— Мы не имеем права за такое браться.
— Да знаю, но разве ж ему объяснишь… уперся и ни в какую не слушает. Сань, пожалуйста, перезвони ему и сам скажи. Может, хоть тогда отстанет.
— Ладно, давай номер.
Вмиг повеселевшая Катя сует мне бумажку с номером и именем и убегает. Тоскливо достаю телефон. К сожалению, когда твои контакты опубликованы в открытом доступе, временами приходится отражать атаки городских сумасшедших разного толка. Их и до Одарения хватало, а от сдвига цивилизационной парадигмы психика граждан крепче не стала. С большей частью назойливых психов Катя благополучно справляется, но иногда приходится ее подстраховывать.
Подавляю порыв немедленно взяться за какое-нибудь из множества отложенных на потом дел и набираю номер:
— Валерий Георгиевич, добрый день. «Потеряли? Найдем», Александр Егоров. Мне передали ваше обращение. К сожалению, мы не имеем права…
— Вы можете сперва выслушать меня?
Вздыхаю, прикрыв рукой микрофон. Все-таки горе у человека…
— Да, разумеется…
— Алина — домашняя девочка. Она обязательно вернулась бы домой. Ее похитили!
Ну конечно.
— Вы ведь обращались в полицию?
— Да, но какой смысл? Полиция ничего не сделала. Они пытаются вывернуть все так, будто Алина ушла сама.
— Я очень сочувствую вам, правда. Но наше агентство не занимается поиском пропавших людей. Возможно, вам стоит обратиться в «Марию», у них есть эксперты разного профиля…
Обидно, конечно, рекламировать конкурентов, но вопрос-то не шуточный.
— Звонил им уже, так они цену заломили… Таких денег у меня нет, квартира заложена, я весь в долгах. А ваши расценки намного ниже.
Ну естественно, они ниже, потому что не на поиск людей же…
— Понимаете, это не…
Но несчастный отец не слушает меня. Похоже, ему просто нужно выговориться.
— Я нашел на свалке перышко, я видел сон, созданный Алиной, понимаете?
Час от часу не легче.
— Нет, не думайте, я не сумасшедший, — торопливо поясняет Михайлов. — Алине Дар такой вышел — создавать вещи, навевающие сны, которые она сочиняет. И я нашел перышко, она такие использовала в своих поделках! Значит, она жива, и она не уехала из города! Вы понимаете?
— Да, да, конечно…
— Мы с Алиной серьезно поссорились. Из-за сущей ерунды — из-за денег. Я потерял работу и спрашивал ее, долго ли она еще намерена жить за мой счет. Я… кричал на нее, понимаете? И тогда она ушла. И до сих пор не вернулась. Это случилось по моей вине, понимаете?
Не отвечаю.
— Сделайте хоть что-нибудь, — голос в трубке становится сбивчивым, задыхающимся. — Пожалуйста, верните мою девочку. Мне больше негде просить помощи.
«Вам нужна помощь — так помогите кому-то сами», сказал мне монах. Нет, ни черта я не верю во все это мракобесие. Даже и после Одарения — не верю. Если мы пока не понимаем, как что-то работает, это еще не повод натягивать на феномен свои фантазии.
И все-таки… получается, Михайлов стал нам названивать ровно тогда, когда я пришел в хурул. Обычное совпадение, конечно. И все-таки…
Говорю медленно, взвешивая каждое слово — не хватало только подать отчаявшемуся человеку ложную надежду:
— Мы в самом деле не имеем ни права, ни возможностей заниматься розыском пропавших людей. Я ничего не могу вам обещать.
Как я ни старался говорить сухо, все-таки что-то в моем тоне Михайлова обнадеживает:
— Но вы же станете искать мою девочку?
— У меня есть связи в полиции. Я узнаю, какие меры были приняты, какие есть перспективы. И поговорю с вами. Больше ничего не могу обещать. Пожалуйста, не надо нам звонить больше, я сам с вами свяжусь. Сил вам и терпения. До свидания.
Нажимаю отбой и несколько секунд слушаю короткие гудки. Потом набираю Леху:
— Поговорить надо. С меня пивас. Сегодня вечером норм?
Глава 8
Ловцы снов. Часть 2
— Полиция ничего не делает! — кипятится Леха. — Ну ясен хрен, полиция ничего не делает! Мы же только и умеем что взятки брать, штаны казенные проперживать да свидетельниц потрахивать прямо в кабинетах!
— Лех, ну чего ты завелся? Я же только попросил узнать, что там по делу…
— Сорян, бро… Просто нечеловечески достал уже всех псих этот, Михайлов, никакой терпелки не хватает. Поначалу-то его жалко было, единственная дочь из дома ушла как-никак. Но после третьего заявления в прокуратуру простое человеческое сочувствие испарилось, знаешь ли.
— Да уж, понимаю…
Официант ловко заменяет опустевшие пивные бокалы новыми.
— Он вообще — сутяга тот еще, этот Михайлов. Опеку над дочкой у жены после развода отсудил. Причем ни денег, ни связей у него не было. Он просто так завалил суд бумажками, что ему отдали ребенка, чтобы отвязаться от него наконец. Ежу понятно, что допек он девку, вот и она сбежала от него, роняя тапки.
— Ладно, ладно… А что с делом-то? У кого оно вообще?
— Пока у розыскников. Они пытаются продавить Следственный комитет на возбуждение 105-ой, убийство. Перепихнуть на убойщиков — мол, исчезновение произошло при криминальных обстоятельствах. Убойщики всячески отмазываются, потому что не нужна им эта головная боль — дело будет тухлое, темное и лишенное перспектив к раскрытию по остывшим следам.
— А кто обычно отвечает за такие дела?
— А на кого Следственный комитет пошлет. У другана моего в райцентре поставили руководом Следственного комитета тупую чушку, так она из всех потеряшек возбудила 105-ую. И теперь на них висит под два десятка темных фейковых 105-х — не вернувшиеся из леса грибники, сбежавшие алиментщики… По всем приходится имитировать бурную деятельность в режиме ошпаренной кошки.
— Влип твой друган, сочувствую. А по Михайловой-то что?
— Там розыскники провели комплекс оперативно-розыскных мероприятий… Ща скину тебе ориентировку, ты посмотри, я в сортир пока.
Мой телефон пищит. Пока Леха выбирается из-за стола, открываю присланный файл. С фотографии смотрит темноволосая девушка. Лицо слегка напуганное, причем, похоже, это его постоянное выражение. Густые брови, чуть приплюснутый нос, широкие скулы — серая мышка, хотя, наверно, становится симпатичной, когда улыбается. «Михайлова Алина Валерьевна, 23 года, одета в спортивные штаны, ветровку и кеды. При себе имела пакет из магазина „Шестерочка“. 19 сентября ушла из дома и не вернулась. В последний раз ее видели в районе жилого комплекса „Небо“».
Он же недостроенный и заброшенный, этот комплекс, там бомжи одни живут… или эти, как их, сквоттеры.
Леха возвращается за стол и начинает рассказывать:
— Эта Алина Валерьевна имела конфликт с отцом по вопросам материального характера. Не работала и не училась, поделки какие-то плела и даже пыталась продавать их через интернет, но никому и даром не нужны эти пылесборники. Ни парня, ни подруг у нее не было, школу на тройки окончила и засела дома с психически неуравновешенным папашей. А потом ему надоело ее кормить. Пособачились, и Алина убежала, наскоро покидав одежду в пакет из «Шестерочки» — у нее даже сумки не было, что многое говорит о достатке в семье. Телефона тоже не было, даже кнопочного. Паспорт, однако, прихватила, что говорит о некоторой серьезности намерений. По камерам отследили, что она дошла до «Неба», а потом — никаких следов. Все записи с того дня вплоть до сегодняшних прогоняются через программу распознавания лиц. Либо Алина не выходила из «Неба», либо прятала лицо, либо уехала из комплекса на частном транспорте. Город не покидала ни на поезде, ни на самолете, ни на автобусе. Ведется розыск по всей стране, но сам понимаешь, какая там перегрузка в системе… Можно более-менее уверенно утверждать, что документы ее нигде не всплывали, то есть в поле зрения правоохранительных органов она не попадала, междугородним общественным транспортом не пользовалась, на работу не устраивалась и все такое.
— А в самом «Небе» искали?
— Искать-то искали, — Леха делает большой глоток пива. — Но это все равно что иголку в стоге сена. Застройщик «Неба» разорился в Одарение, стройка заброшена, даже охраны толком нет. Вот и ищи девицу среди сотен, если не тысяч бомжей со всей области.
