— Ничего себе ерунда, — ругается Ива. — Быстро рассказывай. Я ведь твой Подорожник, забыла? Сейчас приложим к болячке и станет легче…

Кивнув, вываливаю на подругу всю правду.

Про Турцию и про то, как Соболевых встретили. Как Ваня впервые поцеловал, как смотрел на меня. а потом я чуть в море не утонула, и он спас. И про пляж, конечно, все рассказываю. Как перемкнуло меня. Короткое замыкание. Только Соболев, только его руки и губы.

Ивка не верит, конечно, в такое, но все слушает и кивает.

— Может, он из-за порядочности своей про то, что вы встречаетесь, сказал? Перед мамой хотел тебя выгородить? — спрашивает, когда я замолкаю.

— Не знаю, — вымученно произношу.

— Зачем тогда в аэропорт приехал? Странный такой. А сейчас-то он где?

— В Москве.

— Надолго?

— В выходные должен вернуться, — отвечаю, яростно взбивая подушку. — Видеть его не хочу.

— Так поговори с ним, Тай, — просит Ива, укладываясь рядом. — Вот как со мной сейчас. Может быть, всему есть объяснение?

— Какой тут объяснение? Я не хочу ему навязываться. Больше не хочу.

— Думаю, произошло недопонимание. Мы близко с Ваней не общались, но мне кажется, что он не мудак.

— Ну не знаю…

Ива такая. Она всех готова выгородить и редко на кого-то злится по-настоящему.

— Пообещай мне, что вы поговорите?

— Я попробую, Ив. Я попробую.…

***

Вопреки обещанию, весь следующий день проходит под девизом «Больше не одного звонка и сообщения Ване Соболеву». С утра занимаюсь йогой и бегу на репетицию в Дворец культуры. Масштабная подготовка к конкурсу ещё не началась, но мы с местными организаторами уже трудимся. И первый вопрос на повестке дня — разработка декораций.

Ближе к вечеру, чувствую приятную усталость и понимаю, что весь день практически не вспоминала о Ване.

Вернувшись домой, разогреваю ужин и размещаюсь за столом. Насаживая кусок отварной курицы на вилку, отвечаю на звонок от Ивки.

— Да…

— Та-я, — нерешительно произносит она.

— Угу, — отвечаю с набитым ртом. — Привет, ты зарядку от телефона оставила.

— Пф-ф… Ладно, потом заберу.

— Уберу, чтобы не потерять.

Тишина в трубке затягивается, и я нахмуриваюсь.

— У тебя что-то случилось, Ив? — Спрашиваю испуганно. — С родителями что-то?

— Нет. Я… на смене, в клубе.

— Ой, я не знала…

Закусываю губу, потому что чувствую себя неблагодарной. У меня есть родители, которые обеспечивают все мои прихоти, есть конкурсы красоты — любимое хобби, с помощью которого есть возможность зарабатывать. Я живу в собственной новой квартире.

Да и может с Соболевым еще все наладится.

— Помнишь, мы как-то обсуждали нашу дружбу, — начинает Ива издалека.

— Ты меня пугаешь, — хихикаю в трубку.

— Мы обсуждали нашу дружбу, и ты тогда сказала, что если тебе будет изменять парень и твоя подруга об этом узнает… В общем, ты хотела бы, чтобы она тебе рассказала?

Руки слабеют… А вилка с грохотом валится на стол.

— Говори… — морщусь.

— Ни в какой ни в Москве твой Соболев, — со злостью произносит Ивка. — Он реально мудак. Если хочешь, приезжай, сама удостоверишься…

Глава 23. Тая

План созрел сам собой.

Мозг, вопреки стрессу и унижению, заработал как никогда структурировано и правильно. И вот, собравшись с мыслями и сделав необходимый звонок, я совершаю еще один — чтобы заказать такси. А чуть позже, подъехав к ночному клубу, уверенным шагом направляюсь к входу.

Кстати, погода этим вечером плачет за меня…

Мои нервы внутри натянуты. А ещё там такая тишина, что даже жутко становится. Ведь порой молчание страшнее воплей и криков. Это как раз такой случай.

Замираю, когда мимо меня с ревом шин проезжает знакомый автомобиль. Едва успеваю заметить водителя. И он меня замечает, потому что буквально через пятнадцать метров «Рэнж Ровер» останавливается в кармане парковки, а водитель, громко хлопнув дверью, возвращается в сторону клуба.

— Привет, — произносит Соболев хрипло.

Смотрим друг на друга изучающе.

В последний раз мы виделись в прихожей моей квартиры. В тот вечер я впервые испытала оргазм, а потом, как верная собака, ждала мужчину, подарившего мне его.

Ваня мельком проезжается взглядом по черному шелку, плотно облегающему вибрирующее тело. Дождь только усугубляет моё состояние. Я так хотела произвести впечатление, что, пожалуй, перестаралась. Не надо было пренебрегать лифом.

— Давай отойдем с дороги, — предлагает Ваня, стягивая с плеч пиджак и накрывая им меня.

Пытаясь держать с обманщиком дистанцию, отклоняюсь. Пиджак так и остается висеть сверху.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

— Я? — едко удивляюсь.

Хочется шипеть как змея. Топать ногами. Кричать. Но я молчу.

— Я… проездом здесь, — хмурится Ваня. — Только с самолета.

— Проездом?

Возмущенно закатываю глаза, давая понять, что думаю о его вранье. Даже сейчас. Когда я поймала его с поличным, он не собирается говорить правду.

— Отвезешь меня домой, Вань? — напряженно спрашиваю, не спуская глаз с его потерянного лица. — Раз уж ты мой «парень» и ты здесь. И, оказывается, из Москвы так быстро прилетел… Я и не ждала раньше пятницы.

Соболев нервно поглядывает в сторону припаркованной машины, из которой доносится женский смех, снова смотрит на меня и медленно качает головой. Ветер красиво путает его светлые волосы и волнует ткань белой рубашки, расстегнутой до середины груди. Мелкий накрапывающий дождь оседает на скулах прозрачными каплями.

— Вызову тебе такси, Тая, — Ваня произносит, извлекая телефон из заднего кармана джинсов.

Боже.

Как же больно в нем разочаровываться… Я ведь чувствовала. Я всё чувствовала. Надо было доверять собственной интуиции, а не всем вокруг. Все твердили: вы пара, а я верила…

— Ты там не один, да? Вань? У тебя в машине девушка?..

В груди холодно становится, усиливающийся дождь превращает мои волосы в сосульки, но я все равно сбрасываю мужской пиджак. Прямо на мокрую землю.

— И в Москве ты не был, — догадка разрушает последние силы. — Ведь не был?

— Такси подъедет через семь минут, — выговаривает Соболев ровно, обводя взглядом мою дрожащую фигурку. В глаза не смотрит. — Позвони мне, как доедешь.

— Да пошел ты, — вскрикиваю отворачиваясь. Придерживаю подбородок ладонью, чтобы не разрыдаться.

Со злости отпинываю проклятый пиджак.

— Да пошел ты, Ванечка… — бросаю через плечо. — Больше никогда мне не звони.

— Пф-ф… Блин, Тая…

— Больше. Никогда.

Чувствуя приближение цунами из слез, бегу куда подальше. Сворачиваю за угол и озираюсь в поисках темно-серой «Киа». Щурюсь от подмигивающих фар.

Слава богу, он приехал!

Боже.

Только сейчас озаряет — все люди друг другом пользуются. Жизнь — это прокат. Люди играют в людей. Ваня будто сначала взял меня в аренду, на время, а потом сдал за ненадобностью. Как сап-борд на том пляже.

А я?

Я такая же. Такая же. Ни капельки ни лучше. Слабая, отказывающаяся принимать решения девица.

— Привет, малыш, — выговаривает Роберт и одобрительно осматривает мой внешний вид. — Отлично выглядишь. Выздоровела наконец-то. Прости, что был навязчив.

— Привет, Роб, — стараюсь держать улыбку. — Ничего страшного. Мне лучше. Извини, что не отвечала на звонки.

— Погоди, — вытягивает он палец и набирает сообщение на экране мобильного.

Слабо кивнув, смотрю прямо перед собой. Из открытого окна задувает легкий ветер, сдобренный липким дождем. Будто из самого мелкого распылителя брызгают. Противно.

Внутри каждая клеточка трясется и горит.

Обманывал меня.

Всё это время, как дура верила. Выспрашивала у его мамы всё всё всё про него. Каждую деталь. Что Ванечка любит? Что не любит?

Бр-р-р. Бесит.

Бесит. Бесит.

Я теперь знаю, что Соболев ветрянкой в пять лет переболел. А в девять левую руку сломал. Это он так с отцом на каток зимой сходил, а потом даже не ревел в травмпункте. Медсестра, накладывающая гипс, сказала, что это самый отважный ребенок в ее жизни. Может, отваги в нем хоть отбавляй, но мудачества тоже немало.