У ромеев поэты, а на Руси их называли – бахари.

Пахарь ниву возделывал и окормлял людей хлебом насущным, а бахарь души людей возделывал, окормляя их песнями, и делая духовно чище, лучше и добрее.

Рассказывал седобородый гусляр о долгой жизни своей и странствиях по Руси. О племенах, живущих на ней, и о красотах русской земли.

– Было когда-то племя на земле и звалось оно Росс. Исчезло со временем, как роса, но дало миру Русь, и славянских Богов. Славяне могучи и многочисленны, но разобщены по племенам и нет среди них дружбы. Где только в молодости не был я, и везде славяне живут. От морей Варяжского20 и Сурожского21до Хвалынского22 и Русского23 племена славянские расселились, кругом однородцы наши живут, – сильным голосом рокотал старец, глядя на огонь костра, словно видел там прошедшую молодость свою. – И городов мы возвели множество: Ладога и Ново-город у словен ильменских. Киев у полян. Изборск и Смоленск у кривичей. Новгород-Северский и Чернигов у северян. Живёт в верховьях Днепра, Двины и Волги могучее племя кривичей. Между Припятью и Двиной проживают дреговичи. Их города Туров и Пинск. Северяне занимают поречье Десны, Сейма и Суды. По Днепру – поляне. Лютичи и тиверцы по Днестру до Русского моря и Дуная. Вятичи расселились вдоль истоков Оки и Дона. Много нас, а вот единства промеж нами нет. Поляне с древлянами испокон веку сражаются, вятичи с радимичами бодаются, дреговичи кривичей на меч норовят взять… А ведь братья все, от одного корня происходим и одним Богам молимся, – старец замолчал, оторвав взгляд от огня и поднял глаза к звёздному небу, видно высматривая свою там дорогу. – Объединяться племенам надо и распри забыть, тогда никто нас не осилит.

– Да вроде, дедушка, князь Святослав объединил племена, многие под свою руку взяв, – высказался Богучар, расправляя спину и пригладив ладонью светлые волосы. – Новгород много племён объединил и Киев.

– Могучая рука у Святослава, а что после него будет? Снова могут распри пойти, и вновь племена воевать друг друга станут, – тоскливо вздохнул дед, вновь подбросив ветки в костёр и мысленно погрузившись в блики огня.

Князь Святослав не сидел у костра с дружинниками и не слушал мудрого старца. Он прилёг на дно лодьи и, глядя в звёздное небо, размышлял о предстоящих боях, первый из которых будет с племенем буртасов, что живут по берегам срединной Волги и платят дань хазарам. Следом – с Волжскими Булгарами и лишь потом ратники будут биться с хазарами. Что победят, Святослав не сомневался. От мыслей его отвлёк мощный раскат грома, ахнувший после красного зигзага молнии и всполошивший сидящих у костра людей: «Много кровушки прольётся, – подумал он. – Но без крови не защитишь Русь от врагов».

Ратники-пешцы на лодьях плыли медленно, неспешно поднимаясь к верховью Днепра. Поначалу они неумело управлялись с вёслами, но когда перетащили лодьи в Оку, грести стали увереннее, а вниз по Волге шли уже под парусами, любуясь раздольем земли: прибрежными лугами с зелёной травой, соловьиными рощами, и вели бесконечные разговоры об оставленном доме и семьях.

– Уже сеют рожь и просо в нашем селище, – вспомнил родные места десятник Возгарь. – Ты из северян? – обратился к жующему хлеб Бобру.

– Угу, – мотнул тот головой. – Оттеля. Черниговский.

–Бывал там не раз. Город добрый. А я из полян. Селище неподалёку от Киева.

– Ага! Северный бобёр, – негромко, дабы не побеспокоить князя, гыгыкнул Чиж.

Святослав вполуха слушая беседу дружинников, наслаждался теплом летней ночи, подумав: «Ночь ласкова, как руки Малуши… Да ещё эти соловьи… И приятный, успокаивающий, мирный плеск волн у борта лодьи… Ну зачем эта война? Может, права матушка, и лучше дома на хозяйстве сидеть? – покрутил головой, отбросив нелепую бредовую мысль. – Тьфу, ты. Я же не вслух размышляю, – перенёсся мыслями к буртасам и предстоящему сражению. – Купцы поведали, да и посланные соглядатаи донесли, что племя буртасов по обоим берегам Волги-Итиля живёт. Левобережные занимаются в основном скотоводством и охотой, а правобережные – земледелием и бортничеством. Ну и, ясное дело, охотой. Только лентяй ей не занимается. Мехами торгуют. Единого правителя, бея там, или хана какого, у них нет. Старейшины правят. Могут выставить до десяти тысяч конницы. Я велел идущим по берегу печенегам и нашим вершникам24 жителей не обижать и селища их не грабить. Печенеги, конечно, навряд послушают, – расстроено вздохнул он. – У них свой хан имеется».

Утром дозорные сообщили, что на левом берегу видели скопище вооружённых всадников.

« Следует приказать кормчим пристать к берегу. Благо, он низкий по левую сторону Волги».

Но приказать не успел, узрев приближающуюся конную лаву буртасов на серых и буланой масти низкорослых лошадях.

– К берегу, – повелительно махнул рукой Святослав, и был услышан кормчими и стоявшими рядом с ними сотниками.

Часть воев-гребцов, напрягая жилы, споро работала вёслами, направляя суда к песчаному берегу, другая часть ратников спешно надевала брони и разбирала щиты, вовремя заслонив себя и гребцов от тучи выпущенных в них стрел.

Били издалека, потому стрелы, ударившись о щиты, падали на дно лодьи, не причинив никому вреда. Гордый собою Доброслав показал князю щит с вонзившейся в него стрелой, но та, как нарочно, отвалилась, упав на палубу.

Святослав приказал трубить в окованный медью боевой рог, разглядывая из-под ладони степь с приближающейся конной ордой, и между делом отбил лезвием меча вражескую стрелу. Другую поймал на щит бывший холоп Тишка, победно при этом глянув на покрасневшего Доброслава, позорно прозевавшего стрелу.

Со стороны нападающих послышался боевой клич, напоминающий улюлюканье, и всадники в коротких, без рукавов, овчинных полушубках надетых на кожаные блузы, размахивая небольшими круглыми щитами и потрясая короткими копьями для устрашения противника, безо всякого строя носились по песчаному берегу на лошадях, дико при этом вопя.

– Тюти придурковатые, – оценил их действия Возгарь, ловко облачаясь в доспехи и надевая шлем с бармицей, защищающей шею и плечи. – Лучше бы стреляли, а не орали, словно коты, которым нужную вещь дверью прищемили, – с улыбкой помахал вопящим дурачкам пудовой секирой.

Но мысль его, видно, передалась нападающим, и, по-прежнему подвывая прищемленными котами, буртасы на скаку выпустили вверх сотни стрел, с таким расчётом, что они падут на пустые головы врагов сверху, и смертельно ужалят их.

Оперённые стрелы острыми клювами застучали по поднятым щитам русичей, глубоко впиваясь в них острыми наконечниками.

На этот раз Доброслав был предельно внимателен и поймал на излёте две стрелы и одну принял на щит Тишка.

Буртасы как заведённые носились вдоль берега, раскачивая пучками конских волос, прикреплённых к шлемам из толстой воловьей кожи и обитых, для прочности, железными пластинами. Но вскоре кони замедлили бег, и всадники направили их к держащим бунчуки из конских хвостов вождям, получив от них какую-то команду.

Резко зазвучали рожки буртасов, и они рванули по берегу в сторону переправляющихся вплавь на лошадях печенегов, на ходу стреляя по ним из луков.

И плохо бы пришлось степнякам, ежели бы часть лодей и стругов не заслонила их, а находящиеся там вои не открыли ответную стрельбу.

Большая часть пешцев успела выйти на берег и построиться, прикрывшись красными длинными щитами, над которыми сверкали на солнце островерхие шлемы и выставленные в сторону врага длинные древки копий.

Опять громко протрубил княжеский боевой рог и дружина русичей, равномерным шагом, молча двинулась в сторону врага.