– Ты что, блин? – воскликнул я от неожиданности. – С ума сошла, что ли? Ты что творишь?

На шум выскочил Загит.

– Что здесь? – озабоченно спросил он.

– Да раз вытер, она второй раз налила, – возбуждённо начал объяснять я. – Что у тебя там было?

– Святая вода, – прошептала Лина и начала пятиться от меня задом. Да еще и шустро креститься при этом.

Дойдя до лестницы, она рванула по ней наверх, чудом не упав. Поначалу пыталась спиной вверх бежать, словно боялась спиной ко мне повернуться, но, естественно, не вышло.

– Всё чудесатей и чудесатей, – развёл я руками и попросил Загита подать мне тряпку, чтоб уже не разуваться.

– Иди, я сам подотру, – махнул он рукой и покачав удручённо головой. – Совсем девка разум потеряла. Мне Галия про нее рассказала, что у нее непростая история с местными мужиками, но я и предположить не мог, что это так плохо на ней сказалось… А так-то ходила, улыбалась, как нормальная, под руку брала…

– Ну да, неожиданно, – согласился с ним я.

– Правильно говорят, что религия – опиум для народа. Видать, с помутнения рассудка в нее ударилась. Святая вода, ишь ты…

***

Швейцария.

Просмотрев вчера три варианта домов и четыре сегодня, Эль Хажжи, наконец, остановились на небольшом уютном домике в Давосе. Определившись с жильем в Швейцарии, поехали в Больцано. Тареку было интересно, за сколько они доберутся. На дорогу ушло три с половиной часа. Расстояние засекли по одометру, получилось около ста шестидесяти пяти километров. Так-то расстояние небольшое, по прямой за полтора часа проехать можно, но в горах такую скорость не развить…

Все устали, но были очень довольны. Нуралайн и в Италии очень понравилось, и в Швейцарии. По дороге в Больцано обсуждали дальнейшие планы.

– Мы с мамой займёмся покупкой и обустройством намеченного дома, – говорил Тарек, – а вам можно возвращаться пока что в Москву. Займитесь текущими делами, образованием. Может, у Павла новые идеи появились…

– И когда нам лететь? – уточнил Фирдаус.

– Да можете хоть завтра.

***

Во вторник с утра поехал на Лубянку. Капитан Румянцев проводил меня в кабинет.

– У начальства большой успех имела твоя лекция по демографии, – начал он. – Хотят ещё послушать про ситуацию в исламе.

– Когда?

– Ну, до пятницы успеешь подготовиться?

– Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. В пятницу уже лекция?

– Нет. Текст принеси на согласование. Дату позднее смогу назвать.

– Хорошо, – кивнул я и поднялся, думая, что на этом всё.

Но Румянцев помолчав некоторое время, вдруг, сказал:

– По Святославлю слухи ходят, что ты бандитизмом занимаешься.

И посмотрел на меня этак, со значением.

– Ну, денег много не бывает, приходится вертеться, конечно, – сказал я и улыбнулся.

Румянцев согнулся от хохота.

Отсмеявшись, посерьезнел и сказал:

– Что шутишь, это хорошо. Но оставлять это так не стоит…

– Я весь во внимании, – сказал ему.

– Нам сообщили, что слух этот твоя тёща распускает. Мы можем помочь, – внимательно смотрел он на меня. – Можно посадить её за клевету, можно на лечение отправить в психиатрическую лечебницу.

Угу, помочь они хотят. Знаю я, как это работает. Сейчас повяжут меня этой медвежьей услугой. А потом, если что не так с моей стороны, пригрозят, что Галие расскажут, что это со мной было согласовано.

– Не стоит, – ответил я. – У неё сейчас весь мир во врагах, они с тестем разводятся, вот у неё нервишки и шалят. Это скоро пройдёт.

Наверное. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Румянцев кивнул в ответ с таким видом, мол, ничего другого я от тебя и не ожидал, и проводил на выход.

По дороге в университет всё думал, как они об этих слухах могли узнать? Можно подумать, кто-то стал бы им из Святославля докладывать. Нет, это скорее, прослушка… Обсуждал ли я это в квартире? И я тут же вспомнил, как Миша Кузнецов рассказывал мне об этом по телефону. Всё, прослушку телефона можно считать доказанной.

***

Святославль.

Высказав тёще Ивлева всё, что он о ней думает, Шанцев думал, что его отпустит ситуация и с его несправедливым арестом, и с последующим чудесным освобождением, но мысли, всё равно, возвращались и возвращались к камере. Ему даже снилась она иногда… Подскакивал в кровати с криком, жена его успокаивала, а ему было очень стыдно. И противно было вспоминать, каким беспомощным он тогда себя чувствовал…

Нет, – решил он. – Надо что-то с этим делать. Филимонов, конечно, под следствием, но где гарантия, что он каким-нибудь условным сроком не отделается, а Ваганович ему тёплое местечко где-нибудь не организует. Эти двое точно вместе работают. Да и сам Ваганович слишком легко отделался. Что ему там, выговор объявили? И все? Сажай снова людей в тюрьму ради сведения счетов?

Шанцев позвонил своему бывшему однокурснику, Валентину Ткачёву, в Брянск. Тот служил в КГБ, до больших чинов не дорос, но, может, чем-то поможет, что-то подскажет.

Они договорились встретиться в Брянске, в кафе, во время обеденного перерыва.

– Валёк, здорово! – обрадовался Шанцев, впервые увидев старого друга за много лет. – Какой ты стал!

– Какой? – спросил тот, улыбаясь и охотно обнимая его.

– Старый!

– А сам-то! – рассмеялся Ткачёв. – Весь седой. Ну, рассказывай, как ты живёшь?

– Уже нормально, – перестал улыбаться Шанцев.

– Уже? – удивлённо повторил за ним друг.

– Чуть не посадили, представляешь? – подозвал Шанцев официанта и заказал два комплексных обеда и два по сто пятьдесят.

– Рассказывай, – тоже перестал улыбаться Валентин.

Они просидели в кафе часа полтора. Шанцев рассказал всё как было, что никому до него дела не было. Считал себя важным, большим человеком, с кучей коллег, а как в камеру попал, так все это как отрезало. И, если б не пасынок коллеги, сидели бы они с ним вдвоём.

– Начальник городского управления под следствием, боюсь, выждут сейчас, пока всё забудется, и отпустят на все четыре стороны. Первый секретарь, так вообще лёгким испугом отделался, хотя сам лично, сука, одобрения на мою разработку в области добился.

– Слушай, начальство сор из избы никогда не выносит, – ответил ему Ткачёв. – Тут надо сделать так, чтобы оно его своим перестало считать, чтобы покрывать его себе дороже стало.

– Как это сделать?

– Не надо ничего делать, надо узнать, что он уже сделал такого, этакого, понимаешь? Против закона. Доказательства нужны, весомые, документы, свидетельства… Показать есть кому, – многозначительно посмотрел он на друга. – Не смотри, что я простой водила. Важно, кого именно я вожу.

– Это я прекрасно понимаю! – заверил его Шанцев. – Поэтому-то я и здесь.

– Трудись, дерзай, ищи! А найдёшь, сразу звони, – протянул Валентин ему руку, намекая, что пора бежать.

Он ушёл. А Шанцев посидел ещё какое-то время, размышляя над его словами. Никогда ещё он не занимался такой ерундой, как поиск чужих грехов. Всегда считал это ниже своего достоинства. Но, видимо, надо менять свои принципы, – с горечью подумал он. – С волками жить, по волчьи выть.

***

Москва. Президиум Верховного Совета СССР.

– Меня Камолов что-то вызывает, – сказал Марку Валиев, выйдя из своего кабинета. – Чувствует моё сердце, что это по поводу нашего молодняка.

– Ну, удачи, – напутствовал начальника Марк и Валиев отправился к зампреду.

– Проходите, проходите, Ильдар Ринатович, – произнёс Камолов и кинул на Валиева такой суровый взгляд, что тот сразу понял, что ничего хорошего ждать не стоит.

В кабинете уже сидел Пархоменко из Секретариата и Валиев сел рядом с ним напротив зампреда.

– И что вы устроили? – окинул их тяжёлым взглядом Камолов. – Почему молодёжь не отпускаете на помощь парткому? Это же не какая-то блажь Семерова, он нужное для всех дело делает! С чего вы решили, что можете решать кому и где дополнительно работать, партии помогая?

– Игнатий Фёдорович, но студенты сами не хотят, – попытался оправдаться Валиев.