Идём и идём, вот уже дело к вечеру. На другом берегу скалы расти начали, все выше, дальше и темнее, а расщелины между ними все глубже. Вскоре весь противоположный берег стал представлять собой сплошь каменную смесь, состоящую из не высоких скал с бесчисленными россыпями камней, кое-где покрытых пожухлой травой, странно мне показалось тогда что почему-то не зелёной. Скалы-то были, как я и сказал, не высокими, но острыми, вершины достигали, примерно, три-пять этажей. Смешно, но я ориентировался именно так, по этажам. Да, интересно было узнать, живёт ли там хоть какая-то живность, – размышлял я, – а, собственно, что ей там, среди камней, делать-то? Среди пожухлой травы и живность от скуки пожухнет, – помню, пытался я шутить. Но никто почему-то даже не улыбнулся. Настроение у всех мрачнело, разговоры прекратились, тут уж не до шуток. Идём, бредём, как зомби. Ничего не радовало, даже Солнце сияло не как обычно, а как некая покрытая пылью лампа, вот светит, а жизни в нём не ощущается. «Холодный свет» – подсказали бы физики. А я бы добавил ещё одно слово – «мрачный».
Встреча со стариком
Помню, устали мы топать, так разморило нас, что глаза слипаться уже начинали, все же, наверно, мы километров двадцать-то прошагали, благо, берег на этой стороне ровный, идти не трудно, к тому же, трава тут не высокая. Но, что интересно, ни разу ни одного всплеска рыбьего я не заметил, вода тихая и довольно спокойная, причём, очень тёмная какая-то, почти, можно сказать, чёрная, безжизненная. Глубина, видать, небольшая, но дна совсем не видно даже возле берега. От берега шаг, другой, и ты в воде, и все – темно, ни камешка, ни рыбки, ни дна. Однообразие утомляло – деревья, река, опять деревья и опять река – глаза видят одно и то же, голова ничего не хочет анализировать, а надо было бы. Молча продолжаем идти, пошатываемся уже, желудок напоминает о привале, бурчит как-то со злостью.
Смотрю, тропинка образовалась, идти дальше уже веселее стало, затем тропинка перешла уже в добротную тропу, а тут и камыши закончились, и мы увидели каменистый берег из мелкого галечника, перемешанного с песком, на котором лежали две древние лодки.
– Ух ты, надо же, будет теперь на чём переправиться на тот берег, где жил тот несчастный офицер, – вслух порадовался я. Но почему-то все промолчали.
Чуть выше по этому берегу через кусты виднелась ветхая крыша, видимо, такого же ветхого домика, причём, трубы на нём не было. Странно мне стало, я остановился, достал и посмотрел карту. Но я ничего не увидел, кроме реки, бесконечно тянущегося на том берегу предгорья и бескрайнего леса. Совсем никакой деревни!
Ну, надо же! Вдруг к нам спускается из домика какой-то мрачный высокий старик в древних армейских сапогах, военный поношенный китель висит на нём мешком, на плечах истёртые от времени погоны, кажется, красноармеец, но я тогда по незнанию не очень-то в этом мог разобраться. глаза его под кепкой прячутся, во рту самокрутка, и, что интересно, его грязная рубашка была до горла застёгнута на все пуговицы, хотя на дворе тепло и ведь сейчас же, как бы, лето. Пригляделся, а на лбу фуражки мне почудилась красная звезда, но уж что-то сильно заляпанная то ли грязью, то ли ещё чем-то красным, словом, не понятно. У фуражки были ушки, одно из них опущено и скрывает почти полщеки, но можно было заметить какую-то то ли рану на щеке возле уха, то-ли ещё что, может, при рождении там с щекой что-то случилось, толком не рассмотреть, да и неловко как-то стоять и рассматривать его лицо. Ни на кого из нас он не посмотрел, остановился молча в нескольких метрах.
– Здравствуйте, а вы здесь живёте? – задали девушки наивный вопрос.
– А где же ему ещё жить, он же здесь находится, – удивился я про себя.
Мы стоим, старик молчит, курит. Я начинаю замечать, что его цигарка как вот есть в длину, так и остаётся такой же, он дымит и дымит, а она все такая же, не выкуривается. Проходит минута, другая, нам неловко, а он молчит.
– Знаете, а мы хотели на тот берег переправиться, мы лодку можем попросить? Нам только на пару дней, а потом вам её назад сюда же поставим, а? – задала вопрос моя Веснушка.
Старик помолчал, потом как-то мрачно кивнул в знак согласия, повернулся и пошёл себе наверх в домик. Да, очень странно, ничего у нас не спросил, ничем не поинтересовался, ведь обычно в деревнях так не бывает, народ всегда расспросит путников, им всё интересно знать, кто, куда, как и почему. А тут полное молчание. Может, он совсем не может разговаривать? Да кто же его знает!
Лодки
Подошли мы к лодкам, а там ни одного весла нет, да, к тому же, одна лодка оказалась дырявая настолько, как будто кто-то её снаружи специально долбил, а вторая ещё вроде бы ничего, спросить бы, но старик уже скрылся наверху. Ну, что делать, срубили топориками палки покрепче, благо, ивы полный берег, да стали складывать свои вещи. Увидели, что все шестеро нас не поместятся, а половину вещей уже сложили. Решили переправляться по очереди – сначала туда три человека с вещами, потом кому-то надо вернуться за оставшимися, затем вчетвером, без вещей-то поместимся.
Поплыли сначала мы с ребятами, подумали, что так лучше. Пока один туда – сюда лодку гоняет, двое на том берегу уже и палатку поставят, и костёр разожгут, и все остальное, что нужно, приготовят. Палками отталкивались я и ещё один наш товарищ, причалили, выгрузились, поначалу стали втроём две палатки ставить. Показалось нам, кажется, дождик собирается, скоро вечер, значит, надо все поскорее сделать, желательно, ещё бы сухих веток натаскать, костёр успеть разжечь. А тут нам девочки с того берега машут руками, что, мол, не торопитесь. Словом, провозившись с необходимыми работами, я взял палку и поплыл к нашим девушкам. Смотрю – они на берегу сидят, а вокруг них какой-то кот ходит, шерсть непонятно какая, не чёрная, нет, а тёмно-палевая, клочками линялая, неприятная, сам кот худой, мрачный, одно ухо у него раненое было, это сразу бросилось в глаза, хотя на меня он даже не взглянул. Девушки молчат почему-то. Я стою рядом, окликаю их, уже надо поскорее в лодку садиться, а они молчат и сидят, как застывшие.
Кот перестал ходить вокруг них, присел на хвост, открыл свою чёрную пасть, зевнул смачно. Тут они разом встали, зашли в лодку, присели, и кот к нам прыгнул. Ну, прыгнул, да и ладно, и, как говорится, чёрт с ним, хоть симпатии у меня он совершенно не вызвал, но не прогонять же его, наверно, он знает, что делает. Переправились, кот спрыгнул и куда-то делся, смотрю, а ребята уже ветки натаскали, но пока не разжигали, и что-то из еды поставили в кружок недалеко от палаток, а девушки садиться не стали, а вот почему-то сразу молча спать пошли в палатку.
Мы с ребятами немного загрустили, я заметил, что и они как-то не ожидали такого поведения девушек. Знаете, ведь всегда интересно посидеть возле костра и побалагурить с девушками, а тут какое-то совершенно непонятное поведение. Мы предположили, что, наверно, они устали, не будем их тогда беспокоить, пусть отдохнут. Кстати, пока мы с ребятами возились с палатками, я обратил внимание, что какая-то едва заметная тропинка все же на этом скалистом берегу имелась, это когда я по нужде в сторонку отходил. Хотя, может, дикие животные тут ночами ходят, все может быть. Но ни людей, ни домашних животных тут не должно быть, это точно, если только какие-нибудь дикие. Всё же мрачновато вокруг – с одной стороны невысокие, как я и говорил, скалы, внизу берег пологий, пройти можно, ближе к воде кустарники какие-то неприятно-блеклые растут, в основном, видимо, ивовые, а за ивами речка, а на противоположном берегу сгустились хвойные деревья. Темнеет быстро, природа словно не дышит, мрачно-серо вокруг, не радостно, тёмные облака не хмурятся, а, скорее, злятся, как будто предостережение какое-то высказать хотят.
