— От этого многое зависит. Поищи внимательнее.
— Разумеется, ваша светлость.
Поднявшись из кресла, я был уже готов уходить, но внезапно отец меня окликнул.
— Благодарю тебя за откровенность, сын.
— Я хотел бы попросить вас о разрешении. — Отец удивленно на меня взглянул. — Татьяна. Я хочу увезти ее на неделю домой. То есть в Выборг. Для нее обстановка здесь все же стрессовая, а вдали от петербургской цивилизации она быстрее пойдет на поправку.
— Опять чего-то не договариваешь?
— Просто прошу мне поверить. Так будет лучше. Заодно и книгу поищу. Потому что здесь я ее точно не видел.
Светлейший князь устало вздохнул.
— Ваше путешествие повлечет за собой некоторые сложности, ты же понимаешь? Нужно выделить для вас отдельную охрану…
— Отец, у меня Черный Алмаз.
— Но от яда ты ее не уберег.
Шах и мат. Пришлось согласиться.
— Признаю поражение. Я недоглядел.
— Дело не в том, что ты тогда недоглядел, — неожиданно мягко сказал светлейший князь. — Мы не можем предугадать всего, что может случиться. Именно поэтому нужно подстраховываться и прикрывать тылы. Я не против того, что ты отвезешь Танюшу в Выборг, но если лекари разрешат. Я не хочу, чтобы ты повторил мою ошибку, слишком сильно поверив в себя.
Глава 15
— Завтрак для ее светлости!
В дверь настойчиво постучали, а в следующий момент служанка внесла в комнату поднос и растерянно огляделась по сторонам, ища, куда его поставить.
После того, как мы перебрались в Петербург, родное поместье заметно опустело. Вывезли кое-что из мебели, одежду, личные вещи, книги… Теперь родной дом казался наполовину пустым.
Комната Тани тоже заметно изменилась и стала далеко не такой уютной. Я даже распорядился поставить побольше ваз со свежесрезанными цветами из сада, чтобы Таня чувствовала себя приятнее в опустевшей комнатке.
Я жестом попросил служанку поставить поднос на письменный стол, и та тут же подчинилась.
— Спасибо, Люба, — кивнул я и жестом попросил ее нас оставить. Девушка и сама не желала задерживаться — в те редкие моменты, когда моя сестрица все же не могла себя контролировать, она могла пугать.
Но сейчас Танюша мирно спала, утопая в подушках. Я подоткнул одеяло и подошел к окну, решив дать ей еще немного времени на сон. Восстановление — дело важнейшее, но даже оно должно подчиняться режиму.
В саду как раз пропалывали любимые матушкины клумбы. Самые поздние пионы склонили тяжелые головы к земле, теряя лепестки. Время цветения почти закончилось. Жара спала, а ветер с Финского залива слегка трепал тонкие полупрозрачные занавески.
Таня тихонько застонала. Я обернулся.
Не открывая глаз, сестрица потянулась в постели, а затем принюхалась.
— Ммм…
— Доброе утро, Таня, — улыбнулся я и подошел к письменному столу. Обычно заваленный записками, тетрадями и книгами, теперь он почти пустовал. Я распорядился прихватить лишь один учебник, желая дать сестренке время отдохнуть как следует. В ее состоянии все равно было бесполезно нагружать разум учебой.
— Леша! — Таня откинула край одеяла и улыбнулась. — Который час?
— Время пищи физической и эфирной, — отозвался я. — Сейчас будем завтракать.
Таня слегка поежилась, оглянулась по сторонам и потянулась за вязаной накидкой, которую я оставил у изголовья кровати.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.
Девчонка застыла, прислушиваясь к ощущениям.
— Знаешь, наверное, уже немного лучше, — тихо сказала она. — Но все равно как-то странно… Словно мне суставы выкручивает. И голод. Постоянно хочу есть. Но на еду смотреть не могу… Это так… нелогично.
Я задумчиво кивнул.
— Ничего нелогичного. Просто твой организм требует пищи иного рода.
Пока что оставив поднос на столе, я решил проверить течение эфира в теле сестры. Она привычно дала мне руку, и я принялся за диагностику. Ей действительно становилось лучше с каждым днем, но о полном выздоровлении говорить было еще рано.
— Ну как? — с интересом спросила сестра. — Жить буду?
— Я тебе помру! Будешь, дорогая. Причем долго и счастливо. Уж я постараюсь.
Сестра улыбнулась.
— Как ты додумался… Что я хотела сюда? — Она обвела свободной рукой пространство вокруг себя. — Как ты понял, что здесь мне будет легче?
Я пожал плечами.
— Дома и стены помогают. А ты все же выросла здесь. Да и воздух тут почище и свежее.
На самом деле это было лишь мое предположение, подкрепленное личным интересом. От меня не укрылось, что Таня тосковала по усадьбе, да и было полезно на недельку спрятать ее от чужих глаз. Но мной двигала не только забота о сестре.
В Выборге у меня было еще одно дело…
Я закончил вливать эфир в сестру, и ответом на эти манипуляции было громкое урчание в ее животе.
— Вот и голод проснулся, — смутилась сестрица. — Нормальный, человеческий… Что у нас на завтрак?
— Сейчас посмотрим.
Я снял с подноса клошер — массивный металлический купол, которым накрывали тарелку, чтобы еда не остыла. Мне в нос ударил аромат свежей выпечки и фруктов.
— Твои любимые блинчики со взбитыми сливками и ягодами. — Я принес столик на кровать Тани и поставил ей на колени.
— Балуешь ты меня! Сейчас наемся, а потом в юбки не влезу!
— Ты так похудела, пока болела, что впору ушивать всю одежду, — отозвался я. — Так что ешь и наслаждайся, пока матушка не видит.
Светлейшая княгиня не на шутку следила и за своей, и за Таниной фигурой. Тренировки, диета — все это было ежедневной рутиной наряду с различными неведомыми мне косметическими ритуалами. Так что когда мы оказались вдали от неусыпного контроля матушки, я позволил Тане расслабиться по полной. Родителям пришлось остаться в Петербурге, так что с нами отправили доверенных лиц. И, к моему удивлению, это оказались не только Аграфена, несколько надежных слуг и лекарей, но и… Виктор!
И именно брат сейчас сдавал один из внутренних экзаменов на право старшинства. Так отец и мать пытались понять, сможет ли он в действительности оставаться за главного. А мы с Таней были тем еще испытанием для наследника. И если Таня с покорностью принимала право Виктора командовать, то со мной у него постоянно возникали сложности.
— Давай, налегай на блинчики, — улыбнулся я и налил ей чаю в изящную фарфоровую чашечку. В чашке плавали лепестки роз и жасмина, а на самом подносе поставили маленькую вазочку с садовыми цветами. Таня их очень любила.
— Объедение! — прикончив блинчики, сестрица взялась за чай. — Когда мне уже позволят завтракать со всеми?
Я пожал плечами.
— Еще день-другой — и сможешь терроризировать Виктора за общим столом. Приступы… нужды — назовем ее так — становятся все реже и слабее. Да и лекари отмечают у тебя хорошую динамику.
Эта новость явно обрадовала Таню.
— Прекрасно! Я очень жду момента, когда мне наконец-то разрешат вылезти из постели. А то вернуться домой и не иметь возможности даже просто прогуляться по берегу — это, согласись, обидно.
— Как только лекари дадут финальное разрешение, я тут же организую нам прогулку. Если захочешь, даже покатаю на катере.
При упоминании морской прогулки глаза Тани загорелись. Она просто обожала выезды в акваторию и мечтала сама научиться управлять малыми судами. Я потихоньку передавал ей знания, но официально она могла начать обучение только с шестнадцати.
— Не представляю, что будет, если ты все же отправишься на службу, — вдруг погрустнела сестра. — Я очень люблю и отца, и матушку, и Витю… Но мне будет очень тебя не хватать.
У нее даже проступили слезы, и она шмыгнула носом. Я мягко обнял сестру за плечи.
— Если мои предположения подтвердятся, то может так получиться, что на службу мы с тобой отправимся вместе… Так что разлука окажется не такой уж и долгой.
Таня удивленно на меня вытаращилась.
— Ты серьезно⁈ Меня могут взять в Специальный корпус?
— Зависит от результатов, которые ты покажешь на Испытаниях. Но я полагаю, что у тебя скоро проявится особенный талант. И он очень пригодится там, куда я собираюсь.
