Но потом жизнедеятельность замедлилась. Для сохранения здоровья граждан был введён щадящий режим дня: рабочее время сократили с восьми часов до пяти; взрослым разрешили отдыхать два часа после обеда, а школьникам – три; в свободное время кеплерградовцам было рекомендовано воздерживаться от тяжёлых нагрузок и подвижных игр.

От сокращённого рабочего дня промышленность забуксовала и стала осиливать только треть прежнего годового объёма. Товары не поспевали в магазины. Удивительно, но горожане не расстроились. Кто-то сказал, что маринованный albus navis надоел до тошноты, и ничего страшного не случится, если он попадёт на прилавки на два дня позже.

Яскула поднялся по ступенькам на крыльцо лечебницы. За стеклянной дверью неспешно двигались силуэты его коллег.

Больные ещё не успели прийти. В какой-то степени работа врачей на Кеплере упростилась: фантастически стерильная обстановка избавила их от многих тяжелых болезней. За десять лет не было ни одной случая инфекционного заболевания.

В регистратуре никого не было. Медсёстры сидели в процедурном, мазали трескавшиеся руки кремами и втирали в ногти какие-то бальзамы, чтобы те не ломались.

Кабинет главврача оказался открытым. Николай Сергеевич приятно удивился: главврач был постоянно в разъездах. Он посещал разные химпредприятия, общался с химиками и пытался наладить синтез витамина В12 искусственно и с его помощью лечить В12-дефицинтную анемию – самую опасную из трёх.

Яскула постучался в дверь.

– Дмитрий Михайлович, можно войти?

– Да-да, Николай Сергеевич, входите.

Главврач сидел за столом и писал.

– Присаживайтесь, – он вытянул руку вперёд и показал на стул.

– Я только на минуту. Давно вас не видел, хотел узнать, как продвигается ваша работа?

Главврач отложил письмо.

– Плохо, очень плохо, – вздохнул он. – Ничего не получается. Слишком сложный процесс. Много стадий. На Кеплере нельзя их все воспроизвести. Не хватает ни реагентов, ни оборудования.

– Жаль.

Правая рука Дмитрия Михайловича вдруг дёрнулась, и главврач стал её мять.

– Немеет? – спросил Яскула.

– Да, писать совсем не даёт.

– А вы массажи делаете?

– Только ими и спасаюсь.

– Однажды один пациент на приёме сказал мне, будто бы врачи не болеют.

– И что вы ему ответили?

– Я сказал: болеют, ещё как! Только лечиться ходят на работу. Вот такой, вот, парадокс!

– Хе-хе, верно!

Проходя мимо детской комнаты педиатрического отделения, Яскула всегда прибавлял шаг. Ему, любящему детей, ужасно больно было смотреть, как малыши с худыми ручонками и большими головками на тоненьких шеях вместо того, чтобы рисовать мелками, грызут их и постоянно просят пить.

В кабинете Николая Сергеевича уже ждала медсестра.

– Сколько у нас сегодня больных?

– Всего одиннадцать, – женщина передала доктору карточки. Яскула принялся их разбирать:

– Так, Савельев, скорее всего, снова придёт за рецептом на снотворное. У Емельяновой тахикардия. ЭКГ готова?

Медсестра протянула бумажную ленту. Яскула подклеил её в карточку и перешёл к следующей:

– У Спицина аллергия. Анализ крови? Ага, вот он. Иммуноглобулин Е… Раньше ко мне выстраивались очереди, а сейчас – тишина.

– Слава Богу! Сколько мы выслушали оскорблений! Как только нас ни обзывали, какой только грязью ни поливали! Трясли с нас несуществующие лекарства, говорили, что мы прячем мясо в подвале и вообще состоим в масонском заговоре!

– Люди ждали от нас помощи – мы им этой помощи не оказали. В итоге они разуверились в медицине, понавыдумывали домашних способов бороться с недугом и обращаются к нам, к сожалению, только тогда, когда домашние рецепты либо не работают, либо делают ещё хуже.

– Ой, мне такой случай забавный вспомнился! Я рассказывала вам про пациента Крышкина?

– Нет. Будьте добры, просветите.

– Ох, дурак – дураком! У него две недели запор – живот барабаном, – а он пьёт мочу, потому что, знаете ли, так лечилась его бабушка, которая дожила до девяносто пяти лет! В конце концов от запора у него случилось отравление, температура под сорок, его везут к нам. Он бредит про какие-то «миазмы в кишках» и просит нас их удалить. Мы тащим его в процедурную на клизму. Он вырывается и орёт: «Вы сборище бездарей! Я сказал вам вырезать мне миазмы! Куда вы меня тащите? Живодёры! Я вас засужу! Вы все сядете!». Ну, мы взяли зонд. Один конец – задний проход, другой подцепили к крану и открыли воду.

– Прошли «миазмы»? – со смешком поинтересовался Яскула.

– Как рукой сняло, – медсестра плавно провела рукой по воздуху.

–Эх, если бы всем можно было помочь клизмой!

Но только врачам дано видеть и понимать, как наряду с относительно безобидными симптомами анемии спокойно соседствуют смертельно опасные.

Восемь месяцев назад, когда Яскула дежурил в «скорой», ему привезли девочку-подростка с высокой температурой, рвотой и мышечными судорогами. На первый взгляд признаки менингита. Девочку отвезли в реанимацию, взяли анализы и срочно принялись лечить рвоту и судороги. Но анализы менингит не показали, рвота и судороги не прекращались. Яскула ломал голову, а тем временем девочке становилось всё хуже: давление падало. Наверное, Николай Сергеевич никогда бы не узнал, что случилось с его пациенткой, если бы после трёх часов тщетных попыток стабилизировать больную не ворвался главврач со словами:

– Николай Сергеевич, пожалуйста, уступите мне место! Я хочу кое-что проверить!

Яскула подвинулся. Дмитрий Михайлович поднял голову девочки и наклонил к её груди. Вдруг ноги больной, лежащей без сознания, сами по себе согнулись в коленях. Главврач опустил голову – ноги выпрямились. Яскула ничего не понимал. Главврач согнул правую ногу девочки – левая нога плавно, будто была привязана к правой, согнулась вслед.

– У девочки анемическая кома, – сказал Дмитрий Михайлович. – Очень редкая патология.

– Как её лечить?

– В наших условиях никак, – покачал головой главврач, – ребёнка спасёт только витамин В12. Мои соболезнования.

Менее чем через сутки пациентка скончалась, и Яскула потом ещё долго переживал.

В десять часов на приём явился Спицын.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Николай Сергеевич.

– Чихаю, доктор. Нос заложен, – Спицын высморкался. – Ещё сыпь какая-то появилась. Чешется.

– Сыпь? Давайте посмотрим. Проходите за ширму и раздевайтесь, – Яскула надел перчатки.

Спицын снял кофту:

– Вот, доктор, на животе сбоку и подмышками.

– Хорошо, поднимите руки.

Спицын сделал, как ему велели. Ожидая обнаружить мелкие розовые пятнышки, Яскула насторожился при виде ярко-красных папиллом с гнойным содержимым, кучковавшихся на увеличенных лимфоузлах.

– Опустите руки и откройте рот.

Спицын высунул язык. Николай Сергеевич посветил фонариком на покрытые белым налётом миндалины.

– Скажите, у вас горло не болит?

– Першит, доктор. Но что поделать – я аллергик. Я нас, аллергиков, всегда першит в горле.

– Одевайтесь, – Ясула вышел из-за ширмы. – Выпишите Спицыну направление на госпитализацию в инфекционное отделение, – сказал он медсестре.

Женщина несколько удивилась.

– В инфекционное отделение? Что со мной доктор? Вы меня пугаете! – пробубнил Спицын, натягивая через голову свитер.

– Одевайтесь и выходите. Я сейчас вам всё объясню. Спицын вышел и, напяливая на хожу очки, сел на стул.

– Я думаю, вы подхватили инфекцию, – серьёзно сообщил Яскула. – Какую точно, сказать не могу. Нужно сдать анализы. Если инфекция действительно есть, вы можете заразить других, пока мы ждём результатов. Поэтому денька два вы посидите на карантине.

– Доктор, а если ничего не будет?

– Тогда я сразу вас выпишу.

Спицын успокоился. За десять лет он ни разу не болел гриппом или простудой и был уверен, что сейчас он тоже здоров и доктор напрасно волнуется. Больной взял направление, позвонил жене, чтобы та привезла ему вещи, и в сопровождении медсестры пошёл в палату.