Анализировать, почему так, не было ни сил, ни желания. Я просто доверилась интуиции, почувствовав защиту, и провалилась в глубокий сон, наполненный непривычным сладким томлением.

Тепло, исходящее от крепкого тела, знакомый мускусный запах и сильные объятия — всё это приятно обволакивало. Искушало и манило.

Моментами я даже мурчала от удовольствия, ощущая, как большие ладони скользят по моей талии, спине и ниже… Но то было во сне.

Сейчас, проснувшись, я со стыдом осознаю происходящее, ловя на себе внимательный взгляд.

От того, что я залезла на Максима, хочется провалиться сквозь землю. Про его руки на моей попе вообще лучше не думать!

Дергаюсь в попытке сбежать от позора, но реакция бойца быстрее. Он перехватывает меня за талию и не дает двинуться с места. И смотрит как удав на кролика — хищным немигающим взглядом.

— Ты должна мне желание, — неожиданно выдаёт, прищуриваясь.

Оторопело моргаю и мотаю головой.

— Не помню такого.

— Спор в раздевалке. Ты проиграла.

— Я не…

— Проиграла, — настаивает Высоцкий. — И я уже знаю, чего хочу.

Он сильнее стискивают мою талию, вжимая меня в свое каменное тело. Паникую, почувствовав возбуждение бойца.

— Я не буду с тобой спать! — выпаливаю возмущенно. — И выполнять желания, которые даже отдаленно касаются секса, тоже не собираюсь!

— Ты зациклена на разврате, в курсе? — тянет он, скалясь.

— Это потому что ты такой!

— Сексуальный?

— Распущенный и пошлый.

— Тебя это заводит?

— Нет! — выкрикиваю и заливаюсь краской стыда.

Уперевшись ладонями в широкую грудь, пытаюсь оттолкнуться от Максима. Но я словно в железных тисках.

— Вернёмся к моему желанию, — невозмутимо продолжает парень. — Оно, кстати, не связано с сексом. Но мы можем всё переиграть, если ты настаиваешь.

— Не надо ничего переигрывать. — Злюсь от того, что Высоцкий откровенно издевается надо мной. — Просто скажи: чего ты хочешь?

— Есть для тебя задание. Очень важное и ответственное… — Он замолкает, отвлекаясь на мигающий мобильник, и резко садится. — Вернёмся к этой теме вечером, — хмурится, глядя в экран.

— Я буду занята.

— Будешь, — кивает боец. — Мной.

И, посадив меня на диван, направляется к выходу.

— Подожди, — соскакиваю следом. — Ты же сказал, что не видишь смысла в нашем общении.

— Я передумал.

— А моё мнение узнать не хочешь?

Вместо ответа Высоцкий неожиданно разворачивается и целует меня в губы, спутывая этим все мысли. Дезориентирует. Сражает на повал.

Настойчивый поцелуй соблазняет, вызывает дрожь в коленях, и я цепляюсь за плечи Максима, чтобы не стечь лужицей к его ногам.

Ненавижу себя за слабость, но отталкивать парня мне совсем не хочется. Наоборот, хочется продлить нашу близость. Что со мной не так?!

— Ещё будут вопросы? — хрипло шепчет боец, прервав поцелуй.

Заторможено качаю головой и, когда Высоцкий вдруг касается губами моего лба, чувствую, как внутри всё сладко сжимается. Сердце отбивает сумасшедший ритм, а горло перехватывает от эмоций, которым невозможно дать название.

Говорят, Дьявол забирает самое ценное — душу. Так вот, мою душу, похоже, уже не спасти…

Ошеломленная этой мыслью, молча смотрю в лицо Максима и вздрагиваю, услышав громкий хлопок входной двери.

Папа.

Его потяжелевшая энергетика моментально заполняет пространство. Давит. И я нервно дёргаюсь из рук парня, но он меня держит. Не даёт и шагу сделать. Сумасшедший упрямец!

В воздухе повисает пугающая тишина, от которой у меня шевелятся волосы на затылке. Паника подступает к горлу.

Вчера вечером отец звонил мне. Был взвинчен и зол, поэтому я не сказала, что боец остался на ночь. Надеялась, что эти двое не успеют пересечься. Зря.

— Высоцкий, — режет звенящую тишину разъярённый голос. — Если ты не уберёшь руки от моего ребёнка, я тебе их вырву и вставлю в ж…

— Папа! — обрываю его и умоляюще смотрю на Максима. — Отпусти, — беззвучно шевелю губами.

Недовольно скривившись, парень всё же выпускает меня и медленно поворачивается к отцу.

— Тебе придётся принять это, Палыч, — произносит с нажимом в голосе. — Тут без вариантов.

Совсем сдурел?! Что он несёт?!

За такую дерзость отец его сейчас на куски порвёт.

…Или нет?

Смотрю на папу, который буравит Высоцкого бешеным взглядом, но ничего не предпринимает. Его желваки ходят ходуном, кулаки сжаты, но он сдерживает свой норов. Резко дёргает дверь и, широко распахнув её, цедит сквозь зубы:

— Уйди.

Парень медлит, поэтому я вцепляюсь в его локоть, тащу к выходу и, дождавшись, когда он обуется, выталкиваю на лестничную клетку.

— Вечером наберу, — невозмутимо говорит он. — Не забудь снять блок с моего номера.

Ничего не ответив, захлопываю дверь и застываю возле неё, не в силах обернуться.

Папа наверняка ждёт от меня привычного послушания и заверений, что я не больше не приближусь к Максиму, но…

— У тебя с ним ничего не будет, — бьёт мне в спину безапелляционный голос.

— Пап…

— Нет! И точка!

Не желая даже выслушать меня, отец идёт к себе в комнату, но я шагаю следом.

— Если бы не Максим, неизвестно, где бы я сейчас была! Он спас мне жизнь! В прямом смысле!

— За это я в долгу не останусь, — летит раздраженный ответ. — Но лично ты должна держаться от него подальше.

— А если не захочу?

Папа застывает, глядя на меня тяжёлым взглядом.

— Что значит: не захочу? — Его щека нервно дёргается. — Мы это даже обсуждать не будем.

— Нет, давай обсудим! — настаиваю. — Какую угрозу несёт парень, который защитил меня? Почему я должна держаться от него подальше?

— Он живёт по волчьим законам и ходит по лезвию. Беспредельщик, который плохо кончит. И я не хочу, чтобы он утянул тебя за собой!

— Не утянет, — машинально заступаюсь. — Максим лучше, чем ты думаешь.

— Да он тебе мозги запудрил! — гневно бросает папа. — Герой-любовник, мля, недоделанный! Это не Митронин, который за ручку с тобой гуляет. У Высоцкого совсем другие интересы.

— В любом случае не тебе решать, с кем мне быть!

— Я могу решать, с кем ты точно не будешь! Это вопрос твоей безопасности.

— Моей безопасности? — удивлённо вскидываю брови. — Если мне не изменяет память, вчера Высоцкий спас меня от бандитов, которые пришли в наш дом из-за тебя! Получается, с тобой я в большей опасности!

Отец кривится от моих слов, а я психую и убегаю к себе в комнату, хлопнув дверью. И сразу хватаю телефон, чтобы снять блок с номера Максима.

Это своего рода протест папиным нравоучениям.

Несколько минут назад у меня были сомнения по поводу встречи с Высоцким, но теперь я преисполнена решимости.

Мне надоело каждый раз оглядываться на мнение других. Сейчас я прислушиваюсь только к себе и готова рискнуть.

Подхватив с кровати толстовку парня, утыкаюсь в неё носом и глубоко вдыхаю, понемногу приходя в себя после стычки с отцом. В воспоминаниях всплывают прошедшая ночь и утро с бойцом, и в животе всё сладко сжимается.

Не могу дать название своим ощущениям. Пытаюсь разобраться в себе, но отвлекаюсь на вибрирующий телефон, на экране которого светится имя Митронина.

— …Ты обещала встретиться, — напоминает Ваня после дежурных приветствий.

— Я сегодня не могу, — качаю головой. — Планы изменились.

— Планы изменились? — слышу плохо скрытое недовольство в голосе. — Вика, я уже столик заказал. Предоплату внёс.

— Не надо было, Вань… — морщусь.

— Слушай, — он тяжело вздыхает. — Я стараюсь, ясно?

— Да, но…

— Мне непросто всё это даётся. Ты можешь сделать хотя бы один шаг навстречу?

— Каких шагов ты от меня ждёшь? Я ведь уже объяснила…

— Необязательно повторять, я помню. Только мы оба понимаем, что всё это просто глупая девчачья блажь. Ты хочешь, чтобы я побегал за тобой. Я готов! Но не надо перегибать.

— Вань, ты серьёзно сейчас? — закипаю. — Мне не надо, чтобы ты за мной бегал!