Надвинув на лоб шапку-ушанку, серьёзный, как иностранный авианосец, Робинзон Крузо поставил всех присутствующих в известность:

– Между прочим, я не так уж и плохо плаваю! Поэтому буду передвигаться по воде до тех пор, пока окончательно ни утону.

– Мне показалось, что уважаемому Робинзону наша компания не нравится, – очень глубокомысленно изрёк Дмитрий, почесав мощными пальцами правой руки свою зелёную грудь. – Мы к нему со всей душой, а он вот… покидает нас.

– Он явно хочет, чтобы мы с тобой, Дима, одеревенели от скуки, – предположила Белоснежка. – Но он просчитался. У нас огромный запас коровьих лепёшек. Почти центнер неуёмной радости.

– Но старик Крузо держится на воде не так уж и плохо, – заметил Шрек. – Уже метров пятьдесят преодолел.

Робинзон не стал изощряться и поплыл вниз по течению самым обычным кролем и, разумеется, при этом блаженно справлял малую нужду, то есть, в какой-то степени, отрицательно влиял на окружающую среду. За ним тянулась неестественно жёлтая полоса. Наверное, он ничего не слышал о существовании такой науки, как «экология». В противном случае от стыда бы покраснел или даже захлебнулся.

При этом мирно сидящая на ветке Кира довела до общего сведения, что её дедушка очень принципиальный человек и всегда за свой «базар» отвечает. Он, наверняка, решил доплыть до океана. Видимо, ему очень не понравились оригинальные рожи Дмитрия и Татьяны. Её братец Сева не замедлил подтвердить, что это так, а не иначе.

С большим трудом Шрек и Белоснежка сменили гнев на милость и уговорили молодых разбойников слезть с пышного клёна и принять участие в спуске на воду коровьих лепёшек на воду. Брат и сёстра бандитского пошиба сразу же увлеклись необычным занятием. От восторга, врямя от времени, Сева и Кира пускались в пляс. Ну, кто бы мог подумать, что жизнь таким вот образом можно запросто наполнить свежим, необычным содержанием.

Конечно же, Дмитрий и Таня были великими мастерами своего дела. Если Шрек бросал этот подручный, но остро необходимый влюблённой паре плывучий материал, производя при этом акробатический трюк под названием «сальто», то Белоснежка умело жонглировала «корабликами» и отправляла их на поверхность ручья.

Немного устав от увлекательных занятий, Сева облокотился на могучий ствол клёна и утвердительно сказал:

– Теперь моё жалкое существование, наконец-то, наполнилось смыслом. Я железно понял, для чего мне стоит жить!

– Грандиозно! – выразила свои эмоции Кира. – Никогда бы ни подумала, что в коровьих лепёшках заключается такая мощная магическая сила.

– Оставшиеся «кораблики» прибережём на вечер, – сказал Шрек. – Нам с Таней без них никак нельзя. Это для нас не только увлечение, но и серьёзный спорт.

– Мы довольно часто метаем их на поляне, как диски, – дополнила слова своего любимого Танюша, – бросаем их не только на дальность, но и в цель.

– А нам куда идти? – пригорюнился Сева. – До конца мы с лепёшками не оторвались. Да ведь и ограбления не получилось. Зря только время протарабанили, в унитаз слили.

В знак согласия с братом Кира закивала головой. С одной стороны – лепёшки из животной органики это здорово, но с другой… День оказался не продуктивным. Факт упрямый, что энцефалитный клещ.

В знак относительного уважения к новым знакомым, Дима и Таня присели с ними на давно упавший и полусгнивший телеграфный столб, чтобы минут пятнадцать ещё побеседовать, для приличия. Гости, всё-таки, а ни кто попало.

– Мы с Кирой, между делом, неделю тому назад коровьи лепёшки грамотно использовали, – откровенно признался Сева. – Было дело. Немного чисто наших «бабок» сорвали с приезжего.

– Но мы сделали это не наглым образом, – уточнила Кира. – Всё произошло строго по-культурному и даже лучше и шикарней.

– Как это? – Танюша выпучила свои фиолетовые глаза. – Что, значит, по-культурному?

– Да мы одному приезжему мужику, который постоянно изображает, строит из себя артиста-вокалиста, стихотворца и заодно музыканта, – пояснил Сева, – продали по-дешёвке, тысяч за сто целую связку коровьих лепёшек. Теперь понятно, что продешевили.

– Он бы, Сева, больше не дал, – сказала его сестра. – Он подарил нам всё, что у него при себе в кейсе имелось, вместе с его вместительной тарой.

– Если интересно, то мы всё обскажем конкретно и подробно, – предложил Сева. – Это ведь история о разнообразной пользе коровьих лепёшек. Они, получается, не только кораблики, но и многое другое.

Но куда же деваться от гостей? Дима и Таня решили послушать их рассказ. Может, для пользы дела он пригодится.

А получилось вот что. Приехал в Великие Ноги этот самый, в старые времена такой вот… популярный солист весьма и весьма с мутным сознанием вбил себе в голову, что он не только особенный, «сложный» гражданин, но и, к тому же, гений. В общем, умственная отсталость налицо. Так вот повлияли на него многочисленные телевизионные шоу, в которых он участвует.

Впрочем, уже в середине минувшего века таких «творцов» уважаемые господа и дамы не сотни создали, а тысячи. Видать, уже тогда готовились тамошнюю страну с ног на голову поставить и заодно, в содружестве с уголовными элементами, сделаться боярами и основательно заняться глобальным и активным грабежом… на законном основании. Надо сказать, что у них такой финт получился и пока ещё многое прокатывает. Есть, кому бандитов защищать от нападок обнищавших экстремистов.

Так вот, смышлёные Сева и Кира перед входом в сельскую гостиницу подошли к этому старику, вроде бы, по фамилии Одуревич, и синхронно и мило ему улыбнулись. Телохранителю его и, заодно как бы, творческому коллективу, в принципе, их неадекватный двуногий клочок от широкой и высокой кочки довольно мутных времён был до фонаря. Лишь бы нормальные денежки на карман капали, а там – и трава не расти.

Так, поглядывали со стороны и, может быть, даже порадовались, что их из ума выжившее, взлелеянное чмо имеет ещё кое-каких поклонников, якобы, своего искристого таланта. Не без этого ведь. Наблюдаются и такого рода странности. Народ у нас компанейский и сплоченный. Если какой-нибудь хмырь с трибуны или даже шёпотом назвал, к примеру, африканскую лягушку курским соловьём, то это можно считать массовым, общественным мнением.

Начнётся этакая, цепная реакция с гиками и криками «браво», хороводами, хлебом-солью и цветами типа тюльпанов. Если сказано каким-нибудь процветающим обмылком и при власти, что, к примеру, тот же Одуревич – свет в окне, то это от имени народа.

Правда, во многих других мирах почти точно так же происходит, и даже гораздо смешней. Поэтому каждый из жителей того своеобразного мира ещё не потерял свой шанс иметь собственное мнение и опираться, в основном, на него.

Подошли, значит, братишка и сестрёнка, молодые бандиты местного значения к Одуревичу, и Кира почти с открытой нежностью поинтересовалась у артиста:

– А как насчёт автографа, уважаемый? Что у нас в этом направлении получается?

– Мне, правда, как всегда, некогда и я, как обычно, гордый, – пояснил Одуревич. – Но, так уж и быть, давай, девушка, мне в руки какую-нибудь бумажку, и я на ней пусть не слишком охотно, но распишусь.

– Потому я печалюсь, – начала сокрушаться Кира, – что ты так ничего и не понял , блеющая голова. Ты должен взять у меня автограф и при этом за такое вот мое доброе отношение к тебе, пацан неопределённого возраста, как следует, заплатить, причём, наличными.

– Я что-то не совсем понимаю таких вот внезапных странностей, – выживший из ума уже в молодые годы старик Одуревич начал искать своими мутными глазами группу поддержки, которая уже давно бросила его на произвол судьбы. – Ты, конкретно, представительница глупого, третьесортного народа. А я, можно сказать, и есть вся ваша страна, которая очень скоро слиняет от всех вас рубеж, где всё толерантно процветает, даже мухоморы и приезжие крысы. Мне что-то непонятна такая постановка вопроса с твоей стороны.