А я так не могу. Правда, иногда мне кажется, что это не достоинство, а, скорее, недостаток, потому что бездушные люди ошибок не допускают и сами себе по слабости человеческого нутра не вредят.

– Я, – спокойно ответила владычице гор Светлана. – И не жалею. Каждый получил то, что заслуживал. Не по закону, так по справедливости.

– Ты точно знаешь, что есть закон и что есть справедливость? – мелодично рассмеялась красавица на троне. – Счастливая. Я вот сколько лет правлю в здешних краях, многое, если не все, здесь по моему слову вершится, но так и не разобралась до конца ни с тем, ни с другим. Иной раз вроде как надо все делаешь, а потом глянь – а все не так, как должно вышло. Отчего? Поди пойми.

– Просто справедливость у всех разная, – влез в беседу Аркаша, заработав при этом очередной недружелюбный взгляд веселой девчушки. Крепко, похоже, та его невзлюбила.

– Так если она у каждого своя, то как тогда понять, что верно, а что нет? – охотно приняла к сведению его довод повелительница. – И выходит, милая, ты и не по закону тех лиходеев прикопала, и не по справедливости, а по собственному хотению.

– Хорошо, пусть будет так, – не стала с ней спорить Метельская. – Да и что вспоминать? Ну, было и было, прошло – и ладно.

– Эва как! – опечалилась красавица. – Думала, со мной спорить станешь, а ты на попятную.

Светлана развела руки в стороны, как бы говоря: «Что поделаешь»

– Просто хотела у тебя, правильной, и друзей твоих совета спросить, – продолжила свои речи наша новая знакомица. – Дело больно тонкое, а вы люди правдивые, знающие, может, мне подскажете, как поступить верно, по чести да совести.

– Шутите? – усмехнулся я. – Мы дети на фоне вашей мудрости и опыта. Как же тогда нам вам что-то советовать?

– И все же, – на голове ее искрами драгоценных каменьев блеснул венец, которого секунду назад не было, – рассудите по своему пониманию, как мне быть.

– Мы готовы, – охотно откликнулся Аркаша, которого мне впервые за все время захотелось задушить по-настоящему, так, чтобы не напугать, а насовсем. – А в чем дело-то?

– Гости в мои владения захаживают часто и разные, – милостиво кивнула ему повелительница. – Кто из любопытства, таким счету нет, кто по недомыслию, кто и за сокровищами разными из моих кладовых. Так оно давно ведется, и никакой обиды или вреда в том я не вижу, если жадность чрезмерную не проявлять. Иным рудного дела старателям и помочь могу, а истинных знатоков камня, тех, которые душу его нутряную чуют, вовсе приветить, кого на время, кого насовсем, тут уж как они сами пожелают. Случалось посылать слуг к людям, что путь в горах потеряли и отчаялись, чтобы их на белый свет вывели. Есть во мне жалость к тем, кто зла с собой сюда не принес и вел себя соответствующе. Но иной раз гости забывают о том, что владения мои не их дом, и начинают творить разные бесчинства.

Светка коротко глянула на меня, я еле заметно кивнул. Не дурак, сообразил, что сейчас нас, не особо скрываясь, ведут в очередную ловушку. Ну или к испытанию, что, в принципе, то же самое. Причем к финальному, тому, которое многое, если не все, решит.

– Не скрою, до некоторых татей да сквернавцев добраться не могу, нет у меня над ними власти. Эти горы старше не только меня, но и всех тех, кто над ними да под ними живет, потому только им решать, кому сколько чего отмерить. – Тут повелительница не играла, было заметно, что она на самом деле расстроена данным фактом. – Но когда сил моих достает, то каждому из лиходеев я отсыпаю наказание той же мерой, на которую он напакостил.

– Пока все выглядит логично, – заметила Марго, скидывая с плеч рюкзак. – И да, Макс прав, я не очень понимаю, чем мы можем вам помочь.

– Ты, нежить, вовсе ничем, – отмахнулась от нее хозяйка гор. – Тебя все одно что нет. А вот от спутников твоих польза случиться может. Хочу, чтобы они решили, на самом ли деле я так мягка, как мои слуги говорят, или верно аспидам приблудным наказания за их провинности отмеряю? Вон Пров всякий раз меня за мягкосердечие корит, мол, чересчур добра да жалостлива, потому и лезут все кому не лень туда, куда не стоит. Потому, мол, страха в людишках и не стало, забыли они, кто тут хозяйка, и творят что хотят.

Провом оказался тот самый мутный усач, который с самого начала недобро на нашу компанию поглядывал да на пол поплевывал.

– А товарищ-то у нас интриган, – сказала мне Светлана, нимало не заморачиваясь тем, что, возможно, Пров ее слова услышит.

– И, похоже, метит в Наполеоны, – поддержал ее я, тоже не особо тихо.

Крепко подозреваю, что воины из окружения повелительницы не знали, кто такой Наполеон, но зато они без особых проблем распознали в интонациях ехидцу, сориентировались на нее и негромко похмыкали, выражая одобрение тому, что услышали. И очень хорошо. Союзниками они мне не стали, разумеется, но курочка по зернышку клюет.

Одно плохо – зря я сказал хозяйке гор, что не воин. Поторопился с ответом. Можно было бы и тут небольшой плюсик себе в карму срубить.

– Ко мне в гости как раз такие негодники пожаловали, – продолжила тем временем свой рассказ повелительница. – Правил вежества не знают, огонь жгут там, где не должно, воду не чтут, пакостят всяко. Но это еще ничего, за такое их мои ближники наказали бы. Но они кровь пролили. Первыми.

– Ого, – изумилась Светлана. – Это чью же?

– Зверушек моих. И это прощать никак нельзя.

– Что за зверушки? – осведомился у Метельской Аркаша. – А?

– Мыши летучие, – пояснила Метельская. – Кто же еще?

– Точно! – закивал Стрелецкий. – Ты тогда запретила мне их пугать!

Верно, было такое. Аркаша, как выяснилось, очень сильно не любил этих существ и в первой же пещере, где мы с ними столкнулись, собрался запустить в пяток висящих вниз головой на потолке нетопырей камнем, за что огреб от Светки крепкий подзатыльник и обещание отвесить второй, если за ум не возьмется. А еще я понял, почему она внимательно следила, чтобы мы бережно относились к нечасто встречающимся под землей ручьям, запрещая нам пользоваться ими так, будто это вода, текущая из крана. Наполнить фляжку – можно, а умываться, бриться или там рот прополоскать, а после туда же сплюнуть – ни в коем случае. Одно не понимаю – если она знала, что к чему, почему было не объяснить по-людски? Причем я ей такие вопросы задавал, но они оставались без ответа.

Хотя, возможно, она и сама была не в курсе, откуда у этих традиций ноги растут. Просто знала, что нельзя, и все. Я вот тоже не очень хорошо понимаю, отчего, например, при охоте на перевертыша, никогда нельзя использовать свинцовые пули. Мол, если ты в него хоть одной такой попадешь, то заказывай себе гроб, жить тебе не больше недели осталось. Даже если охота закончилась удачно, все одно кранты. Явно же за этой традицией стоит какое-то обоснование, не на пустом месте она родилась. Но какое именно, что послужило тому причиной, кто первый наступил на эти грабли – поди знай. Просто так есть – и все. Прими как данность и используй серебряные пули. Или медные, они перевертышей ранят не хуже.

Вот и тут не исключено – та же самая ситуация. Светке кто-то когда-то поведал про эти старые народные традиции, она приняла их как данность, а после нас к тому же приучила.

– Но и это не все, – посуровела красавица. – Мало им крови, так еще и добро мое решили присвоить! Увидали жилку с изумрудами и давай их по кутулям своим распихивать. И ведь ни один не задумался – их ли те камни ждали? Они им хозяева?

– Хитники! – проворчал Пров и разгладил усы. – В шахту их сбросить, ту, где слуги Полозовы кишат. Пущай подкормится отродье отродьем!

Полозово отродье – это же змеи. Что, здесь и такое есть? Брр…

– Пров считает так, – показала на него хозяйка. – А что вы скажете? Какое наказание этим людям за вины их отмерите? Что ты скажешь, девица-страж?

– Чтобы кого-то судить, надо знать законы, по которым это делается, – ответила ей Метельская. – Наши, те, что там, вне гор, действуют, мне отлично известны, но тут от них толку мало, нет в них ничего о летучих мышах. Да и с изумрудами все не так просто выходит. Просто наши законы – они другие и о другом. А ваши мне неизвестны.