— Это займет много времени. — Лазар приподнял бровь.

— На это я и надеюсь.

Их неторопливая, полная томительного предвкушения игра была прервана, когда матросы, принесшие лохань и горячую воду, постучали в дверь. Аллегра слегка отстранилась от Лазара.

— Ты позволишь мне сегодня позаботиться о тебе, хорошо?

— Я в полном твоем распоряжении, — прошептал он.

Аллегра соскользнула с его колен и впустила двух матросов в каюту. Лазар неотступно следил за каждым ее шагом.

Матросы наполнили водой огромную деревянную лохань. Аллегра зажгла три свечи и налила себе и Лазару вина.

Когда матросы ушли, она заперла дверь и бросила в воду лепестки роз. Подойдя к креслу, в котором полулежал Лазар, она ласково провела рукой по его животу.

— Дорогой!

Поцеловав руку Аллегры, Лазар прижал ее к груди, там, где билось его сердце.

Время для них словно остановилось.

Аллегра начала осторожно раздевать Лазара. Он усмехнулся, когда она отважно протянула руку к его ремню.

— У тебя хорошо получается, — заметил он, и его глаза вспыхнули огнем.

Когда Аллегре открылось в полной красе его золотистое тело, она обвела взглядом мощную грудь, плоский живот, длинные ноги и задержала глаза под темным треугольником волос. «Это убьет меня», — подумала Аллегра.

Лазар засмеялся, словно угадал ее мысли, и пошел к лохани.

— Вы собираетесь мыть меня, сеньорита Монтеверди?

— Да, и очень тщательно, — ответила, покраснев, Аллегра. Со вздохом наслаждения Лазар опустился в горячую воду.

— Я весь твой, дорогая. Делай со мной все, что захочешь. Аллегра остановилась, не дойдя до лохани.

— Тебе удобно?

— М-м-м… — Его темные ресницы затрепетали, и он прислонился к краю лохани.

— Очень хорошо. — Встав перед Лазаром, Аллегра начала раздеваться, как он просил ее в ту ночь, когда она отказала ему.

Вцепившись руками в края лохани, Лазар жадно следил за каждым ее движением.

Раздевшись, Аллегра распустила волосы, и они упали на плечи.

Аллегра, дрожа, стояла перед ним и смотрела на него с такой щемящей нежностью, что у Лазара перехватило дыхание. В каюте воцарилась тишина, нарушаемая лишь рокотом моря и легким поскрипыванием оснастки корабля.

— Иди ко мне, моя Аллегра! — наконец выдохнул Лазар.

Она подошла, взяла протянутую руку и погрузилась в лохань. Он обвил ее руками и прижал к себе.

Тепло его тела завораживало Аллегру. Она обняла Лазара, провела руками по его спине, по бугристой от шрамов коже.

Руки Лазара скользнули по бедрам Аллегры, и он зарылся лицом в ее волосы.

— Я так долго ждал этого, — прошептал Лазар.

— Знаю, милый. И я тоже.

— Я люблю тебя, — сказал Лазар, целуя ее.

Приподнявшись, Аллегра оседлала его и остро ощутила, как возбужденная плоть прижалась к ее животу. Лазар затаил дыхание и закрыл глаза, когда ее пальцы обхватили его напрягшуюся плоть.

— Тебе это нравится? — спросила она.

Лазар мечтательно кивнул.

Аллегра чувствовала, что ее прикосновения доставляют ему наслаждение. Через несколько мгновений он взял руку Аллегры, направляя ее и молча выражая свои тайные желания.

Поняв его, она вложила в ласки весь свой пыл. Стоны Лазара завораживали ее, пробуждая первобытные инстинкты. Его лицо, выражавшее страсть, было прекрасно. Внезапно Лазар остановил ее:

— Хватит! — Грудь его бурно вздымалась. Он провел дрожащими пальцами по волосам.

— Ну тогда я сейчас будут мыть тебя, мой Лазар. И когда я закончу, пыль этого страшного места навсегда будет смыта с тебя.

Вымыв Лазара, Аллегра горячо прильнула к его губам.

Распаленный страстью, Лазар целовал ее шею, плечи, грудь. Он дразнил Аллегру до тех пор, , пока ей не показалось, что она вот-вот потеряет сознание от восторга.

Проникнув между ее ног, кончик его пальца нашел чувствительный бутон, твердый и гладкий, но Аллегра остановила Лазара, твердо решив, что этой ночью он должен не столько дарить наслаждение, сколько получать его сам.

— Терпение, любовь моя. Я еще не вымыла тебя. Нежно улыбнувшись, Лазар снова откинулся в лохани.

— Я хочу кое-что рассказать тебе, — проговорил он. — Ты уже знаешь худшее, так что можешь узнать и остальное. Лазар обнял ее.

— В ту ночь — в ночь бури — мой отец велел мне бежать. И я побежал. Убийцы гнались за мной до самого края скалы, где я мог либо умереть от их рук, либо прыгнуть в море. Последнее отражено в твоей легенде. Когда они начали окружать меня, я прыгнул со скалы. Они не ожидали этого. Но мой отец велел мне выжить любой ценой ради острова Вознесения, а я никогда не осмеливался ослушаться его. — Лазар отпил глоток вина. — Каким-то чудом я не разбился о скалы. Волны отнесли меня далеко в море. Я провел в воде, наверное, часов двадцать.

— Какой ужас!

— Я ничего не чувствовал после того, что произошло с моей семьей. Меня беспокоили не столько жажда и усталость, сколько одна большая акула. Я решил, что вот-вот умру. Ненавижу акул! Как я сумел не шелохнуться до тех пор, пока эта акула не потеряла интереса ко мне, просто не представляю! Но благодарю Бога за то, что у меня не было ни порезов, ни ссадин после прыжка со скалы, иначе запах крови обязательно привлек бы акулу.

Аллегра смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Палящее солнце над головой, жуткая акула подо мной. А потом наконец появилось судно. Фелука. Так называются небольшие парусные суда. Именно их предпочитают корсары берберских государств.

— О! — воскликнула пораженная Аллегра. — Тебя спасли люди Малика?

— Не знаю, назвать ли это спасением. — Лазар мрачно улыбнулся. — Но они действительно спасли меня от акулы и дали воды. У меня едва хватило сил выпить ее.

— Как тебе, наверное, было страшно оказаться среди головорезов!

— Не помню. Возможно, но после того как я видел, что сделали с моей семьей, мне уже все было безразлично.

Аллегра вздрогнула и потянулась к нему. Лазар взял ее руку и стал неторопливо перебирать пальцы.

— Меня привезли в Аль-Кум и держали там два года, пока в крепость не прибыл капитан Вульф, чтобы обсудить перевозку опиума с Маликом. Вульф пожалел меня, вернее, пожелал использовать — и помог бежать.

— Два года? Ох, любовь моя, да как же ты все это вынес? Лазар пожал плечами.

— Второй год был не так ужасен, — сказал он, избегая ее взгляда. — Тогда Малик направил меня упражняться со своими янычарами-телохранителями, которые были рабами с детства. Их специально готовили для защиты хозяина. Смер-„ тельно опасные воины. Мне пришлось принять ислам и дать обет целомудрия. Я с головой ушел в подготовку и научился всему, чему мог, живя мечтами о возмездии.

— А в первый год?

Лазар смущенно посмотрел на Аллегру:

— Я был слугой, как и Дариус. Но я все равно пытался бежать, даже поджег большой салон. Малик чуть не убил меня за это, чего, впрочем, я не боялся. Но вместо этого он… он нашел способ усмирить меня. — Лазар прищурился. — Опиум, я сделал бы все ради него. Я жил ради него. Это было страшным падением, рабством внутри рабства. Поняв, что опиум может завладеть мной до конца моей жизни, я заставил себя отказаться от него. И едва не сошел с ума. Тогда я и разрезай себе вены. Мне было тринадцать.

Глаза Аллегры наполнились слезами.

— Милый, — прошептала она, нежно поцеловав его. — Теперь все этого позади.

— Нет, Аллегра, не думаю, что это возможно. — Он потерянно и измученно смотрел в ее глаза.

— Почему ты так говоришь?

Лазар пожал плечами.

— Кошмары, — пояснил он.

— Лазар! — Аллегра обхватила его лицо ладонями.

— У меня не бывает кошмаров, когда ты спишь рядом со мной. Ни одна живая душа никогда не нужна была мне так, как ты.

Она замерла в его объятиях, потом тихо сказала:

— Лазар, говорят, что когда мужчина и женщина становятся одним целым, каждый несет половину боли другого. Я хочу принадлежать тебе вся без остатка.

Он прижал ее еще сильнее к себе, гладя длинные локоны.