Что, если мы по-разному смотрим на наши отношения? Вдруг для него я просто временное увлечение?..
Нет! Чушь полная!
Обрываю дурацкие мысли и запрещаю себе даже думать в этом направлении.
Всё у нас наладится — я уверена!
— …Не могу на это смотреть! — раздраженный рык отца выводит из задумчивости. — У Царёва явное преимущество, а его разматывают, как тряпку! Такой тупой тактики я ещё не видел!..
Хмурюсь, глядя в экран телевизора. Там идет трансляция мирового чемпионата, в котором участвует Демьян Царёв. Бой важный, и в случае победы администрация устроит в нашем спорткомплексе большой праздник. Ведь это гордость не только для города, но и страны.
Обычно я с увлечением смотрю бои папиных воспитанников и болею за них. Но сегодня мои мысли прикованы лишь к Максиму. Ни о чём другом думать не получается.
Взяв телефон, расстроенно поджимаю губы — ни одного пропущенного звонка или хотя бы сообщения. Бесит!
— Демьян недавно пережил аварию и операцию, — переключаюсь на разговор с отцом. — Наверное, причина в этом.
— Нет, дело не в здоровье, — звучит недовольный голос. — Царёв тянет время. Не удивлюсь, если он решил слить бой.
— Но зачем?
Папа оставляет мой вопрос без ответа, мрачно всматриваясь в экран. Там звучит гонг — конец первого раунда.
— …Очень напряженный бой. Очень, — тем временем вещает диктор спортивного канала. — С одной стороны, мы наблюдаем интересную схватку двух равных по силе противников. Но с другой... Не знаю как вам, друзья, а мне показалось, что наш спортсмен ещё не доконца раскрылся. Возможно, дело в отсутствии опыта. Или он только присматривается к Бёрнсу. Прощупывает. В любом случае — верим в победу!..
— Верит он, — презрительно цедит отец. — Молодёжь сейчас избалованная пошла. Это мы раньше цеплялись за любую возможность, — папа машет рукой. — Того же Высоцкого взять… Все данные у парня есть, а от олимпийского резерва отказался. Видимо, с бандюками интереснее время проводить.
Забыв про трансляцию, смотрю на отца растерянным взглядом.
— Максима звали в резерв?
— Ему предложили выехать на сезон в тренировочный лагерь. Поработать над техникой.
— Когда это было?
— На днях. Он тебе не сказал? — папа выгибает бровь, и я качаю головой. — А это к вопросу о доверии. Задумайся, дочь.
И я задумываюсь, направляя отстраненный взгляд в стену.
У меня нет мыслей, почему Высоцкий отказался от большого спорта. Очевидно, что это гораздо лучше подпольных боёв, где его постоянно ломают. И явно лучше, чем прогибаться под Макара, который заставляет парня заниматься незаконными делами.
Что-то тут не складывается. И я хочу выяснить, что именно.
Беру телефон, но вздрагиваю от внезапного радостного вопля папы. Ему вторит голос ведущего из телевизора:
— …Да! Да! Да! Новый чемпион! Запомните этого парня, друзья! Новое имя в истории спорта! Демья-я-ян Царё-ё-ёв!..
Я даже не успеваю осознать, что произошло, когда отец уже подхватывает меня с дивана и кружит по комнате.
— Красавец парень! Не подвёл! Сделал всё как надо!..
— Пап, ну хватит, — не разделяю общего восторга, выворачиваясь из рук отца.
И торопливо ухожу в комнату, чтобы позвонить Максиму. Но пока я решаюсь набрать номер, на экране телефона загорается имя Лены.
— …Видела, что в тренерском чате творится? — безрадостно спрашивает девушка. — Администрация города дала отмашку — завтра в спорткомплексе праздник в честь победы Царёва.
— Уже завтра? — удивляюсь.
— Ага, — звучит вымученный ответ. — Поэтому ждём указаний от директора. Не планируй на завтра никаких дел, ладно?
— Хорошо, а…
— Сейчас ещё Маше позвоню, она обещала помочь… — Лена внезапно замолкает, и я слышу в трубке болезненный вздох.
— У тебя всё в порядке?
— Не обращай внимания. Я в норме, — с трудом выдавливает она. — Перезвоню… Пока.
Связь обрывается, вызывая тревогу. С Леной явно что-то происходит. Не заболела ли она? Очень надеюсь, что нет, ведь перспектива оказаться одной в завтрашней суматохе меня совсем не радует.
Думая об этом, просматриваю сообщения в тренерском чате — там оживленно обсуждают победу нашего спортсмена и праздничную программу на завтра. Стараюсь зарядиться общим настроением, но не получается. Мысли постоянно возвращаются к Высоцкому, а желание позвонить ему становится невыносимым.
Набравшись смелости, всё-таки решаюсь и звоню Максиму. Парень отвечает, но не сразу:
— Мне неудобно сейчас говорить. — Его категоричный строгий тон удивляет и обижает. Я даже не нахожусь с ответом. Просто растерянно молчу, а в горле скапливается ком. — Что-то срочное?
— Нет. Просто… у меня пропущенный от тебя…
— Случайно набрал.
— Случайно? — переспрашиваю, недоумевая. — Ты серьёзно?
— Вик, хорош мозг мне делать, — раздражается он. — Позже наберу.
— Нет, не позже! — взрываюсь. — Что это значит?! Что с тобой происходит?!
— Нормально всё со мной! — рявкает он в ответ. — Ещё вопросы?
— Зачем грубить? Я ведь хочу помочь…
— Не нужна мне помощь. У меня всё зашибись, и я кайфую от своей жизни. А не нравлюсь — до свидания.
— Класс, — усмехаюсь, а горло болезненно сдавливает. — Тогда нам, наверное, лучше не общаться!
— Наверное, — звучит жесткий голос.
И я рвано всхлипываю, ожидая, что Высоцкий тут же отключится. Но он не кладёт трубку — просто молчит, оставаясь на линии.
— Максим… — выдавливаю шёпотом. — Зачем ты так? Я ведь люблю тебя…
— Не надо, Лисён, — глухо произносит он. — Не надо меня любить.
Связь обрывается, и что-то в моей груди тоже. Смотрю на свой телефон, будто вижу его впервые. Мозг отказывается воспринимать услышанное. Я не верю, что это конец.
– Какой срок, Мышка? – хрипло шепчет Царёв. – Это ведь мой ребёнок? Скажи.– Нет, – вру, глядя ему прямо в глаза. – Моя беременность не имеет к тебе никакого отношения…– Не верю! – срывается на бешеное рычание. – Скажи мне правду!– Это правда, – уверено отвечаю. – Отец не ты. Можешь спокойно готовиться к свадьбе. Совет да любовь, Дём…***Я до сих пор помню нашу с ним последнюю встречу – в следственном изоляторе. Она была наполнена горечью, ложью и болью. Сейчас Демьян Царёв – успешен и знаменит. Ему пророчат блестящую спортивную карьеру и обсуждают предстоящую свадьбу. А я…Я продолжаю жить воспоминаниями, не в силах вырвать из души любовь, оставившую у меня под сердцем маленькое чудо.
Хочу снова набрать номер Высоцкого, но обида и гордость не позволяют. Чувствую себя униженной. Отвергнутой и ненужной. А в голове стучит лишь один вопрос: что делать?
Что мне делать?!
Я не хочу терять Максима! Не хочу!..
Глубоко вдохнув, стараюсь успокоиться и не истерить, но удержать эмоции не получается. Меня накрывает волной боли, горло невыносимо стягивает, в груди жжёт, и я реву, продолжая с надеждой смотреть на тёмный экран телефона.
Стараюсь поставить себя на место Высоцкого. Представить, что у меня серьёзные проблемы, и я не могу с ними справиться.
Я бы злилась — да, была бы резкой… Но чтобы рушить и ломать отношения — нет. Здравый смысл всё равно пересилил бы. Я никогда не стала бы переступать грань, потому что люблю.
— Дочь, что-то случилось? — заглядывает в комнату отец.
— Пожалуйста, папа, выйди! — выкрикиваю сквозь слёзы. — Не хочу разговаривать! Хочу побыть одна!
И падаю на кровать, заглушая рыдания подушкой.
Эмоции перемешиваются, сменяя друг друга каждую секунду. Во мне пульсируют злость на Высоцкого, а через мгновение я уже готова сорваться к нему и умолять не отказываться от меня. И так по кругу.
Дрожу, борясь то с жаром, то с холодом, и быстро выматываюсь от этих разрушающих состояний. Сворачиваюсь калачиком на кровати, смотрю в одну точку, не реагируя ни на что.
В комнате постепенно темнеет, но я не смыкаю глаз, держа телефон возле себя — всё надеюсь, что Максим позвонит или напишет.
Напрасно.
Не замечаю, как проваливаюсь в сон без сновидений, и когда наступает утро, распахиваю глаза, услышав звук входящего вызова. Звонит Лена, и ощущение секундного счастья сменяется полным разочарованием.
