– Вы хоть представляете, каково это, знать, что ты чуть не убил человека, которого любишь больше всего на свете? – рычу я, прежде чем успеваю себя остановить. – Только вместо того чтобы убить, ты полностью разрушил ее жизнь, отобрав у нее все, что она знала, а потом оставил одну собирать осколки воспоминаний, и никак не можешь это исправить.

У девчонок отвисают челюсти, и они медленно качают головами.

– Вот именно, не представляете, черт возьми. – Я встаю. – Дело не во мне и не в моих чувствах, дело в ней. Я сделаю все, что ей нужно, все, что она хочет от меня.

Потому что ее счастье – единственное, что имеет значение.

– Божечки, – задумчиво вздыхает Сойер. – Вы как современные Ромео и Джульетта.

Вздрогнув, Дилан кивает.

– Они оба умерли в конце, помнишь? – замечаю я, взяв газировку из холодильника. – В любом случае, может быть, мы все-таки сменим тему? Потому что я устал разговаривать об этом дерьме.

Они не отвечают, но из кухни я слышу, как они шепчутся. Когда я возвращаюсь в комнату, Дилан выглядит озадаченной.

– Стихи?

Я смотрю на блокнот в ее руках.

Черт возьми.

Эти две шпионки просто не знают, когда пора остановиться.

– Ты пишешь стихи?

Не раздумывая, я выхватываю блокнот у нее из рук.

– Нет.

Дилан переводит взгляд на Сойер.

– Но ты только что сказала…

– Ни слова, коротышка, – предупреждающе рычу я.

Бегая глазами по комнате, Сойер переминается с ноги на ногу. Дилан выглядит обиженной.

– Почему ты рассказал Сойер, а не мне?

– Я не рассказывал Сойер, – говорю я, вспоминая, как она заглянула мне за плечо на перемене, когда мы еще учились в школе. – Просто Сойер сует нос не в свое дело.

– Эй, – возмущается Сойер. – Это нечестно. Ты пишешь потрясающие стихи, и они заслуживают того, чтобы ты показал их миру.

Распахнув глаза, Дилан протягивает руку.

– Дай.

Я прячу блокнот за спину.

– Еще чего.

Она начинает хныкать.

– Ну же, Оук. Я хочу посмотреть.

Она пытается выхватить блокнот у меня из рук, но я упираю одну руку ей в лоб, держа подальше от себя.

– А я хочу уметь сосать свой член, но не всем желаниям суждено сбыться.

В следующее мгновение она запрыгивает мне на спину, словно обезьяна.

– Боже.

Я так увлечен, пытаясь спихнуть ее с себя, что блокнот выпадает у меня из рук. Оказавшись на ногах, Дилан поднимает его и радостно подпрыгивает, а потом убегает и закрывается в ванной.

– Это не круто! – кричу я, колотя кулаком дверь.

– Тсс, – отвечает она. – Я читаю.

– Блеск, – раздраженно бормочу я.

– Они правда хорошие, – уверяет меня Сойер. – Не знаю, почему ты их прячешь.

Я поворачиваюсь к ней.

– Потому что они…

– Потрясающие, – шепчет Дилан, выходя из ванны.

Сойер сияет.

– Точно.

Дилан прижимает мой блокнот к груди.

– Просто боль, завернутая в слова.

Твою же ж мать. С тем же успехом она могла бы оторвать мне яйца.

– Ну, спасибо.

– Нет, – говорит Дилан. – В хорошем смысле.

Она внезапно замолкает, и я слышу, как вертятся шестеренки в ее голове.

– Ты думал о том, чтобы писать песни?

Наверное, эта курица пропитана чем-то сильнодействующим, потому что она несет полный бред.

– Я не пою.

Она смеется.

– Я знаю. Но многие музыканты нанимают людей, которые пишут им песни или покупают готовые. – Она широко распахивает глаза. – Черт. – И переводит взгляд на Сойер. – Лэндон.

Сойер едва ли не взвизгивает.

– О боже, Лэндон.

Я непонимающе смотрю на них.

– Кто такой Лэндон?

– Лэндон Паркер! – кричат они, как пара школьниц.

Я моргаю.

– Все сразу стало понятно.

У Дилан вырывается стон.

– Лэндон Паркер – жутко талантливый музыкант. Обычно он исполняет альтернативный рок, но его голос, игра на пианино и гитаре настолько невероятны, что он может спеть что угодно, и все будут в восторге. – Дилан усмехается. – Короче, он очень независимый и не хочет связываться со всем этим дерьмом, которое существует в шоу-бизнесе, поскольку его не привлекает идея того, что им начнут торговать или какой-нибудь лейбл сделает его тем, кем он не является.

– Ближе к делу, – настаиваю я, потому что мне уже становится скучно.

Она шлепает меня по руке.

– Уже. – Дилан втягивает воздух в легкие. – В общем, я позвонила ему, предложив стать его менеджером, чтобы в дальнейшем, когда я открою свой инди-лейбл, он стал его участником. Мы пару раз встретились и… – она показывает мне свой большой и указательный палец, которые разделяет один сантиметр, – мы вот настолько близки к тому, чтобы начать официальное сотрудничество.

– Это потрясающе, – говорю я ей.

Она сверкает улыбкой.

– Спасибо, но дело не в этом.

И продолжает болтать:

– Он сейчас работает над новым альбомом, но у него не получается дописать последние две песни, очевидно, из-за какого-то писательского кризиса.

Я машу рукой, прося ее закончить мысль.

– И?

Дилан показывает на мой блокнот.

– Ты можешь помочь ему. Черт, вы могли бы создавать легендарную музыку вместе.

Взгляд, которым я ее одариваю, говорит все, что я думаю об этой идее.

– Хм… нет.

У нее отвисает челюсть.

– Что значит нет?

– Нет, спасибо?

Она хватает меня за плечо.

– Оукли, ты хоть понимаешь, что это возможность, которая может изменить твою жизнь? – Дилан смотрит на меня в отчаянии. – Я знаю, ты в себя не веришь, но я верю.

– И я, – добавляет Сойер.

Я очень благодарен им за поддержку, но… я не знаю.

Я вообще ничего не знаю об этом дерьме. Плюс, написание песен звучит как что-то, для чего нужно много концентрации и внимания. Не говоря уже о навыках.

Три вещи, которых у меня никогда не было.

Черт, я остался на второй год в выпускном классе, и, если бы не занятия с Сойер, я бы так и не закончил школу.

– Слушайте, я оценил предложение, правда. Но я ничего не знаю о том, как писать песни.

Лучше я остановлюсь на единственной вещи, которая у меня получается, – подметании полов.

Разочарование Дилан так явственно, что его, кажется, можно потрогать руками.

– Ладно, но, если ты вдруг передумаешь…

– Не передумаю.

Я вижу, что она хочет поспорить, но, к счастью, этого не происходит. Прохожусь взглядом по квартире.

– Хорошо посидели и все такое, но я хочу еще дойти до зала, пока он не закрылся.

Сойер и Дилан обмениваются взглядами.

– Кажется, он так пытается от нас избавиться, – замечает Сойер.

Дилан обнимает меня.

– Я люблю тебя, Оук.

Обнимаю ее в ответ.

– И я тебя люблю.

Я начинаю отстраняться, но она обхватывает мое лицо ладонями.

– Я не говорила этого раньше, но я очень горжусь тобой. И, если тебе когда-нибудь понадобится хоть что-нибудь, позвони мне. Неважно, в какое время. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя бросила, хорошо? Я всегда буду с тобой.

Проклятье.

Сердце неприятно сжимается. Дилан и Кей-Джей – единственное хорошее, что вышло из брака моего отца и Кристалл.

– Знаю.

Поцеловав меня в щеку, Дилан идет к двери. В следующую секунду Сойер сжимает меня в объятиях. Теперь я уверен, что в этой курице что-то было, потому что они ведут себя слишком странно.

– Хватит так на меня смотреть, – шепчет Сойер в мою грудь.

– Как?

– Словно ты сломал меня. – Ее глаза блестят, когда она поднимает на меня взгляд. – Я сама решила принимать аддералл, помнишь?

А я решил продавать его тебе.

Это одна из вещей, за которые я никогда себя не прощу.

Хочется избавиться от чувства вины, наполняющего мою грудь, но Сойер меня не отпускает.

– Никто не идеален, Оук. Мы все совершаем ошибки. Важно выносить из них урок.

– Я знаю.

Чертовски хорошо знаю. Мне напоминают о моих ошибках каждый сраный день.

– Люблю тебя, – говорит она, отстраняясь.