– А зачем тогда ты хотел убить меня? – прошептал я.

– Я думал, что это зверь пробирается сквозь ёлки, – пояснило лицо и через секунду спросило. – Ты можешь идти?

– Попробую, – неуверенно заявил я. – Помоги мне встать.

Парень, назвавшийся моим двоюродным братом, помог мне встать. Меня повело в сторону, и я завалился бы на бок, если бы паренёк не удержал меня за пояс.

– Давай я помогу тебе дойти до дома, – предложил он.

Поселение не походило на моё родное абсолютно. На небольшой опушке, окружённой сплошной стеной леса сиротливо ютилось чуть больше десятка деревянных строений.

– Где мы? – прохрипел я, едва ворочая сухим от жажды языком.

– Как где?! – удивлённо воскликнул мой спутник. – В селении Любосты, где же ещё?!

      Сил удивляться не осталось и я, бережно поддерживаемый парнем, был доведён до большого длинного бревенчатого дома. Когда мы приблизились к порогу, из хаты выскочила немолодая женщина и охая, и стеная помогла ввести меня внутрь дома. Там меня, впавшего в полуобморочное состояние, усадили на лавку возле окна. Приготовив в деревянном ковшике какой-то раствор, она аккуратно промыла рану. От каждого прикосновения к ссадине, я вздрагивал, но терпел, стиснув зубы.

Прибежал мой двоюродный брат, посланный женщиной за подорожником. Она тщательно помыла принесённые зелёные листики, обложила ими рану и плотно обмотала вокруг моей головы полоску льняной ткани. Затем меня раздели до исподнего и положили на широкую лавку, споро застеленную хозяйкой. Спустя несколько минут я забылся тревожным сном.

      Я не знаю сколько проспал. Лишь помню, что мой сон прерывали и давали мне выпить очень горький настой. И я вновь проваливался в сон.

Проснулся я, когда на улице ещё было светло, или уже было светло. Услышав мою возню на лавке, в спальную часть дома вошла всё та же женщина. Она напоила меня настоем, села на соседнюю лавку и внимательно уставилась на меня.

– Кто ты, чужак? – настороженно спросила она. – Как тебя зовут? Откуда ты родом?

– Я Целав из селения Любосты, что находится в тридцати поприщах от Новенского городища.

– Ты лжёшь, чужак, – очень спокойно заявила женщина. – Ты очень похож на моего среднего сына Целава. Просто копия, но ты – не мой сын. Зачем ты выдаёшь себя за моего мальчика?

– Но я действительно Целав из селения Любосты, сын Ужвалда.

Я заметил, как вздрогнула женщина, при упоминании имени моего отца и помолчав минутку, продолжил:

– Мою мать зовут Лиепа. У меня ещё есть два брата: старший Вилк и младший Дарбеслав, а также сестра Тия. Я тот, за кого себя выдаю. Я Целав из селения Любосты.

– Мне вчера принесли весть, что мои сыновья: Ант, Целав и Кришт, спускавшиеся на лодке вниз по Ликснянке, погибли, разодранные медведицей. – после небольшой паузы сообщила хозяйка дома. – Мои мальчики были очень храбрыми, но Целав и Кришт были ещё слишком молодыми, чтобы помочь Анту справиться с медведицей, защищавших своих медвежат. Зачем мои сыновья причалили к тому пустынному берегу и что не поделили с хозяйкой леса, я не знаю. Они мертвы и ничего сказать не могут. Добрые люди обнаружили и похоронили останки Анта и Кришта там же, на высоком берегу речки. Тело Целава не нашли. Люди осмотрели место трагедии и предложили, что раненый или убитый Целав мог упасть в воду, а его тело унесло течением.

– Я знаю это место, – неожиданно для себя ляпнул я и тут же спохватился.

– Откуда ты знаешь то место, если моих мальчиков только два дня назад там похоронили.

– Мне отец показал то место, и мы всякий раз останавливались возле их могил, чтобы отдать дань Велису и памяти наших предков.

Женщина опять внимательно посмотрела на меня и неожиданно спросила:

– Ты пришёл оттуда?

– Откуда, оттуда? – переспросил я, не поняв вопроса.

– Из-за Врат, – пояснила женщина.

– Да, а как вы додумались до этого?

– Вездот рассказал, что нашёл тебя недалеко от входа в подземелье. Мой муж, когда был почти при смерти после боя с литваками, посвятил меня в тайну Врат и наказал передать эти знания старшему сыну. Он пересказал мне предание своих пращуров – хранителей, что Врата ведут в другие мира, которые могут находиться как в прошлом, так и в грядущем. Но слава Маре, мой Ужвалд выжил и сам посвятил среднего сына Целава в сан Хранителя Врат. – растолковала хозяйка, – Ты мог знать о могиле моих детей, только если пришёл с той стороны из грядущего времени.

– Да, я оттуда, – подтвердил я. – А в какое лето, месяц и день я попал?

– Как считают криевские попы, то сейчас 6621-е (1113 год**) лето. По счёту латгольцев, сейчас 814-е лето после Великого исхода. А по исчислению нашего рода, 2158 круг Солнца. А сейчас 14-й день месяца Весны (март**), – ответила женщина.

– А вы разве не латгольского племени? – переспросил я, озадаченный тем, что летоисчисление рода хозяйки дома отличается от латгальского.

– Нет, – растолковала она, – Наш род берёт своё начало от Корлиса Врачевателя сына Медведя.

– А кто это? – поинтересовался я.

– Как гласит предание, он возник ниоткуда в нашей округе и первое время жил в развалинах Древнего города. Он имел славу колдуна – целителя и мог поднять на ноги даже безнадёжных больных и израненных воинов. Корлис Врачеватель или Карл сын Бера, как он сам себя называл, прожил более ста тридцати зим и оставил после себя большое потомство. Его сын Роба и основал наше селище, а все его жители – близкие друг другу родственники. Он же приучил своих родственников вести счёт лет, почему-то, от 1942 года. Что значит эта дата никто уже не помнит.

– Да! В моём времени уже никто не помнит этой легенды! И летоисчисление мы ведём только от сотворения мира! – удивлённо воскликнул я. – А как долго я пролежал в беспамятстве? – немного заплетающимся языком спросил я.

– Только один день и одну ночь! – с удивлением в голосе ответила женщина и добавила. – Это очень мало при такой ране.

– А как вас звать? – поинтересовался я.

– Зови меня матушка, матушка Эгле, – немного подумав, ответила она. – Да, а из которого лета ты пришёл?

– Из лета 6721-го (1213**).

      Эгле замолчала и стала что-то считать, бормоча и загибая пальцы. Спустя несколько минут она вновь повернулась и заявила:

– Выходит, что ты – мой внук в пятом поколении

После долгой беседы у меня не осталось сил сопротивляться, и я только кивнул в знак согласия. Хозяйка дома, увидев моё состояние сильной усталости, поправила у меня под головой подушку и ласково вымолвила: