Вскоре пилот наткнулся на ещё одни останки. На этот раз – человеческие! Скелет неизвестного предшественника лежал у подножия склона: над песком проступали только крупные его кости и верхушка черепа. Между выбеленных рёбер торчала какая-то серая ветошь, но, при попытке Глеба очистить её от песка, та рассыпалась в пыль. Землянин опустился рядом, не в силах оторвать взгляд от страшной находки…
У людей молодых и здоровых своеобразное отношение к смерти: она как бы есть, но её как бы и нет. Глеб лишь сейчас осознал весь ужас своего положения, ведь ни мёртвый чужой корабль, ни останки странного существа не произвели на него такого гнетущего впечатления, как скелет соплеменника! Этого несчастного здесь тоже когда-то забыли и бросили, не пришли за ним, не помогли. Пилот смотрел в пустые глазницы черепа и видел как в их черноте гаснут мечты о дальнем космосе и о новых планетных системах, которые назовут его, Глеба, именем.
«Это ж надо, первый же не учебный полёт закончился нештаткой! – пожалел сам себя Глеб и горько пошутил вдогонку: – И никто не узнает, где могилка его».
И действительно, что же тогда стряслось? Их «Пегас», конечно, был видавшим виды транспортником, но не настолько уж старым, чтобы «дать течь» в трёх десятках астрономических единиц от ближайшей ремонтной базы. Может, виной тому стал метеорит? Но столкновения Глеб точно не помнил. Впрочем, бортовые компенсаторы могли погасить удар… Атака неведомых врагов? Откуда они могли взяться? И почему не сработала охранная система «Пегаса»?
Вопросы без ответов роились в голове Глеба, чем немного отвлекали его от упаднических мыслей. Нужно было ещё чем-то занять руки, и пилот прогрёб в песке продолговатую яму на том месте, где только что сидел. В эту рукотворную траншею он аккуратно переложил человеческие останки. Кости оказались очень лёгкими, почти невесомыми, словно бы этот мир забрал из них всё, что только смог. Рядом в песке ещё обнаружились коричневатые ошмётки, по всей видимости, от одежды или от обуви, но по ним было решительно невозможно пролить свет на судьбу несчастного.
«Ну вот, теперь у меня есть своё кладбище. Только могилки проведывать не удобно из-за большого разброса по площади», – продолжил шутить про себя землянин, хотя от бессилия ему хотелось выть. Глеб и вправду чуть было не закричал, но в последний момент сдержался, и не выплеснувшиеся вовремя эмоции тотчас переродились в свинцовую угрюмость. Пилот встал, стряхнул из складок скафандра песок и пошагал дальше, насилу давя подошвами чужую землю.
«Где-то должны быть его вещи. Скафандр там, шлем или какой-никакой походный инвентарь. Не мог же он умереть как голый человек на голой земле?! – так размышлял Глеб, пока до него не дошло, что он смотрит на судьбу покойного исключительно под углом своей собственной истории: – А что если он сюда вообще не прилетал? Что если эта планета для него родная, и он никакой не пилот, а просто турист, отставший в горах от группы?.. Или всё же он солдат, который пал на войне с теми странными карликами? Нет, для войны тут слишком мало трупов. Скорее уж здесь имела место дуэль. Правда, непонятно кто из неё вышел победителем, ведь обоих в итоге убило время».
Пытаясь понять природу этих двух смертей, Глеб снова загнал себя в логический тупик, но, с другой стороны, он сделал простой и очень обнадёживающий вывод: там, где есть человеческие останки, там должны быть и люди!
Дыра в небесах
Гористая полоса закончилась, уступив место очередной равнине. Только теперь это песчаное море изредка разрывалось довольно крупными каменными островками. На каждом таком скальном выступе можно было спокойно посадить шлюп, а на некоторых хватило бы места и для загадочного «ромба» с сумеречной полосы.
Глеб спрыгнул с края каменного перешейка и по щиколотки увяз в песке, который здесь был рыхлее того, что лежал в проходах между гор. Конечно, сказалась ещё и выросшая полезная нагрузка у путника: перед выходом на равнину землянин основательно пополнил запасы питьевой воды, задействовав не только основную ёмкость и фляжку, но и освободившиеся пищевые контейнеры.
Приноравливаясь к податливому грунту, Глеб сделал несколько шагов по направлению к намеченному ориентиру – ближайшему каменному островку. Но тут стало происходить что-то невообразимое. В воздухе словно запели тысячи тончайших невидимых струн. Их звук стал проникать прямо в мозг, и Глебу почудилось, что каждая клеточка его тела сейчас вибрирует, пытаясь подобрать заданную этими струнами волну. Он будто сам стал некой частотно-волновой переменной. Пилот не мог уже пошевелить ни рукой, ни ногой, ни головой, и животный ужас стал приступами паники накатывать на его сознание. Но как только тело Глеба вошло в резонанс с внешним колебанием, то звук невидимых струн исчез, а вместе с ним ушёл и безотчётный страх.
Мир стал до головокружения чётким и резким. Это состояние длилось ничтожно малое время, но своими донельзя обострившимися чувствами Глеб смог его зафиксировать, смог удержать картинку в голове. А потом эта картинка разом распалась на мириады мельчайших треугольников. Как будто огромное стекло, через которое ты смотришь на мир, в момент треснуло от одного выверенного удара иглой, что пришёлся в самую слабую точку прозрачного полотна.
Теперь уже эти бесчисленные треугольники стали мерцать и дрожать на своих местах, как только что вибрировало тело землянина. Их колебательная активность всё нарастала и нарастала. Когда мерцание треугольников достигло пика, они стали чернеть, и Глеб вспомнил рассказы опытных звездолётчиков про то, что у глубокого чёрного цвета есть множество различаемых оттенков. Теперь он всё это видел сам.
Хоть кругом был только калейдоскоп из яркого и пёстрого мрака, Глеб отчётливо осознавал, что стоит сейчас на песчаной равнине неизвестной планеты. Но при этом он каким-то другим чувством понимал, что находится в данный момент везде – в каждой существующей точке пространства и времени. Словно вся масса и энергия мироздания снова собираются в некую сингулярность, и ждут только его, Глеба, как последний недостающий компонент. И в этот миг землянин ощутил такой восторг, с которым по силе не могло сравниться ни какое плотское, душевное или интеллектуальное наслаждение. Это было сродни постижению смысла жизни – смысла, который не нужно ни описывать, ни объяснять!
Как всегда, всё необычное имеет свойство быстро заканчиваться. Напряжение, пронизывающее окружающий мир, разом спало. Исчезли и треугольники, и их завораживающая чёрная палитра. Вернулись цвета былые: серый у неба, желтоватый у песка и бурый у скал. Вся картинка как-то потускнела и съёжилась, будто бы у глаз Глеба, как у оптического прибора, снизили в настройках разрешающую и цветопередающую способности.
Как вкопанный Глеб стоял на месте ещё какое-то время, пока у него нестерпимо не заныло под ложечкой. Пилот сел прямо на песок и, без всякого зазрения совести, совершил незапланированный перекус. Еда показалась Глебу совершенно безвкусной, зато желудок, получив заправку, успокоился и занялся своим непосредственным делом.
Мозг же землянина тщетно пытался переварить происшедшее и дать тому хоть какое-то объяснение. Конечно, в академии Глеб изучал и космологию, и астрофизику, но там при подготовке пилотов гораздо больше внимания уделялось развитию навыков управления кораблями основных типов, а также психофизиологической устойчивости курсантов. Пилот ведь совсем не физик-теоретик, создающий по новой модели мультивселенной на дню. Нет, он практик, от умелых действий которого зависят жизнь экипажа и пассажиров, правильность маршрута, сохранность груза и так далее по инструкции. Вот и сейчас память Глеба выдавала лишь шаблонные ассоциации на то, чему возможно ещё не было определения ни в одном учебнике космологии.
Каждой твари по паре
Так уж устроен человек, что когда его знания и ум никак не могут объяснить случившееся, то психика рано или поздно запустит внутренние защитные механизмы. И это приведёт к тому, что дальнейшие мысли и действия в области НЕПОНЯТОГО начнут отторгаться, вызывая лишь раздражение и усталость. А то и вовсе разум может пойти на самообман: мол, не было ничего такого, мол, всё привиделось или приснилось. Вот так и Глеб не мог уже больше думать ни о звенящих струнах, ни о мерцающих треугольниках, а хотел только добраться до подходящей пещеры, чтоб завалиться там спать.
