– Куда торопиться, вся ночь впереди, – Ганке начал наконец раздавать.

Играли они в «гусарика» – упрощенный вариант преферанса, ввиду отсутствия еще одного партнера.

– Пиликалка запиликает, и не успеем доиграть, – Коля нахмурился.

Ганке с Антоновым сидели друг напротив друга за небольшим столом в дальнем конце комнаты, главной достопримечательностью которой был большой пульт. На него поступала информация о несанкционированном проникновении в жилища, поставленные «Кайзером» на сигнализацию.

В центре комнаты стоял стол с электрическим самоваром, в начищенных боках которого отражалась, как в зеркалах комнаты смеха, пара дерматиновых диванов, на которых можно было вздремнуть во время дежурства. Дополняли картину холодильник «Стинол» и несколько мягких стульев.

Розданные карты подняли со стола.

– Раз, – Антонов начал торговлю за прикуп.

Ганке уже собирался произнести: «Два», – у него на руках было верных семь бубей, но в это время на пульте замигала красная лампа, и раздался прерывистый сигнал тревоги.

– Ну вот, сглазил, – с досадой воскликнул Ганке и бросил карты на стол, – вернемся и доиграем, не путай с моими.

– Валентиныч, – Николай поспешил к выходу, – я пошел заводить машину, а ты уточни пока адрес, ладно?

– Конечно, конечно, – Ганке быстро поднялся из-за стола, – сейчас иду.

Он открыл регистрационный журнал, отметил время поступления сигнала: один час пятнадцать минут ночи третьего апреля и, записав в блокноте адрес охраняемого объекта, вышел вслед за Антоновым.

Несмотря на плюсовую температуру, снег еще до конца не сошел и от него веяло сырым холодом. Ганке передернул плечами и поспешил забраться в кайзеровскую «Ниву», которая тут же рванула с места.

– Куда? – лаконично спросил Николай, держа левой рукой баранку, а правой переключая кнопки приемника.

– Дача Буторина, – так же коротко ответил Валентиныч.

– Это который министр, что ли? – Николай вдавил прикуриватель в приборную панель и полез в карман за сигаретами.

– Он самый, – Ганке снова поежился, – помнишь адрес-то?

– У всех этих «шишек» дачи, почитай, в одном районе: на Волге вверх по течению.

«Нива» поднялась на гору, выехала к КП ГИБДД и свернула направо. Ночной город, тускло мерцая огнями сквозь дымку влажного воздуха, раскинулся под затянутым облаками низким небом.

Антонов сделал еще пару поворотов и выехал на прямую дорогу тянувшуюся параллельно Волге. От дороги в обе стороны шли ответвления к дачным массивам.

Минут через пять они свернули на дорогу перед которой висел указатель «Пансионат „Волжские берега“.

– Ну вот, почти приехали, – удовлетворенно произнес Антонов, – не хилые здесь дачки!

– А что удивляться, – Ганке сделал выразительный жест, – у моей соседки вон поп такие хоромы себе отгрохал, почти на самом кладбище.

– Это как, на кладбище? – удивился Коля.

– Им выделили там участок под строительство часовни, а он там себе еще и дом возвел, который размерами часовне почти не уступает!

– Удобно устроился, – ухмыльнулся Николай, – когда твой поп помрет, далеко ехать не придется! Ну уж если святые отцы, которым сам Бог велел заботиться о душах прихожан, не говоря уж о своей собственной, не стесняясь пользуются мирскими благами, то что уж говорить об этих нуворишах из правительства.

Он резко затормозил рядом с двухэтажной кирпичной дачей с мансардой, возле которой стоял милицейский «УАЗик».

– Смотри-ка, менты раньше нас успели.

– Теперь все следы своими сапожищами затопчут, – поддержал Ганке.

– Ну что, Валентиныч, отзвонимся Валандре? – Николай потянулся к телефону, установленному в машине.

– Погоди, – остановил его Ганке и, приподняв рукав куртки, взглянул на часы – давай сперва посмотрим, в чем тут дело.

«Ну, наконец-то весна! До чего же сладко ощущать ее присутствие! Я повожу ноздрями – мне мерещатся цветочные ароматы, смотрю на голые деревья, чьи узловатые стволы и причудливо изогнутые ветви таят в себе столько жизненной силы и воли к преображению! Через воронки крон, на совесть отполированные ветром, стекает на землю кипящая апрельская лазурь.

Мое сердце, опережая ход времен, как нетерпеливое дерево, покрывается почками. Дышится легко и свободно.

Шеф, как всегда после выходных «болел». Едва взглянув на его помятую, заспанную физиономию, красные глаза-щелочки, я поняла, что он провел week-end в обычном режиме «бурного возлияния». Когда я довольно вяло поинтересовалась у Мещерякова, по какому поводу всю субботу и воскресенье он «принимал на грудь», он что-то промямлил о дружеском сербском народе и агрессии Запада.

Наша фирма, по словам Мещерякова, удостоилась новых выгодных заказов от банковских «шишек». Это была единственная новость, которая смогла хотя бы на полчаса вдохнуть жизнь в моего апатичного шефа. Нет, вы не подумайте, он энергичный и деловой человек, иначе как бы он мог руководить такой солидной фирмой, как «Кайзер»? Просто сегодня понедельник, день тяжелый… А в конце каждой недели Михал Анатольевич посылал к черту древних мудрецов, толкующих об умеренности вкупе с моими любимыми французскими моралистами.

Чем же занимается наша фирма? Производством стальных супердверей. Кроме того в ее задачу входит установка сигнализации.

Условия детективного сериала, который я пишу, требуют, чтобы в очередном романе, входящем в сериал, я заново знакомила читателей с теми действующими лицами, которые кочуют из одного детектива – в другой. К этим постоянно действующим персонажам я отношу себя, членов моей команды, моего шефа и некоторых сотрудников фирмы «Кайзер». Каждый роман должен читаться как самостоятельное произведение.

Поэтому давайте знакомиться, меня зовут Вершинина Валентина Андреевна, Валандра, как окрестили меня мои ребята. Я на них за это не обижаюсь, хотя недалекий человек может поставить это прозвище в один ряд с разными волындрами, шлындрами, полундрами и тому подобной ерундой. Кстати, каждое имя, получено ли оно человеком от рождения или приобретено каким-либо другим социальным путем несет в себе вибрации, которые воздействуют на его обладателя совершенно определенным образом.

Ну, это тема отдельного разговора, кто желает услышать мое мнение по этому поводу, добро пожаловать в фирму «Кайзер». Спросите начальника службы безопасности – вас проводят прямо ко мне в кабинет. Он находится на первом этаже отдельно-стоящего двухэтажного здания, в котором размещается администрация нашей фирмы во главе с ее директором-основателем Михаилом Мещеряковым. С ним меня связывают давние и далеко не простые отношения.

Дело в том, что он имеет досадную склонность потчевать меня разного рода советами, касающимися моей личной жизни. Этот грузный, с виду равнодушный до апатичности «дядя» на самом деле очень хваткий и расторопный товарищ. Котелок у него варит. Безразличие его напускное. Это своего рода уловка, позволяющая ему в два счета раскусить собеседника. Он часто напоминает мне сытого кота, растянувшегося в двух сантиметрах от прыгающих пташек. Сквозь тонкую пелену обманчивой дремоты он терпеливо наблюдает за порханием птичек и, чуть одна зазевается – хвать!

Я тоже стараюсь сдерживать или скрывать свои эмоции (я же женщина, существо по своим природным характеристикам более чувствительное), но в деле сохранения самообладания признаю первенство за Мещеряковым и многому учусь у него. Даже в том, с какой упорной наглостью он посылает на три веселых буквы философию умеренности и долголетия, заключено столько молодцеватой удали и задора, что иногда я стараюсь не замечать его потрепанного вида и сизого носа».

– Что ж, Валя, – удовлетворенно вздохнула Вершинина, перечитав отрывок, – по-моему, несколько лучше, чем было в моем первом произведении. И не без влияния Толкушкина, – она с благодарностью вспомнила своего нового сотрудника – непризнанного гения пера, в силу некоторых причин не сумевшего опубликовать ни одного своего произведения.