– Нет, нет! – хором ответили охотники.

Последней к гостям вывели девушку, накрытую цветастым покрывалом.

– Может это она? – спросил отец.

– Может быть, – неуверенно ответил сват, – Надо бы на лицо её взглянуть.

– Ну это очень дорого будет стоить, – неуверенно начал хозяин, – Хватит ли у вашего охотника средства на это?

      Матушка Эгле толкнула меня локтем в бок. Я встал, достал из-за пазухи завязанную в узелок тряпицу, развернул её и с поклоном подал хозяину завёрнутую в нём кучку серебра.

Дравест еле заметным движением взвесил на руке свёрток и остался довольным.

– Сваха может пройти в девичью и взглянуть на девушку.

– Нет, так дело не пойдёт! – возмутился я, – Я сам должен убедится, что это та, которую мы ищем.

– Новы знаете, молодой охотник, что вам тогда придётся увести эту лисицу в свой дом.

– Если это не очередная подмена, то заберу хоть сейчас.

Отец девушки, немного подумав, согласно кивнул, и холопка сняла с девушки покрывало. Нашему взору открылась русоволосая головка, с волосами, заплетёнными в две длинные косы. Девушка стояла, опустив глаза долу.

– Очень трудно судить по затылку, она это или не она, – воспротивился я, – Я хотел бы на личико взглянуть.

– Вы хорошо подумали, молодой господин? – переспросила мать девушки.

– Да. – подтвердил я.

      Мать что-то шепнула на ухо девушке. Та медленно подняла голову и неуверенно взглянула на меня. У неё оказались огромные серые глаза, полуприкрытые густыми ресницами, правильный овал не очень красивого лица, курносый носик и пухленькие губки. На меня смотрела невзрачная серая мышка.

Я остался разочарованный увиденным, но отступать возможности уже не имелось. Я подошёл к девушке и глубоко поклонился ей. Затем я повернулся к отцу Эи и, ломая ритуал, объявил ему:

– Я Целав из селения Любоста желаю взять в жёны вашу дочь Эю.

Эя прикрыла лицо руками и убежала из комнаты. Все присутствующие в доме будто онемели от моих слов, так как я нарушил ритуал сватовства. Первым пришла в себя мать невесты. Она засуетилась, хлопнула в ладоши, и холопы стали быстро выносить и ставить на стол различные плошки и миски с закусками. Мой двоюродный брат Вездот тут же водрузил на пивные козлы бочонок с медовой брагой.

Кивком головы отец невесты отправил своих сыновей перетащить нашу лайбу в затон. Она до сих пор стояла у деревянного причала с вёслами в уключинах.

Что происходило во время нашего с Эей свадебного обряда, я помню урывками. Я находился словно во сне. Помню только как волхв селов водил нас несколько раз вокруг священного дуба. Был большой пир в селении невесты. Нам дали немного покушать, а всё остальное время мы сидели во главе стола и наблюдали, как гости ели, пили, пели песни и танцевали. Вернее, наблюдал я один, так как невеста весь вечер сидела, опустив голову и плакала. Большая часть песен звучала совсем не дружелюбно. Мои дружки и подружки весь вечер проводили песенные соревнования с молодыми парнями и девушками невестиной стороны, кто больше недостатков найдёт у противоборствующей стороны.

      С наступлением темноты нас с моей уже женой отвели в клеть, где нас ждало брачное ложе. Нам постелили на сене. Оно продолжало источать одуряющий запах прошлогоднего лета, но мне было не до него. Стесняясь каждого своего движения, Эя медленно разоблачалась, повернувшись ко мне спиной. Мне казалось, что это действо не закончится никогда.

      Рассмотреть хорошо свою жену я смог только утром. Она встретила меня ослепительной улыбкой и огромными серыми глазами, полными любви. Я притянул к себе жену и крепко поцеловал. Она ласковой ланью прильнула ко мне обнажённым телом, с жаром отвечая на мой поцелуй. Горячие поцелуи и горячее тело жены разбудили моё естество. Эя только пискнула, когда мы сплелись в единое целое. Эта некрасивая на вид и стеснительная девушка оказалась ласковой и раскрепощенной в постели. А я честно выполнил долг продолжателя рода.

После пяти дней пиршества в доме невесты вся компания перебралась в Любосты, и всё пошло по новой. Мы с Эей не имели право прикасаться к хмельному, но пищу потреблять разрешили.

      На пиршестве присутствовали ещё три пары счастливых глаз: матушки Эгле и родителей Эи. Они со счастливыми лицами смотрели, как хорошо всё сладилось у молодожёнов.

      Через пять дней, когда уехал последний гость, мы с Вездотом занялись подготовкой к торговому плаванию. Гонец ещё вчера приплыл с вестью, что караван из Кукейноса выходит в пятый день месяца Соков (апрель*). Как пояснила матушка, в Новен караван прибудет где-то десятого числа этого месяца. У нас оставалось менее пятнадцати дней, чтобы подготовить и загрузить нашу ладью. Все мои родичи и холопы разъехались по селениям и селищам сообщать о скором прибытии каравана.

Поздним вечером, отринув все хлопоты, я спешил к своей молодой жене, чтобы вновь утонуть в её огромных серых глазах, уткнуться носом в её пышные волосы, пахнущих травами, и замереть от лёгкого покусывания моего уха, любимого занятия моей жены.

      Сколько было слёз, когда две женщины: матушка Эгле и Эя провожали меня, стоя на причале. За прощальным завтраком жена сообщила мне, что она непраздна и будет ждать скорейшего возвращения мужа. Она знала, что наша ладья поплывёт до Киева и что ждать меня стоит не раньше весны следующего года.

      Караван, ведомый кормчими из местных, которые меняли друг друга чуть ли не каждые пятьдесят поприщ медленно поднимался на веслах вверх по течению, лавируя в узких проходах между многочисленными островами, обозначенными только верхушками деревьев, торчавших из высокой воды. Половодье скрывало все пороги и отмели, которыми изобиловала великая река от череды излучен, сменяющих друг друга на расстоянии более двух сотен поприщ вверх по течению от Новен и до Полоцка.

      В Полоцке караван разделился. Большая часть судов осталась в городе. После двухдневного отдыха моя ладья и ещё десяток однодревок поплыли дальше, в сторону Витебска.

      До этого я никогда не ходил дальше Полоцка, поэтому с интересом обозревал окрестности. В отличие от латгальцев, которые редко селились на берегах рек и предпочитали прятать свои селения за стенами глухого леса, полочане оседлали высокие холмы на берегу Двины, как здесь местные жители называли нашу Даугову. Селища, как правило, окружал высокий тын, сооружённый из жердей с заострёнными концами. Высокая ограда из заострённых брёвен окружали более крупные поселения – городища, которых немало повстречалось на пути к Витебску.

      Местные жители встречали наш караван на небольших ладьях и лодках. Они предлагали нам мясо, сыр, рыбу, молоко, медовуху, свежие караваи хлеба. Ремесленники предлагали свои товары: горшки, миски, плошки, изделия из железа, льняные ткани и пряжу. Нам с Вездотом даже удалось прикупить за серебро недорого два сорока собольих и куньих шкурок и с десяток свёртков льняной ткани.