– Какое тебе дело до этого? И почему ты не уходишь? Когда я скажу полицейским, что я такое, – полагаю, они будут стрелять на поражение.

– Так какого хера ты тут сидишь?!

Его голос звучит по-прежнему равнодушно:

– А где я, по-твоему, должен сидеть?

Ну да. Очевидно, ему некуда идти.

– Слушай, я… – щёки становятся горячими, но я всё-таки решаюсь: – На самом деле я здесь потому, что искала тебя.

– Зачем?

– Ну… Ты мне жизнь спас. Хочу вернуть долг.

Он молчит пару секунд.

– Я только что сказал, что я боевой андроид. Если вдруг ты не расслышала. У тебя не может быть долга передо мной.

– Почему? Ты мне помог. Значит, я должна помочь тебе. Разве не так?

– Это социальные правила. Для людей. А я – не человек.

– А, ты об этом.

Я окидываю взглядом его тело в приглушённом свете уличных фонарей. Вполне человеческое. Я бы даже сказала, сексуальное – вот это сочетание массивности с расслабленной позой… А если добавить его голос… Ну, лицо не совсем в моём вкусе, не люблю я морды кирпичом и всю эту суровую брутальность, но в целом…

Голос-в-голове бормочет: Так что, раздеваться-то будешь?

Кхм! Лета, хватит мечтать, времени мало.

Деловито продолжаю, надеясь, что мужчина – нет, это же робот – не обратил внимания на паузу в моей речи:

– По-моему, это неважно. Ты мне помог. И мне кажется, я могла бы помочь тебе.

– Маловероятно.

Голос-в-голове фыркает: Что за презрительная интонация?! Ты его искала, носилась по Району, рисковала жизнью, в конце концов… А ему плевать?!

Я агрессивно повышаю тон:

– Сразу отказываешься?

– Хорошо, – он вздыхает так тяжело, словно успел устать от жизни дважды. – Как именно помочь?

Так, а вот теперь нужно не облажаться и сформулировать всё кратко и понятно. Я кусаю губы, лихорадочно соображая.

– Если ты робот, значит, у тебя есть система? Ну, которая с доступом через порт? Армейская?

Армейский вариант уж наверняка должен иметь усиленную защиту, это нехорошо… Однако мужчина отвечает:

– Нет, стандартная.

– Ты уверен? Слишком большое везение, чтобы быть правдой.

– Уверен. Это связано со спецификой нашей серии.

Но это же замечательно! Стандартная система потому так и называется, что идёт в единственном варианте, её ставят всем – и роботам, и большинству людей. Технология отработана, производство налажено, работает без сбоев, так и чего заморачиваться с разными версиями?

Стандартную систему точно можно взломать, значит, мой план осуществим. И мне, конечно, хочется с ходу озвучить и сам план, и предложение пожить в моей квартире – боги, он ведь спас мне жизнь, я никогда не смогу оплатить этот долг! – однако я знаю, что должна быть осмотрительной. С этим у меня проблемы. Нет, прежде чем звать к себе военного робота, который по официальной версии слетел с катушек, нужно с ним хотя бы поговорить.

– Ты давно здесь? – я рассеянно оглядываю комнату.

– Четыре месяца.

Разговаривать с человеком, у которого тень вместо лица, некомфортно – словно он в укрытии, а я сижу перед ним голая. Надо было сесть не напротив него, в свете окна, а рядом, возле стены. Но теперь уже поздно.

О чём спросить? Думай, Лета, думай! Полиция уже близко, а я туплю. Как назло, моему организму вот именно сейчас захотелось – помимо секса – спать, есть и курить.

– Днём здесь был человек… – я пытаюсь поймать мысль, которая прячется за этими словами, но она ускользает от сонного сознания.

Через несколько секунд молчания робот, видимо, решает меня поторопить:

– Я его видел. Что дальше?

– Видел?!

Он не отвечает.

Голос-в-голове пренебрежительно фыркает: Ты выглядишь отменной тупицей.

Я торопливо поясняю:

– В смысле, он говорил, что ты спал… – и тут до меня доходит, что именно я должна спросить. – Тогда почему ты ничего не сделал? Не начал выкручивать ему руки, как мне?!

– У него не было оружия.

Ну да, логично. Но я всё равно скептически кривлюсь.

– Думаешь, я могла бы напасть на тебя? Ты в два раза крупнее.

Пауза.

– Привычка.

Ну конечно. Он же военный робот! Лета, может, ну его к чёрту? А что, если ты выведешь его на улицы города, а он кого-нибудь убьёт – по привычке?

Я облизываю губы и, решившись, выпаливаю самый важный, хоть и ужасно нетактичный вопрос:

– Сколько людей ты убил с нашей прошлой встречи?

– Ни одного.

О-о… Настолько хорошо, что даже не верится в такую удачу! Надеюсь, дальше всё пойдёт в таком же ключе.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему никого не убил? Например, этого парня?

– Или тебя?

В груди предостерегающе колет игла страха, но ладно, я зашла слишком далеко, чтобы отступать. Так что я киваю – спокойно и рассудительно.

– Да. Или меня.

Пауза.

– Потому что не хочу.

За всю жизнь я мало имела дел с роботами. В доме отца все слуги были людьми. В гостях у одноклассниц я видела нескольких домработников, а однажды Эрика – пожалуй, лучшая из моих якобы-подружек, хотя тоже себе на уме – втихаря скопировала у матери каталог секс-роботов, и мы провели увлекательный час, хихикая и обсуждая, какую модель каждая из нас предпочла бы. В общем, я не спец, однако мне казалось, что роботы не должны говорить о том, чего хотят или не хотят. Как он может «не хотеть» убивать?

– И что это значит? Нет прямого приказа? Это нерационально?

Пауза.

– Предполагаю, во время последней модификации моего физического носителя параметры были настроены неверно, и теперь моя операционная система содержит ошибки, но я не знаю, какие именно. В любом случае, я не хочу никого убивать, – в его голосе появляются рычащие нотки, – не буду этого делать, и у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить.

От этой неожиданной агрессии я тоже повышаю голос:

– Вообще-то я и не собиралась! Мне вовсе не нужно никого убивать.

В сумраке заметно, что он снова наклонил голову к правому плечу. Что за странная манера? Тон вновь спокойный:

– А что тебе нужно? Материал? Но для этого следовало бы застрелить меня, – он взмахивает пальцами в направлении окна, – или хотя бы организовать группу захвата. То, что ты пришла сюда в одиночку, больше похоже на попытку самоубийства.

– Или, – я задумчиво поднимаю взгляд, – на попытку тебе помочь.

– Помочь роботу? Версия про самоубийство кажется более правдоподобной.

– Ладно, это не важно! Вернёмся к тому, что ты не хочешь убивать. Меня это устраивает. Но что, если ты выйдешь на улицу? Множество людей вокруг… – я провожу ладонью в воздухе, словно рисуя перед ним эту картину. – Соблазн… В тебе проснутся кровожадные алгоритмы…

– Кажется, ты меня с кем-то путаешь, – он хмыкает совсем по-человечески. – Таких алгоритмов у меня точно нет – я ведь тебя не убил. И думаю, что от количества людей это не зависит.

Я прищуриваюсь с подозрением.

– Как насчёт навязчивого желания разоружить всех встречных полицейских? Или сломать руку любому, кто достанет зубочистку в твоём присутствии?

– Я могу себя контролировать.

– Мм… – я саркастично поджимаю губы. – То есть ты только со слабыми девушками так себя ведёшь?

– Твою руку я не сломал. Даже не вывихнул.

Пару секунд я прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, мышцы всё же потянул, но боль слабая – по сравнению с тем, чего я ожидала, когда он заломил мне руку.

– Да. И я это ценю.

В этот момент в прихожей раздаётся грохот, я вскакиваю на ноги – и перед моим лицом клацают длинные зубы полицейской ищейки.

В следующую секунду пёс рычит придушенно и словно бы с недоумением, а я осознаю, что он висит в воздухе: робот одной рукой держит его под мышкой, а второй – зажимает пасть. На фоне огромного волкодава, бьющего воздух бронированными лапами, даже этот двухметровый мужик кажется не столь впечатляющим.

Робот опускает пса на пол, седлает его, зажав бёдрами, а освободившейся рукой срывает с его головы шлем. Бросает мне под ноги.