Воспользовавшись передышкой, немногие уцелевшие на канонерке матросы сумели сколотить из подручных материалов нечто вроде плота и, погрузив на него тело раненого командира, пустились вплавь. Подувший к утру западный ветер вынес импровизированное плавсредство к крепости, где их подобрала канонерская лодка «Хват» лейтенанта Гавришева 2-го.

Тем же вечером все нижние чины получили в награду знаки отличия военного ордена, а их командир представлен к золотому оружию с надписью «За храбрость». К сожалению, из-за полученных увечий молодой офицер не смог продолжать службу на кораблях и перевелся на берег. Дослужился до генерала и даже стал финским сенатором. Затонувшую на мелководье канонерку тоже подняли и отремонтировали. Впрочем, все это случилось значительно позже.

Несмотря на опустошения, произведенные лихой атакой «Комара», две трети десантников из 12-го Егерского батальона сумели достичь берега. И тут же их встретили выстрелы из прилегающих к пляжу зарослей. Поначалу храбрые французы не обратили на них особого внимания. Уж больно не походила эта редкая стрельба на дружные залпы регулярной пехоты. Однако очень скоро им пришлось убедиться в своей ошибке. Палившие вразнобой финские ополченцы почти не промахивались, и скоро захватчики начали нести тяжелые потери. Между тем короткая летняя ночь заканчивалась. Небо на востоке стало светлеть.

Ответная стрельба по скрывающимся за кустами и деревьями финнам не принесла должного эффекта. То же можно сказать и о шлюпочных орудиях, прошедшихся по зарослям картечью. И все же потери не остановили наступающих. Гордые потомки галлов стиснули зубы и широким фронтом пошли вперед. Стремительный натиск принес куда больше пользы, чем бесцельная стрельба по «зеленке». Завидев стройные ряды атакующих, непривычные к подобным схваткам ополченцы дрогнули и поспешили ретироваться, оттянувшись к своим основным силам.

Однако стоило егерям миновать прибрежные заросли, как перед ними оказались порядки 9-го линейного батальона. Грянул залп, потом еще один, затем последовала штыковая атака, и началась резня.

Поначалу русской пехоте удалось потеснить французов и на какой-то момент показалось, что они смогут сбросить зарвавшегося врага в море, но на берег уже высаживались основные силы бригады Хюга — 3-й линейный батальон и 2-й линейный полк в полном составе. Быстро построившись, они сходу вступили в бой и вмешались в дело в тот самый момент, когда их легкая пехота, понеся тяжелые потери, готова была дрогнуть.

Едва получив первые известия о появлении противника, генерал Вендт сообщил об этом великому князю и запросил подкрепления. В ответ он получил приказ держаться самому. Обстановка на поле боя складывалась сложная. Французы упорно шли вперед, не считаясь с потерями.

Видя явное численное превосходство противника, он начал медленно отступать, чтобы не допустить фланговый обход и окружение заведомо превосходящими его скромные силы войсками, пустив в дело обе приданные ему гренадерские роты. А затем успевшие оправиться финские ополченцы прикрыли общий отход метким огнем.

Между тем к нему от командира соседнего11-го линейного батальона прискакал вестовой казак и передал, что они тоже вступили в бой с еще одним отрядом десанта, высадившимся у деревни Хогсбольт, стоящей дальше на запад по побережью от Транвика на полпути к Кастельхольму. Так что на их поддержку можно было теперь не рассчитывать. Обстановка накалялась, и Вендт начал обдумывать вариант отхода на резервные позиции или даже к крепости, но пока его бойцам еще удавалось сдерживать натиск врага, закрепившись на склонах скал.

Примерно в то же время другой отряд французов на шлюпках незамеченными прошли узким извилистым проливом и высадились у хутора Хоралсби. Быстро построившись, они двинулись по дороге или, точнее, по широкой тропе по направлению к замку, где их и обнаружил казачий разъезд.

Получив известия о появлении противника, полковник Котен, недолго думая, стянул все силы к замку, после чего распорядился разобрать покрытие на деревянном мосту через канал. Едва его солдаты успели сорвать последнюю доску, как появились французы и сходу бросились в атаку.

В прежние времена Кастельхольм являлся резиденцией здешних графов, затем его превратили в тюрьму, а после опустошительного пожара 1745 года уцелевшее крыло использовали как зернохранилище. Тем не менее, стены его оставались крепкими, а многочисленные окна представляли собой готовые бойницы для штуцеров Гартунга и единственной имевшейся у защитников шестифунтовки.

Когда засевшие в замке и его окрестностях финские стрелки обрушили на его солдат град пуль и картечи, командовавший французами генерал Гризи тут же сообразил, что без поддержки артиллерии форсировать эту преграду не получится.

— Ищите, где тут есть еще переправы, — приказал он своим вольтижерам-разведчикам, а сам быстро набросал донесение командующему с просьбой направить к нему хотя бы пару двенадцатифунтовых пушек.

Так и не получив требуемого, французский генерал не решился вести свой полк на штурм и приказал своим подчиненным ограничиться перестрелкой. «В конце концов, свою задачу, связав боем русских, он и его отряд выполнили. А подставлять свою голову ради чьей-то карьеры? Благодарю покорно, пусть Барагэ д´Илье ищет дураков в другом месте!»

Куда серьезнее складывались дела немного южнее, у рыбацкой деревушки Хогсбольт. Для высадки здесь командование выделило почти три тысячи моряков (включая почти 900 англичан), под командованием полковника Дженеса. Поначалу этот удар планировался как отвлекающий, но судьба распорядилась иначе. Чем дальше развивались события, тем более ожесточенной становилась схватка.

Стоило шлюпкам с десантниками втянуться в узкий залив, как по ним открыли огонь засевшие на берегу русские солдаты. И пусть большинство из них были вооружены обычными гладкоствольными семилинейными ружьями, на таком расстоянии это не имело значения. Кроме того, у защитников имелись две небольшие пушки, несколько раз удачно прошедшиеся по союзникам картечью.

Однако врагов оказалось слишком много. К тому же, Дженес, сообразив, что попал в засаду, приказал своим подчиненным немедленно высаживаться в любом удобном месте на всем протяжении береговой линии. Оказавшись на суше, матросы немедленно бросились в атаку и оттеснили своего противника к хутору Тосарби, тем самым дав своим товарищам закончить высадку.

Затем поймавшие кураж потомки пиратов Дрейка и Моргана продолжили решительное наступление, и скоро небольшой русский отряд оказался под угрозой окружения. Придя к выводу, что держаться дальше не получится, командир батальона майор Егор Грунт решился на прорыв. Собрав вокруг себя потрепанные роты, он приказал заклепать оставшиеся без огнеприпасов пушки и повел солдат в яростную атаку.

Никак не ожидавшие такого поворота событий моряки встретили их беспорядочной стрельбой, пытались схватиться в рукопашную, но, не имея штыков, дрогнули и отступили, позволив защитникам уйти на север, чтобы соединиться с лейб-гвардейцами Котена. Дорога на Финби к тому времени была уже перерезана, а прорываться на соединение с отрядом Вендта майор не решился, поскольку не знал сложившейся там обстановки.

В свою очередь Дженес так же не стал их преследовать всеми силами. Оставив заслон на дороге, ведущей в Кастельхолм, из восьми сотен английских моряков во главе с первым лейтенантом Уорвиком, он повел остальной отряд на соединение с высадившимися у мыса Транвик главными силами десанта, которыми командовал сам дивизионный генерал Бараге д’Илье.

К несчастью для себя и своих подчиненных, полковник не учел сложности рельефа и плотности зарослей. Так что быстро проскочить эти пять километров у него не получилось.

Впоследствии я неоднократно размышлял, что заставило меня остаться в Бомарзунде и лично руководить сражением, но так и не смог найти ответа. В самом деле, на месте имелось достаточно войск и опытных офицеров и даже генералов, которые справились, как минимум, не хуже меня.