Быстро осматриваю потолки и стены. Сухо. Значит, дело не в том, что соседи сверху затопили.

– Я не знаю, дочка. Папа был в ванной последний.

– Пап? – ору, пробираясь по горячей воде. Ступни обжигает. Мало того что деревянный пол вздуется, ещё и соседей сейчас затопим. – А-а-а, – стону, когда открываю дверь ванной комнаты и вижу, что там воды еще больше.

А ещё душно, пар поднимается от кипятка, который под нехилым напором течет из крана.

Быстро возвращаюсь в прихожую и снова натягиваю сапоги. Прощай, натуральная кожа. Наконец-то закрываю задвижку и тут же злая как черт, иду к папе в комнату.

Специфический запах перегара тут же ударяет в нос. Осматриваю грязь на подоконнике и мусор на столе, заляпанное зеркало на стене и сгруженное на диван тело. С отвращением разглядываю то, во что превратился мой родитель.

Как же так? Закусываю губу от обиды.

– Пап, – зову морщась.

– Верка, блядь, – хрипит он сквозь сон. – Где была?..

В абсолютном коматозе.

– Ясно, – прикрывая дверь мямлю, и заглядываю в спальню. – Мам, я тут уберусь пока. Отдыхай.

– Спасибо, Вера, – отвечает она мягко и отворачивается. – Прости.

Озираюсь, расстегиваю замок и скидываю платье, оставаясь в одном белье и сапогах. Красотка, ничего не скажешь.

Принимаюсь за работу, сопя от возмущения. Сначала собираю воду с помощью тряпки, затем вытираю пол участками насухо.

– Тук-тук-тук, – слышится от входной двери, и я вздрагиваю, сначала подумав, что Стёпа пожаловал. Сказал ведь будет ждать на улице.

Но вместо нанятого охранника вижу… мужчину в деловом костюме и строгом пальто.

– Привет, Вер, – здоровается Олег.

Удивленно окидывает меня взглядом, прицокивая:

– Ого. Красиво меня встречаешь.

– Черт, – закатываю глаза.

Быстро открываю дверь ванной комнаты, и прячу полуобнаженное тело в полотенце. Затягиваю потуже узел на груди.

– Как ты… здесь? – пораженно спрашиваю.

Задеваю взглядом приоткрытую дверь за его спиной.

– Шурик тебя сдал, – усмехается он и, расстегнув пальто, закидывает руки в карманы брюк.

– Надо было сначала позвонить, – вздыхаю трудно, подходя ближе, плечом задеваю холодную стену.

Стираю пот со лба и пытаюсь представить, как я сейчас выгляжу. Как атомная война! Хотя может быть, так будет легче разговаривать.

– Ты не берешь трубку, Вера, – с укором произносит он.

Это правда, черт возьми.

Пожалуй, давно стоило поговорить с ним, но я трусливо откладывала этот момент. Изначально не надо было обнадеживать, конечно. Мне стоило сразу понять, что появление Макриса снова устроит в моей размеренной жизни ядерную реакцию. По-другому быть не могло.

Мой отказ обрывать отношения с Олегом всего лишь протест. Детский и дурацкий.

– Прости, Олеж. Я замоталась.

– Что происходит, Вер? Ты сказала, что так надо и я ждал. Не беспокоил тебя первое время и не появлялся. Как щенок.

Морщусь.

– Прекрати, пожалуйста.

– Прекратить что?

– Концентрировать у меня внутри чувство вины, – закусываю губу.

Вот так не по-человечески отнестись к человеку – это совершенно не моё. Я, наоборот, люблю, когда договариваются на берегу, соблюдают личные границы. Уважение к людям – это одна из составляющих моей профессии.

Олег подходит ближе, нависает надо мной. Вжимаюсь в стену сильнее. Тело словно считывает эмоции и каменеет.

Стискиваю узел на полотенце поплотнее.

– Отойди, пожалуйста. Ты не меня давишь.

– Может ,так и стоило поступить? – голос Олега напряжённый, а в глазах предупреждение. – Надавить на тебя, запретить, удержать на привязи? Сказать тогда «нет» твоей идее с греком?..

– Я не считаю тебя «щенком», но и сама на собаку мало похожа, чтобы держать меня на привязи, – мотаю головой.

Его взгляд, обжигающий мои плечи, вдруг ощущается чем-то неприятным, инородным. Тем, что тут же хочется смыть.

– А мне кажется так с тобой и надо? – произносит он, крепко сдавливая мои руки с обоих сторон. – Сколько ждать, пока ты со своим греком разберешься?..

Страх вдруг парализует, но характер выбирается наружу.

– Пусти, – пытаюсь вырваться, предательское полотенце падает к ногам. Пока отвлекаюсь на него, пропускаю момент, когда мужское тело припирает меня к стене. Пальцы Олега больно разворачивают мой подбородок, а жесткие губы впиваются в рот. Все мои усилия тщетны, потому что, даже приложив усилия, я не могу сдвинуть его с места.

Казалось бы, куда уж хуже? Но именно в этот момент слева раздается до боли знакомый голос.

– Вижу, что помешал?..

Глава 25. Вера

– Дверь была открыта, – холодно произносит Адриан.

Многозначительно осматривает представшую перед его глазами картину и проигнорировав моё отчаянное выражение лица, уставляется на Олега.

По сравнению с доктором Макрис одет слишком неофициально: синие джинсы и черная куртка, но выглядит гораздо серьезнее.

Страх ещё больше захватывает моё тело.

Нет. Это даже не страх, а животный ужас. Он завладевает душой и заставляет её сжаться. Больше всего на свете я бы хотела сейчас оказаться в другом месте. Не здесь, где два моих бывших мужчины столкнулись, как две разгоряченные солнцем скалы. Не здесь, где за одной стеной спит моя больная мама, а за другой – выпивший отец.

– Сам не видишь? Помешал, конечно, – цедит Олег сквозь зубы и ослабляет хватку. – Я со своей женщиной занимаюсь сексом…

Ахаю, от неожиданности и отталкиваю его от себя, быстро схватив полотенце. Прикрываюсь.

Мужчины сцепляются взглядами, и в воздухе становится взрывоопасно.

– Обеспечить своей женщине безопасность – главная мужская задача, – поучительно произносит Адриан.

Он зол, но виду не подаёт. Даже речь без акцента. Хорошо узнав этого человека, я научилась определять его настроение по взмаху головы или тому, как приподнимаются или опускаются черные брови.

Сейчас он в ярости, но пытается себя контролировать.

– Варианта два, – продолжает Макрис. – Или это не твоя женщина, или… – усмехается, – ты не мужик, а… убогий задохлик.

Не сдерживаю улыбки.

– Ах ты мразь, – Олег наконец-то отлепляется от меня, делает шаг и нападает на Адриана, но грек быстро группируется и вместо того, чтобы дать припереть себя к стене, делает разворот и с треском впечатывает в неё соперника.

Надеюсь, это не кости доктора!

– Закрой рот и не дергайся, – цедит Макрис и совершает один удар локтем.

В глазах краснеет.

Работа журналистом подразумевает разные роли. Для того чтобы снять годный сюжет я устраивалась работать официанткой, помогала в госпитале и даже ночевала в палатке перед зданием мэрии, вместе с защитниками лесопарковой зоны, которую застройщики решили заставить каменными коробками-домами.

Но в этот момент я безнадежно теряюсь. В ушах шумит от стыда и запаха крови. Вырывает из этого состояния обеспокоенный голос мамы:

– Вера, кто там? Что у тебя случилось?

– Всё в порядке, мам, – отвечаю громко.

Заинтересовавшись нашим диалогом, Адриан ещё раз быстро пробегается взглядом по просторному коридору. Убогому, но что сейчас уже поделать?..

– Верка, ёб твою мать, – орет отец из своей комнаты, и я морщусь от стыда. – Че ты там устроила?

– Все нормально, пап, – отвечаю, бледнея.

Костяшки пальцев, которыми я удерживаю полотенце, предательски белеют. Кажется, что желудок становится тяжелым, а в животе происходит переворот, как реакция на стресс.

Замираю.

Какие у меня могут быть проблемы? Правда, милый? – задаю глазами вопрос Адриану.

Он, никак не отреагировав, отворачивается. Хватаю платье с вешалки и украдкой стираю досадные слезы.

– Хочу, чтобы вы оба ушли, – нервно выговариваю.

– Вера, – хрипит Олег.

– Оба, – всхлипываю.

Разворачиваюсь, и в одном белье и сапогах ухожу, чтобы скрыться за дверью ванной комнаты.

Там быстро одеваюсь и привожу себя в порядок. Плачу, как маленькая девочка.