Я надела черную водолазку и черный брючный костюм, придающий стройность моей выразительной фигуре, убрала в низкий хвост с прямым пробором темно-каштановые волосы, губы накрасила насыщенной вишневой помадой и подвела глаза черным карандашом. Мой «свадебный» образ произвел ошеломляющее впечатление на встревоженных родственников с обеих сторон. Я была права, Кирюша не подумал предупредить об отмене свадьбы даже родителей. Видимо, полагал, что это мой позор, мне с ним и разбираться. Я и разобралась. Заговорила скорбным голосом, едва сдерживая слезы, получилось натурально:

– Кирилл предал меня, бросил у алтаря. Сбежал в наше свадебное путешествие со своей коллегой, которая постоянно крутилась возле него. Я понимаю, он человек, а люди слабые по природе. Вот он и поддался искушению, я не держу на него зла, надеюсь, и вы не будете винить меня… Не представляю жизни без Кирюши. Я же для него все делала. Но он не виноват, он хороший… просто молодой и доверчивый.

Тут я театрально заломила руки и уткнулась в грудь матери, которая прошептала мне на ушко, похлопывая по спине в знак поддержки:

– Актриса! Ты явно занимаешься не своим делом. Но не переигрывай, – а сама тут же заголосила в голос, – Бедная моя доченька! Отца у тебя нет, защитить некому, вот и посмеялся над тобой блудливый кобель! – И все это с подвыванием, – Не бросай меня, ты ж моя единственная кровиночка! Как же мне без тебя, доченька?

– Ма, ну, ты тоже не перегибай, – шепнула я ей в ответ.

Первым не выдержал бабьих стенаний отец того самого «кобеля». Откашлявшись, он нерешительно заговорил:

– Эля, ты это… как его… Я ему мозги на место вставлю по самое не балуй… Ё-мое… такую ладную девку обидел, дурень…

Мать «дурня», поджав губы, молчала, но, услышав последнее высказывание благоверного, процедила сквозь зубы:

– Ну, мож не така она и ладная, раз не смогла удержать…

У меня слезы тут же высохли, и я заговорила с несостоявшейся свекровью строго, как с нашкодившим учеником:

– Семья – это важный шаг, это не только про секс или деньги. Это про доверие и ответственность, но не всем хватает мозгов это понять. Дело, конечно, молодое, у многих в таком возрасте мозги в штаны перетекают… Правда, Похомов? – резко обратилась я к лучшему другу своего бывшего.

Они всегда вместе по кофейням, да по ресторанам шатались. Наверняка Похомов знал про шашни Кирилла.

– Да… То есть, нет… А я что? – растерялся мой бывший приятель.

– А ведь мы вместе проучились одиннадцать лет в школе. Я тебя другом считала, Похомов! А ты? Мог бы и предупредить, чтобы не дошло до вот этого всего! – сказала я со слезами на глазах и обвела руками небольшую фуршетную комнату ЗАГСа.

– Прости, – бросая на меня исподлобья взгляды побитого щенка, прошептал одноклассник.

Я горестно вздохнула, подошла к столу, взяла бокал игристого и объявила:

– Я желаю всем присутствующим, чтобы вас не подстерегали неприятные сюрпризы, а близкие предупреждали вас заранее об изменении своих планов. Кирилл вас не предупредил, видимо, для него сейчас только один человек близкий, ночная кукушка-разлучница… Будьте счастливы!

Я отсалютовала бокалом и залпом его осушила:

– Угощайтесь и пообщайтесь друг с другом!

Часто моргая, я поспешила на выход, предоставляя родственникам и друзьям перемыть нам с Кириллом косточки, а моя мама проконтролирует, она у меня крутой журналист, пусть и местного разлива, и точно знает, как поддержать градус беседы.

Довольная тем, что, как минимум, папа и лучший друг будут пытаться доклевать последние мозги предателя, я поспешила в аэропорт.

Как после такого не залечить душу дурманящим бальзамом, да еще и янтарного цвета?!

По трапу я поднималась, крепко держась за поручень. В самолете мне показалось глупым тащить полупустую фляжку в дом дяди, и я ее жестоким образом прикончила. Стало жарко. Я порылась в рюкзаке, извлекла из него первую попавшуюся футболку и отправилась в туалет. С облегчением стянула с себя водолазку и пиджак, облачилась во что-то мягонькое и голубое и вернулась на место. Оставшееся время я благополучно проспала.

Как мы сели, я даже не увидела. Меня растолкала симпатичная блондинистая стюардесса и попросила покинуть салон самолета. Автобус терпеливо ждал меня на взлетно-посадочной полосе, а вот люди внутри явно не были расположены ко мне доброжелательно. Обдав меня гневными взглядами, большинство с презрением отвернулись, и лишь молодая мать и пожилая дама с королевской осанкой удостоили меня еще и неодобрительным покачиванием головой. В этот момент я особенно порадовалась, что послушалась маму и взяла лишь ручную кладь. Находиться рядом с толпой, едва сдерживающей свой гнев, то еще удовольствие, и я поспешила от него прочь. Стоило только автобусу открыть двери рядом со зданием калининградского аэропорта, я стремительно миновала зал выдачи багажа и оказалась в зале, где толпились встречающие и таксисты. Осмотревшись в поисках дяди, я неожиданно увидела солидного мужчину в черном удлиненном пиджаке и классических брюках с табличкой «ЭЛЬВИНА И.»

Я радостно воскликнула:

– Я Эльвина И!

Моя фамилия Иванова рядом с таким редким именем смотрелась не очень, так что я порадовалась, что ее сократили. Мужчина любезно взял мой рюкзак и предложил следовать за ним.

«Неужели дядя не смог встретить и нанял специального водителя?» – удивилась я.

Когда же мы дошли до шикарного черного автомобиля немецкого производства, я поняла, что точно нанял. Обратился в какое-то крутое агентство. Неужели, хотел меня порадовать?

– Классная тачка! – одобрила я, когда строгий мужчина любезно открыл заднюю пассажирскую дверь.

Ехали мы как по маслу, я рассматривала зеленые поля, голубое небо с грядой белых облаков и радовалась, что не стала женой перекачанного козла.

«Как я вообще могла в него влюбиться, он же тупой, как угол больше девяноста градусов?! – сокрушалась я про себя и тут же дала зарок, – Чтобы я еще когда-нибудь засмотрелась на смазливое личико и потрясную фигуру! Ни-ког-да!»

Деревьев стало прибавляться, между ними замелькали дома.

– Шкалик! А-ха-ха! – засмеялась я над забавным названием магазина и решительно объявила, – Мне туда н-н-нада!

Но водитель на меня не реагировал. Мы повернули пару раз и оказались на очень зеленой улице, которая больше напоминала парк, так много было здесь деревьев. Они были высоченными.

«В Пскове деревья ниже!» – уверенно подумала я.

А какие пышные у них были кроны! Настоящие папахи, а не кроны!

Автомобиль плавно въехал через кованые ворота на крохотный дворик, вокруг которого стройными рядами росли туи, и остановился возле небольшой двухэтажной виллы, построенной в стиле средневековых европейских домов: бежевые стены были в росчерках деревянных перемычек насыщенного коричневого цвета, сверху остроконечной шляпой красовалась черепичная крыша.

– Ничего себе Дима расстарался! – восхитилась я, выскакивая из машины еще до того, как водитель открыл мне дверь – я девочка большая, сама могу.

– Проходите внутрь, там открыто. Можете располагаться. Шеф скоро будет, он немного задерживается, – проговорил водитель и вернулся на свое рабочее место – за руль.

Я же вприпрыжку устремилась к почти кукольному домику.

«Неужели Дима решил снять его, чтобы меня порадовать? – не переставала удивляться я, – Или он переехал? Я знаю, что у него на службе все прекрасно, но не ожидала, что простой морской офицер может позволить себе такой дом!»

Интерьер был выдержан в стиле лофт: деревянная грубоватая мебель и пол, кирпичные стены и металлические светильники. Мне не терпелось все здесь осмотреть, но выпитая фляжка просилась наружу, и я безошибочно нашла нужную мне комнату для уединения.

Разобравшись с естественными потребностями, я распахнула широкую дубовую дверь и влетела в широкую дубовую грудь. Оторвав взгляд от рельефных мышц, обтянутых смуглой кожей, я обнаружила, что на меня с интересом смотрят медовые глаза, а принадлежат они красивому брюнету с сексуальной трехдневной щетиной.