сразу поняли его знаки. Алексей Поликарпович просил впустить его в корабль. Бурдин восторженно кричал, Игорь тоже кричал, оба забыли, что остаются неуслышанными.

А дальше, в пространстве, виднелся ракетоплан, тускло освещенный неверным светом звезд.

Бурдин и Лобанов, на ходу натягивая космические костюмы, поспешили в тамбур. Распахнули люк. Чернова втянули за руки, повели внутрь корабля. Помогая профессору снять скафандр, Игорь едва не снял с ним и его голову. Сбросили космические костюмы, расцеловались. Алексей Поликарпович настороженно посмотрел вокруг себя.

– А… где же Светлана Владимировна? – спросил он.

Штурман отвел глаза в сторону, Иван Нестерович опустил голову. Они провели профессора в оранжерею. Там среди деревьев с голой щетиной ветвей возвышался холмик из красноватой земли Луиады.

Алексей Поликарпович молча, не дрогнув ни одним мускулом лица, выслушал рассказ Бурдина. Прикрыв глаза ладонью, он постоял над холмиком.

– Нам нельзя больше терять времени, – глухо произнес он.

– Горючее на исходе… Нас ждут в ракетоплане.

– Может быть, мы попытаемся разобраться в механизмах этого корабля, Алексей? Здесь имеются самые диковинные штуки, которые имеют отношение к твоей гравитационной теории.

– А если не удастся? Седых категорически запретил рисковать.

Чернов направился к выходу из оранжереи. Поднимаясь по лесенке, он оступился и ударился лицом о перекладинку, но не почувствовал боли и даже не стер кровь, выступившую на губах.

В тамбуре Алексей Поликарпович повернулся к Бурдину:

– Она ничего не просила… передать мне?

Бурдин вытащил из кармана пакет с металлическими листками и протянул его профессору. Тот узнал почерк Светланы.

– Нам не удалось разобраться во всем этом, – сказал Иван Нестерович. – Светлана Владимировна много говорила о твоих теоретических работах, она выпытала у Лаоа все, что могло пригодиться тебе.

– Лаоа?

– Да, это был наш союзник и друг среди луиан.

Игорь распахнул люк тамбура, и люди покинули корабль.

Спустя несколько минут они были уже в ракетоплане «СССР-120».

– Коробов! – крикнул Бурдин, принимая в объятия своего друга и помощника. – Я был уверен, что ты не усидишь в Жерковске. Но разве ты не взял с собой штурмана?

– Мы полетели вдвоем, – ответил Коробов. – Путь предстоял немалый; пришлось экономить горючее.

Ракетоплан начал разворачиваться. Бурдин, Лобанов, Чернов не сводили глаз с космического корабля луиан. Овальное металлическое тело быстро уменьшалось. Там осталась Светлана.

Корабль уносил ее в межзвездные глубины, в бесконечное ничто.

А когда он исчез, прямо по курсу ракетоплана показалась крупная лучистая звезда – Солнце.

Конструктор взглянул на застывшее лицо Чернова. Он знал, какое горе опустошает душу его старого товарища. Но, вглядевшись в упрямый изгиб бровей, Бурдин почувствовал: никаким горем такого человека не сломишь.

Потянулись долгие часы, сутки, недели обратного пути. У главного конструктора было достаточно времени, чтобы заново пережить все случившееся.

Он отправился в погоню за астероидом 117-03, движимый желанием сделать свой ракетоплан еще совершеннее. Но вместо астероида встретился корабль с Луиады, а вместо секрета новой жаропрочной кристаллической структуры – секрет гравитационной энергии. Судьба приоткрыла занавес и позволила Бурдину заглянуть в будущее.

Замечательная техника луиан ошеломила его, смешала мысли.

Но секрет остался секретом. Главный конструктор оказался не в состоянии освоить гравитационный двигатель, хотя и понимал его суть.

Техника будущего поколения попала в руки Саибы и его сообщников, но они, изгнанники своей планеты, – существа без настоящего и будущего, а для Земли – уже прошлое. Тайну гравитонов открыли подлинные хозяева Луиады.

Но борьба за гравитационную энергию уже начата учеными Земли. На грани ее открытия стоит профессор Чернов. И разве не ради этого пожертвовала собой Светлана Подгорных?

Время тянулось невыносимо медленно. Все чаще беседовали Бурдин и Чернов, обсуждая наблюдения Бурдина и записи Светланы. Старые друзья жаждали одного – скорее вернуться к своей работе, продолжать вечную и неутомимую борьбу за покорение космического пространства. Они верили в свои силы, верили в безостановочное движение человеческого разума.

Солнечный диск медленно увеличивался в размерах.