– Лидочка замужем за Николаем Михайловичем? – удивился Анатолий.
– С чего ты взял? – ответил тот же голос.
– Так Вы же сказали, что там мужчина живёт, Николай Михайлович.
– Это её отец, этой Лидочки. – Ответил другой голос. – Лидия Николаевна Свиридова она, если представлять по полной. В двадцать седьмой квартире они живут, на третьем этаже. Ещё никуда не выходили. Так что дома все.
Сказав спасибо, Анатолий направился к подъезду.
– Зайди в цветочный магазин сначала! – окликнул его голос. – Елена Владимировна страсть как любит цветы, особенно покупные.
– Что ты ему предлагаешь? – возмутилась другая женщина. – Откуда у солдатика деньги. И так сойдёт.
– Раз осмелился прийти на свидание – значит, должен иметь деньги на цветы или шоколад. – Настаивал прежний голос. – А давайте соберём ему деньги на цветы.
– Удумала чего. Парня обидеть хочешь. – Продолжался разговор между женщинами, видимо с утра ещё ничем примечательным незадействованные. Но Анатолий их уже не слышал. Он зашёл в киоск «Цветы», купил нечётное количество хризантем, и, наполнив кожу лица пунцовым цветом, нажал на кнопку звонка двадцать седьмой квартиры.
В конце субботнего обеда Свиридовых, на котором рядовой Вязин был в центре внимания, так как в этой семье гости были редкими, отец семейства задал Анатолию вопрос:
– А кем ты хочешь быть в гражданской жизни?
Парень не успел ответить. В разговор вмешалась Лида.
– А зачем ему думать о гражданке? – спросила она, одновременно этим отвечая на вопрос отца. – Лучше остаться в армии. Всегда при должности и при делах.
– Ты что служила в армии, и знаешь, какая там жизнь? – поинтересовался отец реальными познаниями дочери.
– Моя подружка, с которой мы учимся в техникуме, постоянно рассказывает мне о своём отце. Он служит старшим прапорщиком на каких-то складах. У них в доме есть всё! И эта Ольга ни в чём не нуждается.
– Если только не нуждается в совести! – резко ответил Николай Михайлович.
– Коля! – предостерегающе сказала Елена Владимировна. – Каждый человек хочет жить хорошо и красиво. Ольгин отец звёзд с неба не хватает, а живёт в меру своих возможностей.
– Звёзд не хватает, но я так понимаю: хапает всё, что плохо лежит, или попадается под руку. – У Николая Михайловича пропал аппетит, и он отложил в сторону вилку. – Такие люди расхолаживают общество и губят само понятие гомо сапиенс.
– Да не распаляйся ты! – стала угомонять его жена. – А ты, Анатолий, не обращай на нас особого внимания; это наша семейная традиция: женщины – за, мужчины – против. И наоборот.
– А зачем быть против? – спросил Анатолий. – Надо быть всем – за, – и никто не будет ни на кого в обиде.
– Слышал пап, что сказал негражданский человек? – обрадовалась Лида поддержке рядового Вязина. – Будь на нашей стороне.
– Я думаю, что лучше будет, если вы будете на моей стороне. – Сказал отец семейства. – Петька ещё мал рассуждать, но я думаю, что он поддержит меня. Да, Пётр? – обратился он к сыну.
– Тут надо подумать! – отозвался сын, не принимавший участие в разговоре, пока он не коснулся его лично. – У кого лучший фант – с тем и я.
– И ты туда же! – возмутился отец. – Что вы за крохоборы. Всё вам чего-то не хватает. Всё бы вы гребли под себя.
– Коля! А как другие живут? Они что, все от себя гребут.
– Лена! Просто нужно меру знать.
– Но квартира у нас не в позолоте, так что у нас мера выдержана.
– Свару какую-то из нечего развели! – Николай Михайлович нахмурил брови. – Я спросил у парня, чем он думает заняться после службы, а получил от вас одни неприятности.
– Лучше их получить от нас, чем от кого-то. Мы люди свои, а свой своему друг поневоле.
– Это ты точно сказала: друг поневоле. Ну, да ладно, проехали. Анатолий! – обратился Николай Михайлович к рядовому Вязину. – Пока мы тут выясняли отношения, ты наверно пять раз пересмотрел свой ответ на мой вопрос?
– Николай Михайлович! Может Вам мой ответ и не понравится, но скажу честно. – Анатолий преодолел природную робость, сконцентрировал волю и медленно-рассудительно изложил свою мысль: мужчина в семье должен быть главным человеком…
– Но не обязан! – вставила Елена Владимировна.
– Да дай ты человеку сказать! – голос главы семейства прозвучал сердито.
– Я много книжек прочитал. – Продолжил Анатолий. – И где мужчина не главный, там всегда в семье не очень хорошо. Но обычно, если мужчина не прислушивается к своей жене – то в семье ещё хуже. И я пришёл к выводу: если жена сказала – надо сделать так и так, то надо сделать, как она сказала, и если из этого получится всё хорошо, то в семье порядок, а если не хорошо, то в семье тоже порядок, потому что жене некого обвинять в ошибке. А значит в семье по прежнему мир и довольствие.
– Да, интересная мысль! – согласился Николай Михайлович, – надо попробовать твою теорию. Эх, если бы эту мысль ты на двадцать лет раньше подсказал – у нас с Еленой Владимировной была бы идеальная семья.
– Он ещё не родился в то время. – По математике Лида имела оценки четыре и пять.
– И всё-таки! Кем ты хочешь работать на гражданке. – Николай Михайлович пытался дознаться о намерениях рядового Вязина в мирных пенатах.
– Не знаю, Николай Михайлович. – Откровенно признался Анатолий. – Я люблю обеды готовить, но это же не профессия.
– В мирное время – да. А в военное – самая необходимая. – Сказала Елена Владимировна.
– И всё-то ты знаешь! – улыбнулся муж. – С тобой не пропадёшь.
– До сих пор не пропал, и дальше не пропадёшь. И Анатолий не пропадёт, раз имеет пристрастие к готовке пищи.
– Вы не верите? – почувствовав в словах скрытую насмешку, забеспокоился парень.
– Верим, верим. – Поспешил сказать отец семейства.
– Я вам могу легко доказать. В следующую увольнительную, через две недели, я приготовлю борщ. Вы только купите заранее всё то, что я напишу. Ну, как?
– А ты ещё хочешь к нам прийти? – смутилась Лида.
– А ты не хочешь? – Анатолий нахмурился и потупил взор.
– Да, что ты, Толик! – ласка прорезалась в словах хозяйки квартиры. – Приходи, конечно! Лида просто переживает; сможет ли ты получить увольнительную в такой короткий срок.
– Я на хорошем счету у командования. Не зря же мне дали отпуск на Родину. И я с вами познакомился.
– Наверное, ты действительно хороший парень. Надо к тебе присмотреться. – Николай Михайлович был на стороне Анатолия. Он не подумал о возможных серьёзных намерениях, как этого парня, так и своей дочери. Ну, встретились, ну, побеседовали. Надо же время проводить интересно и полезно. А для чего же тогда жить, если сидеть по своим дуплам, когда не на работе, да глядеть телевизор.
Сам Николай Михайлович работал начальником инструментального цеха, и работой своей был доволен. Мог бы работать и директором завода, но не во время схватил туберкулёз, и хотя вылечился, пролежав в больнице больше полугода, но по совету врачей не брать на себя непосильную ношу, отказался. Елену Владимировну бы порадовала его высокая должность, где и самой нет-нет, да и можно было бы вздёрнуть нос чуть повыше предыдущей должности, но понимая, что это недостижимо, смирилась с тем, что есть. А Николай Михайлович всегда высоко держал планку своего цеха, не позволяя знамя передовиков завода надолго оставаться не в его кабинете на самом видном месте. Довольны были им и его работники; почём зря не ругал их, но и спуску ни в чём не давал. Справедливость – это было его болезненное самолюбие. Жену любил ещё со школы, потому и порадовался за рядового Вязина, что тот видит в семье значимость обоих супругов, но только из-за этого, он не стал бы дочери рекомендовать этого молодого человека в мужья. И даже, когда Анатолий в следующей увольнительной порадовал всю семью отменным вкусом борща, то и тогда этот парень представлял для него всего лишь молодого человека, умеющего правильно мыслить, по понятиям самого Ивана Сергеевича, и что-то в жизни уметь делать, хотя бы и борщ сварить.
