Мать Азема не осмелилась противоречить повелению султанши, преклонила с почтительностью свою голову и, пообещав исполнить ее желание, поспешила домой.

– Султанша Зубейда хочет тебя видеть, - сказала она своей невестке, поспеши к ней отправиться.

Супруга Азема обрадовалась такому известию, тотчас нарядилась в самое богатое свое платье и в сопровождении детей своих и свекрови отправилась во дворец.

Когда они прибыли, взоры всех устремились на них. Султанша, ослепленная столькими прелестями, вскричала:

– В какой стране могла родиться такая небесная красота?

Она с приветливостью пригласила ее сесть подле себя и велела принести для нее что-нибудь прохладительное. Она превозносила ее похвалами и просила рассказать свою историю, которая еще больше увеличила ее удивление.

– Государыня, - сказала ей Аземова супруга, - если ты удостаиваешь находить меня прекрасною в этом платье, что же бы ты сказала, если б увидела меня в моем собственном одеянии. Если тебе угодно удовлетворить свое любопытство, то прикажи моей свекрови отдать мне мое воздушное платье; она не посмеет тебе отказать в этом, и это предоставит тебе случай увидеть чудесное зрелище.

Зубейда, ничего не подозревавшая, приказала тотчас же Аземовой матери идти домой и принести одежду. При этих грозных словах старуха затрепетала, вспомнив обещание, которое она дала своему сыну, но не осмелилась сделать никакого возражения, пошла домой и принесла волшебное платье.

Зубейда долго и внимательно рассматривала его и удивлялась искусству, с каким эта легкая ткань выткана, потом передала ее Аземовой супруге, у которой блистали глаза от радости.

Коль скоро одежда находилась уже в ее власти, она поспешила надеть ее на себя, проворно сошла на дворцовый двор, взяла обоих детей в свои руки и прежде, нежели вздумали ее удержать, поднялась с ними в воздух пред удивленными взорами султанши и всей ее свиты.

– Прощай, любезная матушка, - закричала она, - поручаю тебе утешать супруга, скажи ему, что я никогда не перестану его любить, но непреодолимое желание видеть моих родных принуждает меня его оставить. Если же он так любит меня, что не может без меня жить, то должен отыскать меня на островах Ваак-аль-Ваак.

Сказав это, она поднялась выше и исчезла между облаками.

Когда Аземова мать потеряла ее из виду, отчаянию ее не было предела, она не в силах была скрыть горести и жаловалась на султаншу, как на виновницу ее злополучия.

Зубейда, сама проникнутая жалостью и скорбью, сожалела о своем любопытстве.

В то время, как все это происходило в Бальсоре, Азем посреди обильных и сердечных угощений думал о своей супруге и желал быть с нею. Он ускорил отъезд свой и, распрощавшись с сестрами, отправился в путь.

Когда он прибыл домой, он нашел мать свою одну, проливающую горькие слезы.

– Что приключилось? - вскричал он. - О матушка! Где моя жена, где мои дети?

При этом вопросе слезы старой женщины удвоились, и ничем невозможно выразить отчаяние Азема, когда он узнал о горестной потере.

Придя в себя, он стал спрашивать, что говорила в последний раз его жена. Узнав обо всем, он принял твердое решение отправиться на острова Ваак-аль-Ваак. Несмотря на слова людей, что эти острова лежат от Бальсоры на пути в 155 лет и что невозможно достигнуть их, Азем не переменил своего намерения и вскоре отправился в путь.

Когда он прибыл для совета к сестрам, которые были весьма удивлены его возвращением и особенно его предприятием, они всячески отговаривали его, представляя невозможность исполнения этого намерения.

Но видя, что никакие убеждения не действуют, они, посоветовавшись между собой, дали ему рекомендательное письмо к двум своим дядям, из которых один звался Абд-аль-Куддус, а другой Абд-аль-Сюллиб, и оба жили в отдалении трех месяцев езды.

Распростившись с сестрами, Азем отправился с письмами. После нескольких месяцев путешествия он приехал в долину; природа была тут так богата и обильна, что он некоторое время думал, что попал в рай земной. В некотором отдалении он увидел прекрасное здание и отправился к нему. Один почтенный старик сидел под красной колоннадой. Взор его с любопытством остановился на незнакомце, который приближался к нему, и он ему приветливо поклонился. Привлеченный благородным видом Азема, он пригласил его сесть.

Этот старик был Абд-аль-Куддус, который, прочитав письмо своих царевен и узнав о предприятии Азема, начал уговаривать его не предпринимать этого путешествия, так как оно полно опасностей и трудностей.

– Дорога идет, - говорил он, - по бесплодным, дикими зверями наполненным пустыням, необработанная, иссохшая земля не дает никаких плодов, и напрасно бы ты хотел, умирая от жажды, найти что-нибудь, чтобы освежиться: ни один источник не представится твоему отчаянному взору. Оставь же это, сын мой, не подвергай себя гибели и возвратись домой.

Но тщетно старался Абд-аль-Куддус поколебать решимость Азема; он ничего не хотел знать и, отдохнув, хотел отправиться в дорогу.

Старик, удостоверившись, что никак не может отговорить Азема, решился облегчить ему путь. Проговорив несколько таинственных слов, он приказал явившемуся пред его глазами духу перенести Азема к брату его Абд-аль-Сюллибу.

Дух посадил Азема на плечо и с необыкновенной быстротой помчался по воздуху. К закату солнца он представил его во дворце Абд-аль-Сюллиба.

Абд-аль-Сюллиб, прочитав письмо от племянниц, весьма удивился смелости молодого человека и так же, как и брат его, уговаривал отложить это предприятие. Но слезы и просьбы Азема растрогали старика, и он решился помочь ему. Созвав совет из десяти духов, старик спросил их мнение. Духи тоже удивились отважности молодого человека, но решили помочь ему - перенести его до границы владений своих.

Азем поблагодарил Абд-аль-Сюллиба и, распростившись с ним, полетел вместе с десятью духами. В продолжение одного дня и одной ночи они достигли земли Кафоор, границы их владений. Распростившись с Аземом, духи полетели назад.

Азем, принеся усердную молитву Аллаху, продолжал свой путь; он странствовал десять дней, не встречая ни одной живой души. Наконец он увидел трех человек, которые, повидимому, пылали сильным гневом. Азем вознамерился приблизиться к ним, чтобы их разнять, как все трое ссорящихся, у вид я его, тотчас воскликнули: