— Капец, — бурчит парень, промокая ранку ватой. — С такой повышенной чувствительностью страшно представить, что нас ждёт дальше.

Не пытаюсь понять смысла его слов.

Хватаю из аптечки вату с перекисью, решив, что лучше займусь полезным делом и обработаю ссадину Высоцкого.

— Сядь поближе, — прошу, притягивая бойца за плечи. — Вот так... Ай! — пищу от нового пшика.

— Я максимально осторожен, Лисён!

— Не надо осторожничать, — храбрюсь. — Чем быстрее это закончится, тем лучше.

А у самой руки подрагивают, когда тянусь к лицу Максима.

Не хочу причинять ему боль, но понимаю, что это неизбежно. Поэтому, решительно выдохнув, медленно промокаю ваткой края раны.

Но вопреки моим ожиданиям, парень даже не морщится. Он полностью погружен в процесс обработки моих царапин, а на хмуром лице не дёргается ни единый мускул.

Удивлено хлопаю глазами и смелею. Прохожусь по ранке активнее — всё равно не получаю никакой реакции. Высоцкий как ни в чём не бывало продолжает увлеченно возиться с моими коленями.

— Тебе разве не больно?

— Терпимо, — отстраненно кидает он. — Можешь ноги чуток раздвинуть?

Не раздумывая, делаю то, что просит боец, давая ему возможность стереть остатки крови с кожи. А сама засматриваюсь на его лицо.

Какой же он всё-таки красивый… Правильные черты, уверенный прямой взгляд, выдающаяся линия подбородка. Будь он актёром, имел бы головокружительный успех. Особенно если учесть его харизму…

— Решила протереть во мне дыру? — насмешливый голос вытягивает из размышлений.

И я ахаю, понимая, что всё это время усердно тёрла ссадину, ещё больше раздражая повреждённую кожу щеки.

— Прости! — виновато пищу и, сложив губы трубочкой, дую на рану.

Воспользовавшись случаем, боец поворачивает голову, коротко целует меня и довольно тянет:

— Вкусно…

— Но мало, — машинально заканчиваю фразу.

— Запомнила, значит? — Высоцкий расплывается в улыбке.

— Такое не забудешь. Ведь это был мой первый поцелуй.

— Первый со мной.

— Первый во всех смыслах, — смущённо уточняю. — До этого я ни с кем не целовалась.

Максим перестаёт улыбаться и становится серьезным.

— Ты шутишь?

Качаю головой и жалею, что призналась.

— Сейчас ты решишь, что я вообще дремучая. Или...

Замолкаю, потому что Высоцкий берет моё лицо в ладони и проводит по губам большим пальцем.

Медленно, слегка надавливая, очерчивает контур. Его взгляд наполняется порочным голодом и темнотой. Зрачки расширяются, становятся бездонными.

Судорожно выдыхаю, пытаясь не утонуть в опасной глубине. И чувствую в теле знакомое томление, которое усиливается с каждой секундой.

Инстинкты самосохранения отключаются.

Вместо того, чтобы охладить парня, я его провоцирую. Целую шершавую подушечку пальца, глядя прямо в горящие похотью глаза.

Играю с огнём. Намеренно искушаю и дразню, интуитивно чувствуя, что это ещё больше заведёт бойца.

Не боюсь последствий — я к ним готова.

Мне хочется прикасаться к Максиму, изучать его.

Робко веду ладонями по мощным плечам к сильной шее, пробегаюсь кончиками пальцев по горячей коже. Я абсолютно уверена, что контролирую ситуацию. Вот так — легко и играючи.

Наивная…

Игры заканчиваются, когда парень резко дёргает меня к себе и сминает мои губы своими. Жёстко, настойчиво, властно.

Никаких несмелых движений, никакой робости. Лишь первобытное мужское начало в чистом виде, заставляющее беспрекословно подчиниться.

Не пытаюсь противостоять бешеному напору. Принимаю его. Обвиваю напряжённую шею руками, льну к Максиму и, млея, отвечаю на страстный поцелуй, теряя связь с реальностью.

Забываюсь. Распаляюсь. Горю.

Дыхание становится частым, сердце стучит где-то в горле, мозг полностью отключается, заставляя сосредоточиться на волшебных руках, которые утягивают меня в мир всепоглощающего желания.

Чувствую мощь и сдерживаемую силу в каждом прикосновении. Сильные уверенные ладони скользят вниз по спине, гладят поясницу. А потом я в буквальном смысле взлетаю, потому что боец подхватывает меня под попу, закидывает мои ноги себе на бёдра и идет в спальню, не разрывая поцелуя.

Он отрывается от моих губ лишь на секунду — чтобы уложить меня на кровать и стянуть с себя футболку. А потом снова набрасывается, как голодный хищник. Снимает с меня одежду и глухо рычит, окидывая моё обнаженное тело немигающим плотоядным взглядом.

Была бы я в трезвом уме и твердой памяти, то ужасно смутилась бы. Но мне сейчас не до смущения. Ведь я заживо сгораю от умелых ласк.

Хочу сжать колени, чтобы хоть немного притупить тянущие ощущения в нижней части тела, но Максим не позволяет. Его большие горячие ладони скользят по моим ногам, добираются до внутренней части бёдер и гладят чувствительную кожу. У меня темнеет в глазах, потому что ощущения становятся невыносимыми. Острыми. Жгучими.

Высоцкий прёт, как танк. Решительно. Напролом.

Он знает моё тело лучше меня. Знает как сделать меня покорной и податливой. Каждое его прикосновение — точное попадание в цель. А я полагаюсь лишь на инстинкты и полностью отдаюсь во власть опытных рук.

Вскрикиваю, когда боец дотрагивается до самой чувствительной точки, и, выгнувшись навстречу порочной ласке, лихорадочно дрожу. Всё моё внимание концентрируется на сильных пальцах, которые умело утягивают меня к краю безумия.

Я в состоянии, которое сложно назвать адекватным. Это разрыв сознания. Агония. Сладкая пытка. И самое ужасное, что Высоцкий не торопится подарить мне освобождение.

Он дразнит, распаляет, а потом отступает. И так по кругу. Обижено хнычу, когда меня снова откидывает от пика наслаждения.

— Макси-им…

— Ш-ш-ш… — обжигающее дыхание бойца опаляет губы.

И я только сейчас замечаю, как сильно напряжён Высоцкий.

Вены на его шее вздулись, мышцы груди и плеч стали каменными. Черты лица заострились, а глаза… они полностью черные из-за расширенных зрачков, в которых пылает одержимость. Даже не представляю, каких усилий ему стоит держать контроль над собой.

Сталкиваюсь с пронизывающим сосредоточенным взглядом, и дыхание перехватывает, а в солнечном сплетении жжёт. В этот момент я понимаю, что готова отдать Максиму не только своё тело, но и душу, и сердце.

Мой первый мужчина. Он особенный.

Сложный. Противоречивый. Непредсказуемый.

Но он мой. И другого в моём сердце уже никогда не будет.

Внезапно парень отстраняется, и я протестующе пищу, цепляясь за его плечи. Но когда понимаю, что причиной послужила лежащая на тумбочке коробочка, напрягаюсь.

Контрацептивы…

Сладкий дурманящий туман резко спадает с глаз, и я трезвею за секунды. Потому что, несмотря на готовность пойти до конца, всё равно побаиваюсь первого раза. В теории, это должно быть больно и неприятно. На практике — всё может быть ещё хуже. Особенно если учесть впечатляющие параметры Высоцкого, которые сейчас еще внушительнее, чем были тогда, в раздевалке.

Зажмуриваюсь, увидев, что Максим разрывает фольгу, и думаю о том, что мы с ним можем физиологически не подойти друг другу. Не знаю, откуда в моей голове эти мысли, но они ядом расползаются в сознании, сбивая настрой. И когда боец снова ложится рядом, я до боли закусываю губу, готовясь к худшему.

— Лисён, — хриплый голос заставляет открыть глаза и встретиться с изучающим взглядом.

— Мне страшно, — признаюсь тихим шёпотом и краснею.

Уголок рта Высоцкого дёргается, но лицо остаётся серьёзным. В глазах появляется эмоция, которая обволакивает меня успокаивающим теплом.

— Малышка, — тянет парень, целуя меня в висок. — Не надо бояться, — касается губами пылающей щеки. — Будет хорошо. Обещаю.

Его голос такой проникновенный и завораживающий. Он меня дурманит, волнует. Поэтому, когда Максим накрывает мои губы своими и неспешно целует, я расслабляюсь, чувствуя, как по венам снова несутся искры желания.

Доверчиво подаюсь навстречу бойцу, поглаживая колючие щёки. Тяну его ближе к себе, но Высоцкий не поддаётся. Он неторопливо скользит ладонью по моей щеке, шее, плечу, оставляя шлейф мурашек. Движения его руки медленные, даже ленивые. Парень будто приручает меня, показывая, что бояться нечего. Заставляет томиться на медленном огне и изнемогать от мучительного ожидания.