Рассказал Джек матери обо всем, что с ним приключилось, протянул ей мешок с золотом и говорит:

– Ну что, мама, правду я сказал насчет своих бобов? Видишь, они и в самом деле волшебные!

И вот Джек с матерью стали жить на деньги, что были в мешке. Но в конце концов мешок опустел, и Джек решил еще разок попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель, и все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока наконец не очутился на знакомой дороге и не добрался по ней до огромного-преогромного высоченного дома. Как и в прошлый раз, у порога стояла огромная-преогромная высоченная женщина.

– Доброе утро, сударыня, - сказал ей Джек как ни в чем не бывало. Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть!

– Уходи скорей отсюда, мальчуган! - ответила великанша. - Не то мой муж съест тебя за завтраком. Э, нет, постойка, - уж не тот ли ты мальчишка, что приходил сюда недавно? А знаешь, в тот самый день у мужа моего пропал мешок золота.

– Вот чудеса, сударыня! - говорит Джек. - Я, правда, мог бы кое-что рассказать насчет этого, но мне до того есть хочется, что, пока я не съем хоть кусочка, ни слова не смогу вымолвить.

Тут великаншу разобрало такое любопытство, что она впустила Джека и дала ему поесть. А Джек нарочно стал жевать как можно медленней. Но вдруг - топ! топ! топ! - послышались шаги великана, и великанша опять упрятала Джека в печь.

Потом все было как в прошлый раз: людоед вошел, сказал "Фи-фай-фо-фам..." и прочее, позавтракал тремя жареными быками, а затем приказал жене:

– Жена, принеси-ка мне курицу - ту, что несет золотые яйца!

Великанша принесла, а людоед сказал курице: "Несись!" - и та снесла золотое яйцо. Потом людоед начал клевать носом и захрапел так, что весь дом затрясся.

Тогда Джек потихоньку вылез из печи, схватил золотую курицу и вмиг улепетнул. Но тут курица закудахтала и разбудила людоеда. И как раз, когда Джек выбегал из дома, послышался голос великана:

– Жена, эй, жена, не трогай моей золотой курочки!

А жена ему в ответ:

– Что это тебе почудилось, муженек?

Только это Джек и успел расслышать. Он со всех ног бросился к бобовому стеблю и прямо-таки слетел по нему вниз.

Вернулся Джек домой, показал матери чудо-курицу и крикнул:

– Несись!

И курица снесла золотое яичко. С тех пор всякий раз, как Джек говорил ей: "Несись!" - курица несла по золотому яичку.

Так-то вот. Но Джеку этого показалось мало, и вскоре он опять решил попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель и все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока не добрался до самой верхушки. Правда, на этот раз он поостерегся сразу войти в людоедов дом, а подкрался к нему потихоньку и спрятался в кустах. Подождал, пока великанша пошла с ведром по воду, и - шмыг в дом! Залез в медный котел и ждет. Недолго он ждал; вдруг слышит знакомое "Топ! топ! топ!" И вот входят в комнату людоед с женой.

– Фи-фай-фу-фам, дух британца чую там! - закричал людоед. - Чую, чую, жена!

– Да неужто чуешь, муженек? - говорит великанша. - Ну, если это тот сорванец, что украл твое золото и курицу с золотыми яйцами, он уж, конечно, в печке сидит!

И оба бросились к печи. Хорошо, что Джек не в ней спрятался!

– Вечно ты со своим "фи-фай-фу-фам!" - сказала людоедша. - Да это тем мальчишкой пахнет, какого ты вчера поймал. Я только что зажарила его тебе на завтрак. Ну и память у меня! Да и ты тоже хорош - за столько лет не научился отличать живой дух от мертвого!

Наконец людоед уселся за стол завтракать. Но он то и дело бормотал:

– Да-а, а все-таки могу поклясться, что... - и, поднявшись из-за стола, обшаривал и кладовую, и сундуки, и поставцы... Все узлы и закоулки обыскал, только в медный котел заглянуть не догадался.

Но вот позавтракал людоед и крикнул:

– Жена, жена, принеси-ка мне золотую арфу!

Жена принесла арфу и поставила ее перед ним на стол.

– Пой! - приказал великан арфе.

И золотая арфа запела, да так хорошо, что заслушаешься! И все пела и пела, пока людоед не заснул и не захрапел; а храпел он так громко, что чудилось, будто гром гремит.

Тут Джек и приподнял легонько крышку котла. Вылез из него тихо-тихо, как мышка, и дополз на четвереньках до самого стола. Вскарабкался на стол, схватил золотую арфу и бросился к двери.

Но арфа громко-прегромко позвала:

– Хозяин! Хозяин!

Людоед проснулся и увидел, как Джек убегает с его арфой.

Джек бежал сломя голову, а людоед за ним и, конечно, поймал бы его, да Джек первым кинулся к двери; к тому же ведь он хорошо знал дорогу. Вот прыгнул он на бобовый стебель, а людоед нагоняет. Но вдруг Джек куда-то пропал. Добежал людоед до конца дороги, видит - Джек уже внизу, из последних силенок спешит. Побоялся великан ступить на шаткий стебель, остановился, стоит, а Джек еще пониже спустился. Но тут арфа опять позвала:

– Хозяин! Хозяин!

Великан ступил на бобовый стебель, и стебель затрясся под его тяжестью.

Вот Джек спускается все ниже и ниже, а людоед за ним. А как добрался Джек до крыши своего дома, закричал:

– Мама! Мама! Неси топор, неси топор!

Мать выбежала с топором в руках, бросилась к бобовому стеблю, да так и застыла от ужаса: ведь наверху великан уже продырявил облака своими ножищами.

Наконец Джек спрыгнул на землю, схватил топор и так рубанул по бобовому стеблю, что чуть пополам его не перерубил.

Людоед почувствовал, что стебель сильно качается, и остановился. "Что случилось?" - думает. Тут Джек как ударит топором еще раз - совсем перерубил бобовый стебель. Стебель закачался и рухнул, а людоед грохнулся на землю и свернул себе шею.

Джек показал матери золотую арфу, а потом они стали ее за деньги показывать, а еще золотые яйца продавать. А когда разбогатели, Джек женился на принцессе и зажил припеваючи.