Карл Август Раушенбуш был шестым из непрерывной линии лютеранских пасторов, симпатизировавших пиетизму. Крепкие семейные традиции христианской веры и благочестия окружали Августа Раушенбуша с самого рождения, ознаменованного восклицанием его отца: «Бойся Бога, веди праведную жизнь и стань воином!»53. В шесть лет его отец начал учить Августа латыни, в семь – французскому, а в восемь – греческому. В пятнадцать лет юноша мог уже самостоятельно читать Гомера. Поэтому его юность была наполнена «нежной, романтической любовью к классической древности»54.
Как отмечал в своей работе 1955 года Карл Шнайдер, судьба Августа Раушенбуша состояла в том, чтобы быть вовлечённым «в мучительную борьбу за веру, посреди самого поразительного взаимодействия социально-политических, культурных, философских и богословских течений в истории Германии…»55. Основной мировоззренческой дилеммой, с которой столкнулся Карл Август во взрослом возрасте, стал выбор между ортодоксальным лютеранством, стремившимся подавить любое свободомыслие, и набирающим силу немецким рационализмом. Мучительная борьба между рационализмом и ортодоксией была завершена пиетическим обращением Августа, которое произошло 17 января 1836 года56. По воспоминаниям самого Августа это обращение теологически означало его отказ от рационализма в пользу ортодоксии, а морально – осознание своей греховности. Близкие Августа были потрясены тем «пиетическим фанатизмом», с которым он отверг после своего обращения всё мирское как греховное, включая посещение театра или художественных галерей. Вплоть до своей эмиграции в Америку Карл Август, будучи вдохновлён пиетистскими представлениями о благодетельной жизни, вёл активную социальную деятельность, участвуя в организации заботы о бедных и больных, открытии детских садов и начальных школ. В сентябре 1846 года после мучительных размышлений об эмиграции в Америку, которые завершились убеждённостью в том, что такова воля Божья, Карл Август прибыл в Нью-Йорк. Он предполагал, что необъятные просторы Северной Америки станут благоприятным пространством для его миссионерского служения. Кроме того, его привлекала большая терпимость американских христиан по отношению к конфессиональным различиям внутри протестантизма. Многообразие протестантских деноминаций в Соединённых Штатах способствовало установлению более тесных связей между ними, которые зачастую перерастали в продуктивное взаимодействие и сотрудничество. Эту слабость конфессиональных границ Карл Август оценивал положительно, поскольку был убеждён в том, что Царство Божие к установлению которого призваны христиане, превосходит все границы, разделяющие их, и стремление к нему, в конечном итоге, должно привести к разрушению деноминационных различий. «Бог дал мне, ‒ писал Карл Август, ‒ свободный евангельский дух, чтобы искать и находить Его детей во всех видах деноминационных названий и форм»57. Личный опыт погружения в живое межконфессиональное сотрудничество ещё больше убедил его в том, что немецкая строгость в соблюдении деноминационных границ была не признаком христианского духа, а лишь признаком заблуждений Старого Света.
Неудивительно, что, будучи, таким образом, сокрушён «американским деноминационным фронтом»58, Карл Август решился принять баптизм. По его собственному признанию, принятие этого сложного решения не было связано ни с поиском какой-либо материальной выгоды, ни с внутренним убеждением в том, что баптизм в каком-то отношении превосходит другие американские церкви. Единственным стимулом для перехода в баптизм, по его собственным словам, было «понимание того, что я ещё не крещён, и желание, с тех пор как Господь по Своей благодати даровал мне веру, принять предписание, которое Он сам изложил в словах «Кто будет веровать и креститься, спасён будет»»59. Таким образом, обращение к баптизму, с точки зрения самого Карла Августа Раушенбуша, не означало предпочтения им одной трактовки христианства из многих других. Напротив, оставаясь в русле немецкого пиетизма и лютеранства, он принимал баптистское крещение в знак своего обновления и любви ко всем христианам независимо от их деноминации. В качестве подтверждения именно такого значения своего перехода в баптизм Карл Август после своего обращения поощрял проведение совместных богослужений с представителями других церквей. Такая открытость могла, конечно, быть поддержана и развита только в уникальной по уровню свободолюбия атмосфере Северной Америки. В то же время в Германии продолжала преобладать атмосфера нетерпимости к другим исповеданиям, как к сектантским искажениям истины христианского вероучения. Не имея возможности и желания продолжать «сидение на двух стульях», Карл Август разорвал официальные отношения со своей родной лютеранской церковью, демонстрируя, таким образом, свою приверженность американскому интерденоминационализму, благодаря которому «больше примером, чем словами, больше мягкостью, чем резкостью сможет Господь достичь единства в своей Церкви»60. Таким образом, завершилась «американизация» Августа Раушенбуша, в результате которой он стал активным участником Немецкой Ассоциации Баптизма в США.
Рождение Вальтера Раушенбуша пришлось на период расцвета деятельности его отца, имевшего к тому времени уже состоявшееся мировоззрение, сочетавшее пиетистский дух деятельного христианства с экуменическим принятием различных форм протестантизма.
Как отмечает Донован Снакер, нельзя рассматривать фигуру Вальтера Раушенбуша и его творческий гений в отрыве от социокультурных условий его времени, тем более, в отрыве от истории его семьи. «Его жизнь, ‒ пишет Д. Смакер, ‒ была кульминацией и плодом сил, которые уже прорастали в его отце и работали в его предках в течение четырёх поколений»61. Одной из таких сил, безусловно, был пиетизм.
Однако политическая и экономическая ситуация конца XIX века, с которой столкнулся зрелый Вальтер Раушенбуш, требовала переосмысления многих традиционных установок, в том числе и безоговорочного принятия пиетизма, характерного для мировоззрения его отца. Последние десятилетия XIX века, по словам известного американского историка Артура Шлезингера, были «критическим периодом в американской религии»62. В это время христианство в Америке столкнулось с серьёзными вызовами индустриализации и урбанизации, повлекшими резкий рост классового антагонизма и бедности. Вальтер Раушенбуш был убеждён в том, что причины данных социальных и экономически катаклизмов тесно связаны не только и не столько с развитием капитализма, сколько с религиозной несостоятельностью институализированных форм христианства, деятельность которых в исторической перспективе может быть охарактеризована как провальная. Доминирующие формы христианства, с точки зрения В. Раушенбуша, не являются просто молчаливыми свидетелями разворачивающейся социально-экономической катастрофы, но её прямыми соучастниками. Как отмечает Брэндон Райт, для В. Раушенбуша имел большое значение «своеобразный идеологический резонанс между либеральным капитализмом и главной формой христианской мысли – пиетизмом»63. Христианский пиетизм сосредоточен на нравственном поведении как одном из самых важных способов обретения личного духовного спасения. Так же как капитализм эта форма христианства ориентирована на индивидуальный, а не на коллективный уровень – «пиетизм и капитализм действуют по схожей логике частных действий, предпринимаемых исключительно в личных целях»64. Одна из самых острых проблем современного общества, с точки зрения В. Раушенбуша, скрывается именно в этом христианском индивидуализме:
