Ши Юн пожал плечами, ему не хотелось объяснять Ван Лин, как мал его резерв для такой техники. Но до нужного места ещё надо добраться, возможно, по дороге удастся встретить источник природной ци и улучшить навыки. Если б он мог вспомнить, где находилась пещера с тёплым светом, в которой он переночевал, когда бежал из дома. Увы, для этого надо понять, с какой стороны его полумёртвого выбросили из монастыря и в какую сторону потом Ши Юн полз вслепую, воя от боли. Раздался шелест кустов, и порыв воздуха донёс до Ши Юна запах шерсти лиса.

– Ну вот, и снова я готов в путь. В дорогу собираться мне не придётся. До фуфу я встретил банду разбойников, они отобрали все мои вещи, хорошо, хоть халат и жизнь оставили, – сказал Хун Синь.

– Похоже, семь богов удачи не балуют тебя своим вниманием, – заметила Лин.

Они покинули стоянку фуфу и двинулись в путь по горному ущелью, до Синего города оставалось пару дней пути. Втроём они двигались медленнее. Маленький толстячок-учёный постоянно отставал, он пыхтел и двигался так громко, что заглушал все остальные звуки. Юну пришлось снять повязку с носа, чтобы не пропустить нападение чудовищ или той банды, что ограбила Хун Синя. Ши Юн никогда не убивал людей и надеялся, что не придётся. Он не мечтал стать воином в детстве, но не сопротивлялся, когда учитель начал его тренировать, понимал, что по-другому не выжить и что ему оказана великая честь – стать учеником такого мастера. Сейчас Ши Юна мучила мысль: если удастся видеть мир через ци, сможет ли он сам читать свитки? Если да, то есть надежда поступить в академию и стать учёным, таким, как Хун Синь. Молчавшая всю дорогу Лин вдруг хмыкнула и сказала:

– Если устроимся в Золотом городе, то будем зарабатывать хорошие деньги. Я каждый день буду есть свинину. А потом накоплю и куплю себе усадьбу в красивом месте, много нарядов с золотым шитьём. Буду ездить в позолоченном паланкине по городу. А ещё я поеду в Красный город, найду дом своей мачехи и швырну ей деньги в лицо! Хотя нет! Этой твари я швырну в лицо горсть свежего навоза, а потом подпалю её халупу!

Ван Лин расхохоталась.

– Вы очень кровожадная дама. Ваш путь оказался не так уж и плох, стоит ли за это мстить? – сказал Хун Синь.

Ши Юн знал, как часто плакала Ван Лин, скучая по братьям и сёстрам, и как страдала потом, когда поняла, что без рук у неё один шанс выжить – это стать воином. Когда ей было тринадцать, Ван Лин рассказывала Юну свою любимую сказку о верном сердце Мын Цзян-нюй. О девушке из тыквы, которая навсегда отдала сердце простому каменщику и, отказав в любви императору, прыгнула в погребальный огонь. Юн понимал, что о такой же любви мечтает и сама Ван Лин, о жизни с мужем и детях, о том, что недоступно бродячему воину.

– О, это будет не месть, а воздаяние за её грехи. А если мои братья и сёстры не выжили, то я привяжу эту дрянь к хвосту лошади и протащу по всему Красному городу.

«Благородный человек не помнит старого зла», – написал Ши Юн.

– Да конечно. Значит, встреть ты тех, кто лишил тебя глаз и языка, поздороваешься и пойдёшь дальше? Уверен, что это будет из-за благородства, а не из-за того, что ты просто трусишка? Но не переживай, мне тоже есть что им предъявить, отомщу за нас обоих.

– Кто же вас лишил языка и глаз, господин? – спросил Хун Синь.

«Слишком долго писать. Расскажите лучше, что вы изучаете в академии?»

– Да, печально, что вам приходится так общаться, и я ничем в этом случае не могу помочь. В нашей академии мы изучаем Юань-ци – наследственную энергию. Исследование спонсирует наместник Золотого города, он уже пожилой человек и очень хочет узнать, как не исчерпать свою Юань-ци слишком быстро и продлить жизнь. Я надеялся, что ваш учитель даст новые сведения в этом вопросе.

– Не вижу ничего хорошего в вечной жизни, скучно. Лучше я совершу много подвигов и быстро умру, чем уподоблюсь замшелому камню и проведу сотню лет, медитируя, – сказала Ван Лин.

– Вы пока слишком молоды, чтобы думать о таких вещах. Жизнь только началась, и вы ничего толком не видели в ней. В мире есть не только боль, страдания и занудное обучение. Думаю, Золотой город поразит вас в самое сердце. Одной жизни не хватит, чтобы увидеть все его красоты и изведать все развлечения.

– Ты, похоже, любитель выпить и домов удовольствий, как мой покойный отец, – хмыкнула Ван Лин.

По насупленному пыхтению Хун Синя стало понятно, что она его обидела. Пусть привыкает, Ван Лин даже учителю говорила всё, о чём думала, за что часто получала розгами или бамбуковой палкой.

«Не обижайся на неё, собака, которая кусает, зубы не скалит».

– Я вижу, что ты пишешь. Да я тебе сейчас покажу собаку!

– Давайте привал устроим, очень ноги устали. Смотрите, какая полянка милая, – прервал начинающуюся ссору Хун Синь.

Слышно было, как журчит ручей. Юн Шин принюхался, пахло водой, клёнами и прогретой солнцем землёй. И правда давно пора поужинать и устраиваться на ночлег. Для Ши Юна нет разницы в темноте или на свету идти, но зрячим ночью в горах лучше не бродить. Хун Синь помог собрать валежник для костра. Костёр разожгла Лин, она владела слабеньким даром огня. Вначале учитель пытался обучить Ван Лин манипуляциям с воздухом, полезным для того, у кого нет рук, но упражнения не дали результата, однако очередная попытка разблокировала дар огня. Лин может вызывать языки пламени, но забывает об этом в бою, бросаясь сразу резать противника клинками. Костёр разгорелся, потянуло дымком и смолой. Юн сел поближе к огню, чувствуя горячие касания на руках и коленях, а по спине пополз холод осеннего вечера.

– Расселся, думаешь, кто-то сварит рис за тебя? Я могу только тофу порезать и зелень.

«Не осталось ляпли?»

– Да у тебя брюхо без дна. Ты же сам лапшу сожрал ещё утром. Вари рис, а то наш спасённый в слюне захлебнётся. Похоже, он ничего не ел давно.

– О, не стоит за меня переживать, мэймэй, – сказал Хун Синь.

Костёр вспыхнул сильнее, заставив Ши Юна подскочить. Лязгнули, выдвигаясь, клинки, Ван Лин терпеть не могла, когда её называют маленькой девочкой.

– Я бы мог сам сварить рис. Я неплохо готовлю, так говорят. Что-то у нас костёр сильно разгорелся, надо, чтобы прогорел, а то рис испортим, – продолжил Хун Синь, не заметивший ярость собеседницы.

– Я порежу тофу, – буркнула Ван Лин. – И слушай, толстяк, не смей называть меня девочкой. Я воин! Я бы задала тебе трёпку, но бить безоружного слабака не в моих правилах.

Ван Лин выдохнула и достала из заплечной корзины мешочек с рисом. Хун Синь действительно оказался хорошим поваром, рис он сварил идеально. Костёр догорал, на землю постелили одеяла, дежурить решили по очереди, да и лечь спать втроём на два одеяла сложно, к тому же места вокруг дикие. Вдалеке завыли волки, над ухом противно гудели комары, которых плохо отгоняла тлеющая на углях сосновая ветка. Ночь прошла спокойно, во время дежурства Ши Юн слышал возню и шаги вокруг лагеря, но из кустов так никто не появился.

Завтрак снова готовил Хун Синь, негласно назначенный поваром. Ши Юн сходил на охоту и воздушным арканом поймал пару зайцев и трёх куропаток. Обед обещал быть вкусным. Сегодня было прохладнее, скоро ночевать в горах на земле станет слишком холодно. Надо поскорее добраться до обжитых мест и дальше путешествовать с комфортом. В этот раз Хун Синь шёл бодрее, а потом догнал Ван Лин и спросил:

– Молодая госпожа, разрешите порадовать вас пением? Мы так скучно идём, вот увидите, что с песней дорога покажется короче.

– Ты ещё и певец? – усмехнулась Ван Лин.

– Я люблю петь, иногда меня хвалят.

– Ну, что ж, скромник, пой. Я уже так привыкла жить без разговоров и песен, что и не помню, как люди поют.

Хун Синь прочистил горло и затянул песню довольно приятным низким голосом, больше похожим на мурлыканье большого кота.