Он проводит пальцем по экрану, затем пару раз нажимает на него.

— Наверное, ничего.

— Каллэн, — рычу я, я чувствую его напряжение, это штучки волвенов. Я делаю шаг к пню, к которому прислонился мой топор.

— Это шериф. Наши рабочие обедают у О'Брайена, и завязалась драка.

— Ты имеешь в виду мои рабочие? — я втыкаю топор в пень и шагаю в его сторону, но он прячет телефон в руках.

— Твои рабочие? Они работают на наших шахтах.

— Это мои люди, с моей родины. Так что идите на хуй, дай мне этот телефон.

— Я уверен, что ничего серьезного, — говорит он.

Я мог бы подраться с ним за него, но не уверен, почему я хочу этого. Мои плечи напрягаются, поскольку иррациональная потребность знать, что происходит, блокирует любые другие мысли.

— Послушай, я уверен, шериф…

— Я забираю твой грузовик, — рычу я, мгновенно принимая решение.

— Нет, Варгр, ты разбил грузовик Роарка, когда в прошлый раз пытался сесть за руль, — он сжимает кулаки, когда я распахиваю водительскую дверь и забираюсь внутрь. — Там чертов шериф, мужик. Тебя арестуют, а мой грузовик конфискуют. Варгр.

Я игнорирую его, запускаю двигатель и включаю задний ход. Он ошибается. Я могу водить. У меня просто нет прав.

— Все будет хорошо, — кричу я в окно, щелкая шестернями. — Я знаю шерифа МакГигана. Злой, как чёрт. Мы найдём общий язык. Или … — Прошло, наверное, пятнадцать лет с тех пор… — я останавливаюсь. Мне плевать. Я должен добраться туда. Мои инстинкты преобладают над рациональными, цивилизованными частями меня.

— Что? МакГиган не… бля, — Каллэн все еще ругается, пока я еду по лесозаготовительной тропе и газую.

Через дверь бара первое попадание запаха затуманивает мое зрение. Это не вонь пролитого пива и несвежих закусок из бара, или аппетитный запах жареного мяса, или зловоние пота и плохого дыхания. Это нечто другое. Мои ноздри раздуваются, а клыки выдвигаются, я шатаюсь и пытаюсь сохранить сознание.

Я не такой, как другие волвены, хотя мы все своего рода гибриды. Мой отец был больше волком, чем человеком, и я ближе к зверю, чем хотел бы признать. В этот момент все под контролем, и мне все равно, знают ли об этом эти люди.

Мои губы изгибаются назад, и я испускаю низкое рычание вожделения. Мой член напрягается, прижимаясь к джинсам спереди. Это впервые, и это чертовски неудобно. Меня охватывает ярость. Это отвлечение мне не нужно.

Или желанно.

Время, кажется, останавливается, когда я делаю шаг вперед. Мои ноги тяжелые, ступни прилипают к полу. Мои глаза ищут ее, как маяк во тьме. Гнев переполняет меня, когда замечаю, что она не смотрит в мою сторону. Я хочу, чтобы ее темные глаза смотрели на меня. Ее пухлые губы призывают меня осыпать их обжигающими поцелуями. Она стоит там, как будто это просто еще один день. Просто еще один момент.

Но это не так. Мир изменился. Все по-другому.

«Посмотри в мою сторону, женщина».

Она высокая для человеческой женщины, что делает ее идеального размера для меня. Это очевидно, поскольку она занимает место между Мёллерами — моими работниками — и небольшой группой мужчин. Она стоит на дюйм выше самого высокого, почти шесть футов. Больше мускулов, чем мягких изгибов, красивая скульптура. Стройность ее тела манит меня. Она не похожа на других женщин, но ее запах безошибочно женственный. Даже если я не был уверен, что это значит, до этого самого момента.

— Держись подальше, Гэри, — она ставит ноги на ширине плеч, ее тело представляет собой сплошной барьер между двумя группами. Она звучит так уверенно, так дико. Черт, мой член пульсирует от потребности приручить ее, сломать ее. Я хочу, чтобы она сказала мне держаться подальше, затем бы я проигнорировал её и взял. — Не делай из мухи слона.

Я заставляю ее смотреть в мою сторону, а сам в оцепенении бреду вперед. Она заправляет прядь своих медовых волос за ухо там, где она выбилась из тугого пучка, и мои пальцы дрожат, желая запутаться в этих волосах.

— Чертовы русские, — один из мужчин делает шаг вперед и сплевывает сквозь потрескавшиеся губы. Я хочу причинить ему боль только за то, что он посмотрел на нее. — Посмотрите на них, противные маленькие разносчики болезней. Ты же знаешь, что они отнимают у нас работу, верно, Данлоп? Эти проклятые уроды из Пакта заставили их отсиживаться в этих горах, делая работу, которую должны делать мы. Наверное, так же и что-то незаконное. Вероятно, они стоят за происходящими ограблениями.

— Не русский. Оферландерцы, — Торгейр Мёллер выплевывает эти слова, баюкая на руках свою полубессознательную жену, а дочь держит за спиной маленького сына, и по моему позвоночнику пробегает укол гордости.

Оферланд. Мой дом. Область Швеции, но когда-то независимое королевство, которым правил мой отец. Здесь мы набираем всех наших рабочих, лучших горняков в мире.

Мне не следовало позволять Торгейру брать с собой свою семью, но это было единственное почему он бы согласился приехать, поэтому я уступил. Младшему мальчику всего пять месяцев, и Торгейр не оставил бы его ради шестимесячного контракта. Если бы я этого не допустил, я бы потерял одну из своих лучших рук в этом сезоне.

— Ты говоришь по-русски, — отвечает сухогубый. Его друзья кивают и бормочут, соглашаясь.

— Да, Мак, это не так, так что отвали нахер.

Она кажется взбешённой, и, черт возьми, мне нравится звук этого голоса. Жесткий и контролируемый.

Она подходит мне.

Эта мысль содрогается во мне от похоти и гнева. Нет. Она не происходит мне. Я не забочусь о ней. Я не хочу ее, даже если мои пальцы дергаются, чтобы почувствовать эту мягкую кожу, и мои яйца наполняются тем, что я хочу дать ей. Мне нужно убираться отсюда, пока не случилось еще какое-нибудь дерьмо.

Что-то вроде того, где она в опасности, и я ни хрена не могу ее защитить.

— Что это за хрень? — Мак вскидывает руки вверх. — Вы принимаете их сторону, шериф?

Из моего горла вырывается рычание, пронизанное яростью и похотью. Как он смеет так с ней разговаривать? Я должен вырвать ему язык и скормить ему. Должен крутить его голову, пока она не упадет с его плеч. Я должен…

Он указывает пальцем на нее и тычет им в грудь и перед моими глазами всё становится красным… Он коснулся ее. Этого достаточно, чтобы умереть, но его прикосновение было слишком близко к ее идеальным сиськам.

Зверь внутри меня ревет, поднимаясь на поверхность, и я знаю, что если все не изменится быстро, кто-то умрет.

Холли

Гигант появляется из ниоткуда.

Как я его раньше не заметила? Господи, что за чёрт, Боже. Вся ситуация превращается из плохой в Третью мировую войну, прежде чем я успеваю моргнуть. С рёвом он врезается в Мака, убирая палец с моей груди, и кости ломаются. Гэри делает шаг вперед и получает удар по лицу, отшатываясь назад, кладет руку на щеку, а под глазом у него кровоточат неглубокие порезы.

Чёрт.

Он волвен.

Ферал? Возможно. Каллэн хоть одной ногой стоит в цивилизованном мире, понимая, что не все люди верят в их подобных. Этому все равно.

Я отступаю назад, нащупывая свое оружие, но впервые в моей карьере кобура мешает мне, и я недоверчиво смотрю на нее. Осознаю, что мои ноги дрожат, мой желудок сжимается, моя… Нет. Боже. Я не могу перестать смотреть, как струйка расплавленной потребности просачивается между моих ног. Мягкий стон срывается с моих губ, когда я пытаюсь сдержать поток. То, как он двигается, завораживает. Этого не должно быть, но это так.

Он животное, и все же…

Я не могу просто стоять здесь. Бог знает, мне нужна эта работа. Мои финансы и без того трещат по швам, чтобы я могла наплевать на карьеру, потому что я не могу контролировать местное население придурков.