– Ну держись, папочка. Я еду! – прошептала она и повернула ручку газа.

– Есть! Есть аномалия! – закричал один из операторов. – Множественная, немонохромная аномалия. Станция заправки, трехсотый километр трассы Москва – Санкт-Петербург.

Макеев встрепенулся и подлетел к экрану, жадно рассматривая переливающиеся черно-багровые всполохи.

– Камера! Там должна быть камера. Перехватите сигнал. У вас же есть доступ!

– Есть картинка, – сказал оператор и развернул изображение на весь экран.

Макеев удивленно посмотрел на последствия драки в кафе. Люди сидели на полу, прижимали руки к ранам, трогали места ушибов и смущенно расспрашивали друг друга о том, что на них нашло.

– Ее тут нет. Внешняя камера!

Картинка сменилась. На экране Катя села на мопед. Позади нее пристроился Денис. Она газанула и пропала из поля зрения камеры.

– Вид на выезд! Куда она едет? – крикнул Макеев в раздражении от того, что ему приходится требовать такие очевидные вещи.

Оператор быстро кликнул на другое окошко и развернул его на полный экран. Там было видно, что Катя лихо сворачивает в сторону Санкт-Петербурга.

Макеев с довольным видом выпрямился.

– Игорь! Готовь машины. Мы выезжаем в Питер. К особняку Глеба.

А потом прошептал так, чтобы никто больше не услышал:

– Она готова. Наконец-то готова.

Алексей догнал Алису и жестом показал ей, что нужно остановиться.

Она свернула к обочине. Он притормозил рядом, и Алиса даже сквозь шлем услышала, как смартфон в его нагрудном кармане заливается хрюкающими звуками.

– Давай, смотри быстрее, что там!

Пока Алексей доставал гаджет, она поторопилась отвернуться.

– Много… дюжина человек, может, больше. Сильнейшие наведенные всплески багрового, красного, черного. Это что за эмоции? – спросил он.

– Ярость, злость, ненависть, замешанные на силе каников. Это она. Где сигнал?

– Позади. Километров сто. На заправке.

– В нашу сторону?

Алексей покрутил карту на смартфоне, меняя масштаб:

– Нет. В Москву.

– Черт! Что б я что-нибудь понимала. Разворачиваемся?

– Погоди.

Он все изучал картинку в смартфоне.

– Нет. Они едут сюда. Если знать, что искать, то можно заметить. Она неслабо наводит на водителей по пути. У них видны кратковременные всплески ярости. Редко… машин-то мало сейчас, но все-таки есть.

– Сколько ей до нас ехать?

– А хрен его знает. Тут спидометр не вшит. Могу только сказать, что движется точно сюда.

– Знать бы еще на чем. Тогда бы перехватили. Хотя на фига? Если она в таком состоянии, то слушать нас не будет. А я с ней не справлюсь. К тому же она каник, что еще страшнее. Погнали дальше. Поедем впереди, а искать ее наводки начнем уже в городе. Нужно понять, куда она так стремится. Может, там удастся спокойно поговорить.

Когда Алиса въехала в Петербург, до прибытия Кати оставался еще час с лишним, и она решила подзарядиться перед грядущими событиями. Она слабо представляла себе, что ее ожидает в ближайшее время, но подозревала, что ей скоро понадобится обильно бить страхом по тем, кто вздумает встать у нее на пути.

Обнаружить настоящий чистый страх просто так, посреди улицы, было делом хлопотным и долгим. Хорошо, что для этого у нее припасены другие способы. Она попросила Алексея найти в городе работающий антикварный салон. Ближайшая лавка древностей располагалась в довольно мрачной подворотне, да еще и в полуподвале, из чего Алиса заключила, что работает она явно для ограниченного круга постоянных клиентов. Зайти туда случайно было бы затруднительно. Идеальное место.

Алексей, недоумевая, но ничего не спрашивая, спустился в заведение следом за ней.

Магазин явно экономил на аренде, потому что здесь давно наметился недостаток места: товарами было завалены и полки, и пол, и остался лишь настолько узкий проход, что Алексей в нерешительности остановился на пороге. С его-то плечами он наверняка снес бы какой-нибудь дорогущий сервиз или растоптал что-нибудь не менее ценное.

– Зачем мы сюда пришли? – шепотом спросил он.

– Увидишь, – ответила Алиса и прошла вглубь, приглядываясь к вещам и гадая, кого увидит за прилавком – эмера или человека. Все винтажные салоны, особенно такие, скрытые по подворотням, принадлежали кланам эмеров, да и постоянными клиентами чаще всего тоже были подобные ей.

Судя по всему, сюда эмеры тоже регулярно захаживали, потому что по-настоящему заряженных вещей тут было крайне мало. Конечно, любой винтажный предмет, долго служивший людям, собирал на себя ауру, но одно дело – любимая чашка, а другое – сервиз, годами стоявший в серванте за стеклом. Мощные эмоциональные товары либо припрятывали для своих, либо уже разобрали.

Алиса мельком взглянула на продавца: молодой ушлый парень явно был человеком, а значит, просто работал здесь по найму, а не владел магазином. Его спрашивать было бесполезно.

Она разочарованно огляделась и собиралась уже уйти, когда ее взгляд упал на старинное зеркало в тяжелой бронзовой раме, стоящее у дальней стены. Оно полностью завладело ее вниманием: аура была такая, что Алису притянуло к нему, как магнитом.

Тут всего было в избытке: и первозданный ужас, и отчаяние, и депрессия, и горе. Судя по мощности чувств, Алиса могла бы поручиться, что хотя бы один человек умер, глядя на свое отражение. Возможно, даже свел счеты с жизнью.

В это время в магазин спустился пожилой седой человек в огромных очках на горбатом массивном носу. Судя по почтительности, с которой тут же вскочил продавец, хозяин лавки.

– Как вы могли поставить в зал это? – спросила Алиса, не отрывая взгляд от зеркала.

– Прошу прощения? – отозвался старик, подошел ближе, встал за спиной Алисы и тоже взглянул на зеркало. – Слава, откуда оно у нас? – спросил он после небольшой паузы.

Это, как и предполагала Алиса, был эмер.

– Утром принесли. Я так дешево сторговался, что решил вас не беспокоить… – пробормотал продавец.

– Дешево? Я тебя уверяю, его бы и бесплатно согласились отдать, – фыркнул владелец.

Этот раритетный предмет идеально иллюстрировал собой, что такое «плохое зеркало». С такой мощной аурой в любом доме, куда бы его ни поставили, все начинало идти наперекосяк. Оно во все стороны источало боль, страх и уныние.

– Вам не кажется, что это попахивает нарушением? – Алиса повернулась к старику и прищурилась.

– Прошу прощения, госпожа, вы же слышали. Молодой человек по неразумению…

Продавец удивленно слушал их диалог, совершенно не понимая, что стряслось.

– Вы позволите мне… слегка поправить? – спросила Алиса, надеясь, что старик уловит намек.

– Буду благодарен, – ответил он.

Безусловно, он уже мысленно подсчитал, кому из знакомых эмеров можно было бы за огромную сумму продать это зеркало, но выставлять подобные предметы в общий зал, подвергая опасности обычных людей, действительно не позволялось правилами их бизнеса, так что возражать девушке, явно имеющей отношение к кланам, он не решился. К тому же забрать такую мощную ауру не смог бы ни один эмер. Слишком сложным и сильным коктейлем эмоций был пропитан предмет.

Алиса дотронулась до рамы, настроилась на цвет страха и почувствовала, как по жилам заструилась чистая энергия. Она заполнила себя доверху, так, что даже голова закружилась, а страха в зеркале осталось еще очень много, не говоря уж о других эмоциях.

– Благодарю, – хрипло сказала она.

– Это я благодарю вас за помощь, – учтиво ответил владелец. – Буду рад видеть вас в числе постоянных клиентов.

Алиса постаралась вежливо улыбнуться и направилась к выходу.

На улице Алексей спросил:

– Что, тоже один из вас?

– Да. Практически все антикварные магазины и секонд-хенды принадлежат эмерам. Да и среди посетителей полно наших.

– А секонд-хенды почему? – искренне удивился он.

– Знаешь, сколько эмоций в свадебном костюме или платье? Или в любимой сумочке? Ты даже представить не можешь, за сколько на аукционах эмеров уходят платья актрис после «Оскара», особенно тех, кто очень надеялся получить статуэтку. Там иногда семизначные суммы. Они заряжены так, что можно годами питаться.