Но теперь я последняя и больше не вижу смысла платить пользой за причинённое нам зло. Однако вначале мне нужно избавиться от связи с Мороком, а значит, какое-то время придётся быть послушной. К тому же мне интересно, ради чего они пошли на такой риск, поднимая меня из могилы. Вряд ли дело в каком-то одном мертвеце, что прячется в лесу.
Я скидываю капюшон и втягиваю носом воздух, пытаясь найти упыря. Он спит, прячась далеко в глубоких тенях еловых веток в ожидании вечера, когда солнечный свет не будет его тревожить. Запах гнили легко распознать среди свежести леса и влажной земли.
Принц Даниил хочет представления, почему бы и нет.
И я затягиваю песню, тихую ритуальную молитву, наложенную на мелодию. Губы непроизвольно изгибаются в улыбке, когда, слегка обернувшись, я отмечаю, что принц и его солдаты, как один, восхищённо вздохнули. Не только лица, но и красивые голоса являются отличительной чертой Мар. Они нам нужны для того, чтобы петь подобные песни призыва и твари, как под гипнозом, сбегались к нам. Это облегчает охоту, но есть и побочный эффект…
От меня не укрылось, что Морок всё понял. Его не восхищают ни голос, ни мелодия, он напряжённо опускает руки, ранее сложенные на груди, и делает несколько стремительных шагов в мою сторону. Не задумываясь, я поднимаю руку вверх, чтобы он оставался на месте, и, к моему удивлению, он послушно замирает, возможно решая дать мне шанс.
По-честному, я сильно рискую. Мары прибегали к ритуальному призыву, только если рядом, бок о бок, стояло не меньше трёх сестёр. Однако моя собственная смерть сделала меня беспечной.
Растягивая ноты, я продолжаю напевать ещё несколько минут. Ощущаю, как звук вибрирует в грудной клетке, как лёгкие наполняются воздухом, а буквы сами складываются в знакомые слова.
Я чувствую, что они просыпаются. Как я и ожидала, упырь не единственный, кто услышал меня. По земле, отдаваясь слабой вибрацией в ногах, пошёл гул, птицы замолчали, напуганные тварями, что решили спрятаться в их лесном доме. Я заканчиваю петь и скидываю мантию, которая будет разве что мешать. Под ней у меня простые чёрные штаны, рубашка и наглухо застёгнутый кафтан бордового оттенка. Ничто из этого не спасёт ни от лезвия, ни от когтей и зубов, но я хотя бы смогу быстро двигаться. Я сжимаю в руках меч и кинжал, спиной ощущая напряжённое ожидание, которое буквально давит на всех присутствующих. Выдыхаю и начинаю медленно, про себя, считать до тридцати, чувствуя каждый их шаг.
Девятнадцать…
Двадцать…
Двадцать один…
– Дорогая Агата, – тянет за спиной Даниил, уставший ждать.
Двадцать три…
– Ты пойдёшь в лес или тебе требуется помощь? – В его голосе слышится тонкая насмешка.
Двадцать четыре…
Двадцать пять…
Первый выныривает из тени деревьев быстрее, чем я рассчитывала. Мерзкое создание, больше похожее на демона, чем на человека. Тонкие руки и ноги с когтями, серая кожа с неприятным зелёным оттенком плотно обтягивает кости, а рот полон острых зубов. Я преграждаю ему дорогу, когда он пытается ринуться в сторону солдат. Уклоняюсь от когтей, ныряя под протянутую руку, и, оказавшись сзади, размашистым ударом вонзаю лезвие меча в сгиб между шеей и плечом. Меч входит в его плоть с отвратительным звуком ломающейся ключицы и рвущейся кожи. Тварь, споткнувшись, падает. Всё произошло так быстро, что никто и не успел вскрикнуть, но я вижу, как побелело лицо принца, когда он смог рассмотреть сморщенную кожу упыря, теперь лежащего лицом в жухлой траве. Этот упырь старый, давно бродит по земле, а его кожа и клочки сохранившихся волос и вправду отвратительны. Я наклоняюсь, чтобы быстрее завершить дело, показать настоящее колдовство, потому что воткнуть меч в тварь может любой из присутствующих. Касаюсь пальцами шеи упыря и ухватываю их – сверкающие, переливающиеся, словно бледное золото, нити, тянущиеся вдоль позвоночника. Нити жизни.
Именно это – наш особый дар, при желании мы можем их видеть, можем вытащить и укрепить, а можем оборвать. Их должно быть три, но у живых мертвецов всегда одна или две уже разорваны. У этого упыря до сих пор целы две. Я выпрямляюсь, сжимая сверкающие нити в кулаке как трофей, натягиваю до возможного предела, позволяя и обычным людям их увидеть. А потом, встречаясь с взглядом карих глаз принца, который не скрывает восхищения, рву нити, резко дёргая рукой вверх. Тело упыря содрогается и вновь затихает, уже навсегда, а нити исчезают.
Руку после этого саднит, на ладони появляются два глубоких пореза, но кровь почти не выступает, потому что сердце не работает и не гоняет красную жидкость по моим венам. Я скрываю порезы, сжимая ладонь в кулак. Мне стоило просто перерезать нити кинжалом, как мы поступали всегда. Но я специально сделала это руками на глазах у Даниила, чтобы он знал, что при желании я и его жизнь оборву с такой же лёгкостью. Я надеялась, что он ужаснётся, но в глазах принца загорается живой интерес, а лицо озаряет почти счастливая улыбка – улыбка человека, нашедшего алмаз вместо кварца. Я не успеваю задуматься над этим, как из леса выскакивает ещё один упырь. Поворачиваюсь к нему, теперь сжимая один лишь кинжал, ожидаю, что он бросится ко мне. Но тварь игнорирует меня, резко уходя в сторону. Я едва успеваю развернуться и швырнуть кинжал в голову нечисти, и та падает прямо под ноги принцу, не добежав до него буквально пары метров.
Отдаю должное королевскому наследнику: в обморок он не рухнул. Только сделал несколько шагов назад, но от улыбки и следа не осталось.
– Богиня… – выдыхаю я, понимая свою ошибку.
Мы переглядываемся с Мороком. Я не могу видеть его лица или понять, что он чувствует, но у меня ощущение, что мы оба подумали об одном и том же. Я рассчитывала, что все твари будут нападать на меня, стоящую ближе всех к линии леса, но забыла, что я и сама ходячий труп. Нежить же тянется к горячей крови. Я подбегаю ко второму упырю, вытаскиваю кинжал из его тела и перерезаю нити, чтобы он вновь не встал.
– Стоит ли мне волноваться, Агата? – натянуто спрашивает принц.
– Что вы, ваше высочество! – вру я, криво улыбаясь. – Или уже желаете сменить первый ряд на последний?
Он не успевает ответить, когда из леса начинают выходить новые твари. Хотя среди них ещё лишь один упырь и три призрака. Со вторыми проще, вероятно, это души тех, кого упыри смогли утащить в лес. Но меня удивляет Морок, который выходит вперёд, держась чуть в стороне, чтобы твари вначале обратили внимание на него, а не на принца. Вполне возможно, он при желании может справиться с нежитью голыми руками, но мужчина поворачивается ко мне и кивает, ожидая… что я буду его защищать? Помогает мне, давая справиться в одиночку?
Может, громила испытывает немного сострадания ко мне – той, которой нужно доказать свою полезность королевскому отпрыску, чтобы он не решил, что её воскрешение было напрасной затеей?
Моя догадка подтверждается, когда твари кидаются к Мороку, а он и головы не поворачивает, продолжая смотреть на меня. Будь он не столь опасен, я бы закричала на него, покрывая самыми отборными бранными выражениями, но я едва успеваю добежать, чтобы перехватить первого призрака, тянущего длинные руки к мужчине. С призраками проще, потому что их тела не настоящие, а мягкие, будто сделанные из слишком плотной энергии. Они ранят не столько руками, сколько сводят с ума при прикосновении, но на таких, как я, их сила не действует, и я просовываю руку с кинжалом прямо сквозь тело призрака, разрезая нити вдоль позвоночника.
Я задерживаю дыхание, чтобы не чувствовать смрад, но ощущение склизкости на руке, которая прошла сквозь его тело, и мерзкий трупный вид делают своё дело – к горлу подступает тошнота. Призрак растворяется как раз в тот момент, когда упырь прыгает на Морока, и я, сделав безрассудный шаг, загораживаю мужчину собой. Не позволяю себе вскрикнуть, лишь шиплю, когда нежить впивается мне в одно плечо зубами, прокусывая его насквозь и ломая какую-то кость. Я надеялась, что не буду чувствовать боль, но как бы не так. Боль почти как настоящая, как при жизни. Во второе моё плечо тварь вгоняет свои когти, повисая на мне, как огромная пиявка. От его омерзительности внутри поднимается волна злости, и я отрываю упыря от себя, разрывая свои же раны и увеличивая боль. Как только мне удаётся его сбросить, я сразу пинаю тварь и втыкаю нож ему в шею. С оставшимися двумя призраками я разбираюсь быстрее, а потом проверяю, чтобы у каждой нечисти были перерезаны нити жизни. Призраки сразу исчезают, растворяясь в воздухе, а вот упыри остаются лежать смердящими кучами костей и плоти.
