– Хм, я сколько живу в Бладвуде, никогда не сталкивалась с невоспитанностью и несдержанностью местных, и мой муж тоже. Должно быть, вам почудилось.
– Едва ли угрозы о расправе можно принять за доброе гостеприимство. А вы вот совсем не похожи на ту неотесанную деревенщину.
– Поосторожнее со словами, молодой человек, – мистер Сильвер прищурил один глаз и, лукаво улыбнувшись, погрозил пальцем. – Жители поселения – одна большая семья, так уж повелось с давних пор. Они ничем не отличаются от нас, а мы – от них, и, услышь они вас сейчас, то непременно потребовали извинений.
У Смита возникло странное чувство: эти люди, с которыми он разделил пищу, отзывались о деревенских так, будто они с ними и правда были старыми добрыми друзьями или же имели родство, и без лишних раздумий защищали их от любых нападок. Но вот в чем была страннось: владелец харчевни упомянул о пожилой чете слишком прохладно и даже не сразу, точно никогда с ними не имел дел и вообще ни разу не видел.
– Но, к мою счастью, ни одного нет поблизости, – поспешил отшутится коммивояжёр.
– Однако не стоит озвучивать все, что придет на ум, иногда некоторым мыслям лучше оставаться всего лишь мыслями. И, к слову, жители были бы абсолютно правы, настояв на том, чтобы вы принесли свои извинения за оскорбление, – заметила миссис Сильвер, голос которой из мягкого вмиг превратился в начальственный, неприятно скрипучий, сухой, и Оскару показалось, что он выслушивает выговор от Роджерса-старшего. – Вы, мистер Смит, не здешний, и потому деревенские кажутся не такими, как в больших городах. Но уверяю, зла вам никто не желает, и уж тем более не причинит. Еще горячего молока?
Оскар кивнул и подвинул опустевшую чашку ближе к хозяйке дома. Сейчас, в окружении столь милых и открытых людей, спокойной и теплой обстановке, все больше и больше казалось, что он и впрямь напридумывал себе черт знает чего. Конечно, виной всему была дальняя и утомительная дорога, ужасная погода и такое же скверное настроение.
– Прошу прощения, а что за праздник такой вы все отмечаете? Видел, как украшено ваше поселение, – с неподдельным любопытством обратился Оскар к супругам после короткого неловкого молчания.
– Как! Вы что, ничего не знаете? Неужели никогда не слышали и не праздновали Самхейн?! Это же очень старинный праздник, его корни уходят в далекое прошлое. Здесь, в Бладвуде, чтят традиции и то, что перешло от предков, и мы с уважением относимся к древним праздникам.
– Особенно к Самхейну, – поддакнула Луиза, – ведь он завершает год, закрывает старую дверь и открывает новую, а между ними спрятано то, чему не позволено разгуливать по земле все прочие дни в году. Неужели не слыхали? У него много имен, например, Праздник яблок, Третий Праздник Урожая… или День усопших.
– Ах, это! Извините, я не слишком запоминаю названия чего-то там и не очень-то суеверен. И к этому… маскараду и чудачествам, – Оскар окинул столовую взглядом и развел руками, – не отношусь серьезно. Даже Рождество не всегда отмечаю и, как по мне, все это – глупая трата времени. Не хочу вас обидеть, но большей чепухи, чем рядиться непонятно во что и вырезать в овощах лица, сложно придумать. Вижу, и вы не удержались и нарядились в колдунью, – он глянул на наряд хозяйки, и тут же добавил. – Но выглядит он прекрасно.
– Помилуйте, это всего лишь платье, и я не в тех годах, чтобы рядиться в ведьм и всяких чертей, – рассмеялась хозяйка особняка, – своя личина всегда лучше. Да и к чему прятаться? Хотя в прежние времена, когда была еще совсем юной, не отказывала себе в этом, как и многие обитатели Бладвуда, правда, не так, как это делают сейчас. В основном мы надевали одежду наизнанку, менялись ей… Наши люди хоть и являются приверженцами старины и традиций, но, увы – со временем новшества дошли и до нас.
– Что не так уж и плохо, если посудить, но я бы, конечно, предпочел, чтобы все оставалось, как раньше, – Джонатан ощупал карманы и достал на свет небольшую курительную трубку. Набив ее табаком, он неспешно закурил и продолжил. – Например, чтобы две праздничные ночи горели фонари на погосте и на старой часовне. Или на полях вместо одного костра разжигали три, как было прежде. Моя давно уже почившая тетка просто обожала Самхейн, пожалуй, даже больше остальных, кого я знал. Она-то меня ребенком и учила всему, что связано с праздником, прививала уважение к традициям, за что ей бесконечно благодарен. Но и другие родственника, которые тоже уже давно лежат в земле, не отставали и всячески объясняли важность этого дня, правда, не так горячо и рьяно. Но, признаюсь, с годами я стал более рассеян и забывчив – память не та уж. Многое стал соблюдать менее строго, за что себя и упрекаю порой – нельзя же, в конце концов, позволять себе настолько непочтительно относиться к столько важным дням.
– Да будет тебе, не наговаривай на себя и не ворчи при нашем госте, иначе он решит, что мы – вечно чем-то недовольные старики, а разговаривать с такими просто невыносимо. Помнишь мою бабушку Мэйбл? Та еще штучка была, – Луиза не сдержалась и рассмеялась, прикрыв салфеткой рот. – Не хотела бы я стать, как она, и брюзжать по каждой мелочи.
Коммивояжёр неловко улыбнулся, глядя на увлеченных уже ушедшей куда-то в другое русло беседой хозяев дома, но тут же поспешил перевести внимание назад на угощения. Сейчас он почувствовал себя не в своей тарелке. Его не интересовали ни чужая родословная, ни то, как и чем тут занимались люди, чем жили, и уж тем более не заботило, какими стариками были владельцы особняка. Хотя все же успел про себя отметить то самое брюзжание, на которое сетовала миссис Сильвер.
– Не подумайте ничего такого, мистер Смит, и не сочтите за грубость, но у нас в Бладвуде уже бывали люди вроде вас, – Джонатан сложил руки в замок и пристально посмотрел на визитера.
– Торговцы? – нахмурился Оскар, посмотрев куда-то наверх, будто вспоминая что-то.
– Далекие от традиций и не разбирающиеся ни в чем, кроме денег и работы. Помнишь, милая, того нахального сбытчика старья? – хозяин повернулся к супруге.
– А как же! Пренеприятнейший тип с отвратительными манерами, и все время выпытывал, не хотим ли мы продать свой дом вместе с вещами, и еще такую цену оскорбительно низкую предлагал, как будто присмотрел старое корыто на рынке. Мне он сразу не понравился, и нечего его было на порог пускать.
– Зато какой из него получился незаменимый помощник. Могу поклясться, что он и сам от себя не ожидал такого.
– Многие не подозревают, на что они могут сгодиться, главное, помочь им понять это. После того приезжего, – Луиза вновь обратилась к агенту, – спустя несколько месяцев, как раз после Рождества, в Бладвуде объявился еще один городской плут, хоть и дорого одетый и надушенный, как королевская особа. Знаете, мистер Смит, здесь всякие люди живут, у каждого свои неприятности, тяготы, взгляды и воспитание, но все это пустяки и легко не замечать, но если дело касается чужаков, то спуску нахальству и наглости нельзя давать. Тот наглец, едва ступил на наш порог, стал расписывать, какая у него прибыльная фабрика древесины, и что он готов выкупить здешние леса, чтобы пустить его на доски. Вы только подумайте!
– О, да! Особенно ему приглянулись наши ельники. И надо же было об этом заявить как раз тогда, когда все праздновали Рождество, – возмутился мистер Сильвер и покачал головой. – Хозяевами деревни и прилегающих к ним земель являются потомки, то есть все жители, первых основателей Бладвуда, не удивительно, что он успел до нас наведаться к деревенским – тот прохвост выяснил о владениях до того, как явился сюда. Этот так называемый господин решил чуть ли не за бесценок прибрать к рукам наше богатство, а после – предложил местным работать на него чуть ли не за тарелку похлебки.
– Значит, дело было в деньгах?
– Помилуйте, разумеется, нет. Уж не знаем, как в большом мире, но в нашем маленьком и тесном никому в голову не взбредет предавать наследие предков ни за какие деньги. Был еще один пришлый, который рассуждал так же, как и вы, живя только нынешним днем и думая о материальном и о том, как сохранить свое теплое местечко в какой-то пыльной конторке.
