В этой книге собраны мои фантастические рассказы – очень разные и очень любимые, от магического реализма до фэнтези и даже хоррора. Здесь не будет сквозного сюжета и постоянных героев. Каждый текст – это отдельная маленькая история. Но их объединяет общая тема: в каждом рассказе герой столкнется с чем-то, что выбивается из привычной картины мира и переворачивает жизнь с ног на голову.

Всего в сборнике двенадцать рассказов, как месяцев в году.

Лето – пора сильных чувств и смелых поступков. Первая любовь нарушает все правила, в том числе законы магии ("Дневник желаний"). Подростки, которые родились и выросли в бункере, хотят выйти наружу и заново познакомиться с Землёй ("Кости старого мира"). Капитан крошечной крепости на границе страны готовится дать бой чудовищам из легенд ("Граница, что начертана кровью").

Осень – время перехода. Удлиняются тени, раньше садится солнце, оборотни бродят по дорожкам из жёлтых листьев. Что-то нехорошее завелось в автобусном парке – скрежет доносится из-под днища машин, а вчера, говорят, пропал механик ("Ржа"). К деревенской повитухе пришла за помощью лесная колдунья ("Ведьмино дитя"). Успешный бизнесмен видит в кошмарах, как рушится башня: скоро сбудется дурная примета ("Башня – аркан разрушения").

Зимой рассказывают сказки, холодные, как осколки льда. Хитрая ведьма ворует души влюблённых в неё мужчин ("Мастерица"). Вампиры, которые вместо крови питаются чувствами других людей, ходят по улицам, прячась в толпе ("Голод"). Злой мальчишка, убежав ночью из дома, натыкается на "неправильную" ёлочку, вокруг которой водят хоровод дети-зверята ("Мандарины").

Весна – обманчивая пора. Привычная реальность хрустит, как тонкий лёд под сапогами. Любопытная девочка спускается в секретную лабораторию, чтобы посмотреть, над каким проектом работает её мать ("Сто тысяч братиков"). Гуляя с собакой, студент натыкается на кладбище манекенов и его странного хозяина ("Химера"). Добрая старушка подбирает раненого бандита, который оказывается не тем, за кого себя выдаёт ("Турист").

"Колесо года" – это двенадцать дверей, за каждой из которых прячется интересная история.

Отец никогда не ходил на мои утренники. Танки из спичечных коробок, которые в детском саду клеят на 23 февраля, я отдавала дедушке или нашему соседу по даче. В первый класс меня вела одна мама. Она дергала меня за рукав пиджачка, сердилась и ругала цветочницу, которая продала нам плохой букет. Я давилась тихими слезами, прижимая к груди гладиолусы. Мама думала, я расстроена, потому что остальные дети, в отличие от меня, идут с обоими родителями, но я просто боялась её окриков и замечаний, сыпавшихся в тот день, как из рога изобилия.

Когда одноклассники расспрашивали меня про семью, я не знала, что говорить об отце. Дома даже не было его фотографий. У некоторых моих подруг родители развелись, но папы хотя бы забирали их на выходные или проводили с ними каникулы. Мой так не делал. Он не водил меня в кино, не учил кататься на роликах, не видел, как я выиграла математический конкурс для законченных ботаников. Даже выпускной прошел без него.

Мой отец вообще не был человеком.

Что я могу рассказать о нём? Он носит светло-серые костюмы в мелкую полоску. У него всегда аккуратно выбриты виски и безупречно завязан галстук. Он таскает с собой портфель-дипломат из чёрной кожи. Отец не курит. Не ест яичницу-глазунью, только омлет или болтушку. Чай пьет без сахара.

Он врывался в нашу с мамой жизнь раз в несколько лет. Задерживался на пару дней, а то и на целый месяц. Спал на раскладушке на кухне – мама не хотела стелить ему рядом с собой. Я его побаивалась, как какого-то неведомого зверя, повадки которого мне незнакомы. Смотрела в щель кухонной двери, как он копается в дипломате, с кем-то говорит по телефону или готовит себе гренки на газовой плите. Мама со временем смягчалась, оттаивала, начинала ужинать с ним за одним столом, звала вечером вместе смотреть сериал. Потом, когда он снова куда-то проваливался, она рыдала, или злилась, или затевала яростную уборку. Раскладушка отправлялась на балкон. Но я не огорчалась. Я знала, чтоотец в нашем доме гость, а не постоянный жилец, и не стремилась с ним познакомиться.

На мой двенадцатый день рождения он спросил, что я хотела бы получить в подарок.

– Всё, что захочешь. Конечно, в рамках разумного, – сказал он, усмехнувшись сухими, как у ящерицы, губами.

– Хочу какую-нибудь штуку, чтобы всегда понимать, правильно ли я поступаю. Чтобы знать, лучший ли я выбрала вариант.

Папа выглядел озадаченным.

– Правильно с позиции христианской морали? Или гуманизма?

Я опустила глаза. Я имела в виду совсем не это. Мой отец засмеялся.

– Ну, конечно, ты не про этические нормы. Как я сразу не догадался? Тебе хочется, чтобы жизнь складывалась самым выгодным и удобным образом, солнышко? Не упустить шанс, не потратить зря время?

– Вроде того, – неловко сказала я. В моей голове это звучало гораздо лучше.

– Думаю, у меня есть кое-что для тебя.

Папа щёлкнул замком дипломата и достал записную книжку. Обычный ежедневник с осенним пейзажем на обложке. Мне почти такой же подарили в школе за отличное окончание пятого класса.

– Безделушка, я такими пользуюсь, чтобы случайно не назначить встречу в дождь и не опоздать на поезд, – небрежно сказал отец, расписывая ручку на бумажной салфетке. – Напиши решение, в котором сомневаешься, так, будто это уже случилось. Как если бы ты вела дневник. Потом перелистни страницу, чтобы увидеть, к чему это приведёт.

Он протянул мне ручку и требовательно постучал пальцем по чистой странице ежедневника. Я замялась. У меня были планы, в которых я сомневалась, но я долго выбирала из них тот, которым готова поделиться с папой. Наконец, я поставила дату и коряво вывела: «Сегодня я покрасила волосы в чёрный цвет».

Это выглядело безобидно. Отец пожал плечами.

– Почему бы нет? Теперь пролистай книгу.

Я перевернула страницу и увидела несколько строк, написанных моим собственным почерком. Число стояло завтрашнее.

«Не хочу смотреть на себя в зеркало! Я теперь совсем уродка! Из-за чёрного цвета один придурок в столовой назвал меня готом, и все смеялись. Даже Игорь смеялся. А еще врал, что ему нравятся брюнетки. Ненавижу черный цвет! Ненавижу придурков! Ненавижу Игоря!»

– Здесь любое решение в какую-то гадость переворачивается? – мрачно спросила я. У меня от стыда горела шея.

– Нет, малышка. Просто тебе не пойдет черный цвет. Всё ещё хочешь краситься?

Если нет, зачеркивай.

Я стала торопливо закрашивать записи, пока вместо строк не остался чернильный квадрат. Мне не хотелось ничего объяснять отцу, но, к счастью, ему не пришло в голову спросить, кто такой Игорь и почему меня могут расстроить его слова.

– Есть несколько правил, – предупредил отец. – Учти, когда страницы закончатся, узнавать будущее ты уже не сможешь, даже если подошьешь новые листы. Не предсказывай судьбы других людей. Не мошенничай с лотерейными билетами – это не для обогащения придумано. Не пытайся просчитать и предотвратить катастрофы и войны. Используй ежедневник, чтобы жизнь была проще и веселее, но самые важные решения принимай без этой книжицы.

– Почему?

– Нехорошо, если твою судьбу будет решать кусок картона, верно?

Мне показалось, папа сейчас обнимет меня или поцелует в волосы, но он так этого и не сделал. Он просто прокашлялся, захлопнул дипломат и убрал его под раскладушку.

На следующий день отец, как всегда рано или поздно случалось, ушёл. Осталась его чашка с недопитым несладким чаем, аккуратно заправленная постель, бритвенный станок в ванной, мамины слёзы. Любить моего папу было всё равно, что любить снегопад.