- Сейчас придет клиент с дыркой, - сообщил Бурый.

- Это никакая не дырка, это один из признаков смертельной порчи. Порчу я снимаю на раз. Нужна венчальная свечка, стакан колодезной воды и яйцо из-под черной курицы.

Самоуверенность вернулась к ней моментально.

- Где же он все это возьмет?

- Захочет выздороветь - возьмет! Я от рака змеиными яйцами лечу - так люди по лесу неделями ходят, пока эти яйца отыскивают! Свечка, свечка…

И она полезла в холодильник искать свечу.

Змеиные яйца Бурого озадачили. Он еще не знал, что эта женщина умеет только врать. Поэтому таращился на ее обтянутый черным платьем зад и явно думал самую простую мужскую думу.

Я же только вздохнул. С этой дурой мне никаких бродячих шутов и шпильмейстеров не надо.

- Звоните и деньги добывайте, - сказал Бурый. - А то у меня хозяйка крутая. Она тут камня на камне не оставит.

Камня на камне? Этого еще недоставало. А Анжела как раз может в ярости все разгромить - не в переносном, а в прямом смысле слова. И где я жить буду? Нам жилплощадь одну и навсегда определяют… и сундучок!.. Они же найдут сундучок!..

Дура этого не понимала, да и не могла понять.

- Ну что она может сделать? Ну, посуду перебьет. Вы же видите - я до конца дня денег не достану.

Это была почти правда. Но она их и до конца жизни не достанет. Впрочем, сказала она эти слова почти по-человечески - нечаянно найдя интонацию, которая вызывает сочувствие даже у таких вырубленных из гранита кавалеров, как Бурый.

- А вы еще звоните, всех спросите. Пятьсот гринов - это же немного.

Его ответ тоже прозвучал почти по-человечески. И тут моя дура, естественно, сорвалась и понесла чушь!

- Немного? Слушайте, я сразу поняла - вы хороший человек! Давайте я вам погадаю, оберег вам поставлю от огнестрельного оружия, а вы мне одолжите эти несчастные пятьсот гринов! У меня на завтра записаны денежные клиенты, обряд на омоложение, снятие родового проклятия! Я к концу недели эти деньги заработаю и отдам!

Как вокруг Анжелы сверкал красновато-золотой ореол денег, так вокруг моей дуры сейчас образовался радужный ореол вранья. Такой яркий, что даже Бурый его заметил.

- Берите телефон и звоните всем, кому только можно, - рявкнул он.

- Да я всем уже надоела… - проныла дура. Это была первая правда за три месяца.

И дальше их разговор пошел сначала, причем оба этого не поняли.

- Не делом вы тут занимаетесь.

- Это мой бизнес! Я курсы закончила, вложила деньги в образование! Я посвящение получила! Знаете, сколько стоит посвящение в потомственные колдуньи? Я в будущем году вступаю в ассоциацию магов и колдунов Старого Света!

Я схватился за голову. Ври на здоровье, если от этого есть польза, я сам не раз в телесной жизни соврал - иначе откуда бы взялись талеры в сундучке? Но ври тем, кто рад слышать твое вранье! А не тем, кто от него приходит в ярость. Конечно, на тупой роже Бурого ярость никак не отражается, но голос-то его выдает!

- Берите телефон и ищите пятьсот баксов! - в который раз произнес Бурый. - А то я сам этот подвал по кирпичу разнесу!

Если бы я знал, что сейчас случится нечто для меня опасное, то принял бы меры. При желании я могу перемещать небольшие предметы. Это действует на людей устрашающе. Моя дура вылетела бы из салона, как ошпаренная, если бы ее колода карт Таро вдруг взлетела и растянулась в воздухе пестрой лентой. Думаю, Бурый бы тоже выскочил очень прытко. Но я не сделал этого, явив себя таким же невозможным дураком. Я должен был почувствовать беду издалека!..

Такие женщины в своем ореоле носят оттенки беды… Она вошла, и мне сразу стало тревожно.

Это была не та тревога, которая возникла, когда подвал стала осваивать моя дура. Если бы я мог сейчас испытывать боль, то сказал бы - в тело мое вошла отравленная стрела, и яд сразу же произвел огненное действие.

С виду это была молодая женщина, почти невесомая и очень застенчивая, полупрозрачная блондинка с большими глазами, которые при необходимости враз делаются безумными. Когда такая женщина проходит мимо - большинство мужчин провожают ее взглядом, хотя одевается она просто и неярко, а волосы носит гладкими, не завивая их и не украшая ничем.

- Здравствуйте, - тихо сказала гостья. - Меня к вам Вера Корчагина направила. Ведь вы - Маша?

Я еще пытался ерничать - как иначе я мог погасить в себе тревогу?

- Какая тебе Маша? - ехидно спросил я. - Это госпожа Кармен, госпожа Николь и деревенская бабушка Авдотья!

Бурый, при всей своей толстокожести, тоже ощутил неладное. Всего лишь раз глянув на гостью, он отвернулся, словно бы она ему была неприятна. Я знал это движение - оно означает боязнь женской власти, а властвовать эта женщина умела. За долгие годы я несколько раз сталкивался с феноменом женской власти там, где она теоретически не должна возникать. А Бурый был по своей внутренней сути независим от женщин. Он выполнял обязанности перед Анжелой - за деньги, не более того. Почувствовав угрозу, он показал свое неудовольствие.

А вот дура ровно ничего не ощутила. Она все еще надеялась справиться с Бурым. Вот до каких пределов простиралась ее глупость!

- Ой, подождите, пожалуйста, в холле, - попросила она. - У меня важный разговор.

Белокурая опасная женщина вышла, тихонько села на стул, взяла журнал, но читать не стала. Взгляд ее был потуплен, руки держались за журнал так, что всякий мужчина понял бы: она за это пестрое бумажное безобразие схватилась, как утопающий за соломинку. Бледные руки с тонкими пальцами напомнили мне старинный портрет, хранившийся дома, на нем была изображена такая же хрупкая и печальная дама, но на все мои вопросы я тогда не получил ответа. Ответ явился уже потом - но по порядку, по порядку…

- Ну, давайте сделаем так - я пойду, а вы останетесь тут, придет женщина, Леной звать, и вы у нее возьмете конверт с деньгами! - бодро предложила моя дура.

- Никаких Лен.

- Ну, вы и подарок! Вам только в будке на цепи сидеть! Я думала - приличный, порядочный мужчина, а вы - как этот, ну… ну… Истукан!

Бурый спорить не стал, а молча сел на табуретку и выложил на колени кулаки.

- В конце концов, вы мешаете мне работать с клиентами. Идите в холл! Там сидите!

Я думал, физиономия Бурого вообще ничего выразить не в состоянии. Но он так посмотрел на окно, на дуру, а потом опять на окно, что я даже обрадовался. А от радости несколько отступила тревога.

- Да не похудела она, не бойся! - сказал я ему. - И через канализацию не уйдет. Я не пущу.

Бурый молча вышел в прихожую, затворив дверь, а блондинка вошла в салон. Но там Бурый поступил по меньшей мере странно - бесшумно установил стул у самой двери, чтобы слышать разговор женщин, буквально прижимаясь щекой к щели.

Дура моя просто расцвела. И защебетала, и защебетала:

- Рада вас видеть, садитесь, будьте как дома! Чайку? Кофейку?

- Кофе, если нетрудно, - тихо сказала гостья. - Я третью ночь не спала и ничего не соображаю. Покрепче, пожалуйста. Если можно.

- Конечно, можно! Вам с сахарком? С печеньицем? Печенье у меня не покупное, сама стряпаю. А можно с бренди.

Да, стряпать она умела, это я знал точно. Она приносила с собой домашние салатики и котлетки. И печенье, разумеется. Она пробовала разные рецепты и обсуждала их по телефону. В хороших мужских руках дуре цены бы не было - сидела бы дома и обихаживала мужа и деток, для этого лишний ум даже вреден.

- Нет, спасибо, я без бренди, - скорбно произнесла гостья. - Мне Вера Корчагина сказала, что вы все можете. Если не вы - то уж никто не сможет.

- Ну, это Верочка мне польстила, - с тихой радостью возразила Машка. - Я многое могу, это правда, я хорошие курсы окончила, диплом с отличием получила. Я даже авторские техники разработала. Приворот на окурок, например. Раньше, скажем, привороты делали на вынутый след. А как ты его из асфальта вынешь? Или там на пряник - а кто их теперь покупает? А окурки - они везде! Вы мне оку-рочек его принесите, а я поработаю, и никуда он от вас не денется.