— О да, — отозвалась она, — я тоже. Почему, ты думаешь, я зову тебя в следующий тур?

— Определяйся с датами — попробую уговорить шефа на внеочередной отпуск, — Сейчас мне Ахерон был по щиколотку.

— Я знала, что ты согласишься, — торжествующая Анна толкнула меня на спину и уселась верхом. — Обещаю, ты не пожалеешь.

— Мы сейчас говорим только о весне? — с очевидным подтекстом уточнил я. В ответ Анна улыбнулась с лукавством нимфы Калипсо: — Не только.

И, чёрт побери, я действительно не пожалел.

Много позже мы, обнявшись, лежали в уютном коконе из одеял, и любимая уже видела десятый сон, а я всё не мог договориться с Морфеем. По подоконнику монотонно тарабанил дождь, но какая-то мелочь никак не отпускала моё сознание в сонное забытьё. Какая-то тонкая, почти неуловимая мелочь, очень похожая на — я догадался принюхаться — нежный запах цветущего шиповника. Наверное, от кондиционера для белья или чего-то подобного. Благоуханный аромат, призванный наполнять сны теплом лета и простором лугов, где над цветами кружат ярко-жёлтые бабочки. Я зарылся носом в густые волосы Анны, прячась от памяти неслучавшегося. Анна, моя Анна, умница, красавица, надёжный партнёр и потрясающая любовница. Чего ещё мне не хватает? Чистоты и свежести самой первой в жизни любви? Улыбки Бога? Однако Тим прав, сны — это химеры, глупо верить им во всём. Хотя, конечно, жаль, что он не девушка.

И о чём я только думаю, обнимая свою реальную возлюбленную, которой всего месяц назад почти что сделал предложение руки и сердца? Я с тихим вздохом выпустил Анну из объятий и осторожно, чтобы не потревожить её сон, поднялся с кровати. Раз Морфей отказывается сотрудничать, то поеду домой, где уж точно не будет никаких провокационных запахов.

На улице шёл дождь со снегом — не иначе как в честь скорой встречи осени с зимой. Я торопился вновь очутиться в постели под тёплым одеялом, поэтому ехал быстрее, чем следовало бы в такую погоду. Впрочем, полночь давно миновала, и на дорогах было пустынно. Магнитолу я из суеверия включать не стал — стоило мне сесть за руль, как в голове рефреном закрутилась песенка «В жарких странах». Которая, конечно, была не об Одиссее или каком другом курортнике, а о единственной ночи Дрейка и Анны. Я бы надавил на педаль газа ещё сильнее — чтобы поменьше думать, — но тут из дождливой мглы прямо на меня выскочила древняя «ауди» с выключенными фарами. Я инстинктивно выкрутил руль вправо и успел уйти от столкновения, однако на мокром асфальте «Патриот» потерял управление ровно на те доли секунды, за которые должен был вернуться обратно на дорогу. Мне запомнились бетонный столб чуть правее, визг тормозов и жуткий удар. Потом осталась одна темнота.

***

Дуракам везёт, а герой, в определённом смысле, подвид дурака. Мне расквасило, но не сломало нос подушкой безопасности, и остались целы все рёбра. Ну, может быть, в каком-то появилась трещина, однако из покорёженного «Патриота» я выбрался сам, харкая кровью и жутко матерясь. Попадись мне сейчас ёбаный мудак из корыта-«ауди» — я бы без раздумий свернул ему шею.

А вот моему верному танку, въехавшему пассажирской стороной в столб, пришлось намного хуже, чем его горе-водителю. Я представил, сколько денег и времени потребует восстановление машины, и едва не завыл на невидимую за сыплющими снегом тучами луну. Что за дерьмовая полоса в жизни: то гопота, то сны, то авария?

Тем не менее от одного сотрясения эфира проклятиями ситуация не изменится. Я вытащил из кармана куртки смартфон — ого, живой! — и собрался искать номера круглосуточных эвакуаторов, однако упавшая на экран тёмная капля крови отговорила меня от этой затеи. Прежде всего, надо добраться домой и разобраться с травмами, а уже завтра звонить Даниле-мастеру и отгонять «Патриота» сразу в автосервис. На работу я, ясен пень, забиваю минимум на полдня, что, вообще-то, тоже хреново: дедлайн дышит в затылок. Ладно, начнём с малого — с такси. Я стёр со смартфона кровь, полез в телефонную книгу и умудрился набрать совершенно не тот номер, который собирался. Причём понял это только тогда, когда сонный голос Тима спросил: «Да?».

— Э-э, привет, — прогнусавил я. — Извини, что разбудил, нечаянно номером ошибся. Пока, — но дать отбой не успел.

— Что случилось? — Я бы в жизни не подумал, что у Тима может быть такой жёсткий властный тон.

— Небольшая авария, не пострадал никто, кроме фонарного столба, — я не решился врать совсем уж напропалую.

— Где ты? — судя по шумам в динамике Тим стремительно одевался. Пытаться его остановить было примерно, как пытаться остановить цунами, и я смиренно назвал примерный адрес.

— Понял, через десять минут буду. «Скорая» нужна?

— Да ну, зачем? Я же говорю, небольшая авария.

— Угу, — В трубке хлопнула дверь, и голос Тима зазвучал с подъездным эхом. — Без подвигов, жди меня, если что — сразу набирай 112.

— Хорошо, Бабочка, — от стресса я начал заговариваться. — Жду.

Тим сбросил вызов. Я снова кое-как залез в «Патриот», вынул ключи из замка зажигания и достал из покорёженного бардачка документы на машину. Под руку удачно попалась полторашка с водой, и я, как мог, умылся. Правда, вряд ли это сильно помогло, и оставалось лишь надеяться, что в таксисты идут люди с крепкими нервами. Я достал из валяющегося в багажнике «набора выживальщика» мелкий походный котелок, соорудил из него холодный компресс на переносицу и устроился на задних сидениях ждать подмогу.

Из дурного полузабытья меня выдернул звук подъехавшей машины. Крепко сжимая зубы, чтобы не стонать, я выбрался из разбитого «Патриота».

— Привет.

Такого собранного и готового действовать Тима я не помнил ни по снам, ни по яви.

— Привет, — Я невольно выпрямился. Уверен, если бы его сейчас хоть в малости не устроил мой внешний вид, то он бы без разговоров взял меня за шкирку и повёз в «травму», и я бы ничегошеньки не смог с этим поделать. Однако на моё счастье, заключение быстрого осмотра оказалось положительным.

— Из машины надо что-то забирать? — спросил Тим.

— Вроде бы нет. Сейчас только замки закрою, — Мера по большей части символическая, но оставить автомобиль открытым я органически не мог.

Таксист попробовал поскандалить насчёт испачканных чехлов, однако Тим оборвал его излияния тысячной купюрой.

— На химчистку.

Водитель заткнулся и недовольно буркнул: — Куда ехать?

— Обратно, — Тим назвал свой адрес, а я не успел вовремя вклиниться в разговор. Ладно, понадобится — ещё одно такси вызову, какие проблемы.

На четвёртый этаж Тим практически взволок меня на себе. Белка встретила нас сторожевым тявканьем, однако после резкого хозяйского «Место!» сникла и, поджав хвост, вернулась на свою подстилку.

— Сурово ты с ней, — пожалел я щенка.

— Переживёт, — бессердечно отмахнулся Тим. Более яркий, чем уличное освещение, свет лампочки в прихожей явно заставил его раскаяться в выборе между домом и травмпунктом. — Сам раздеться-разуться сможешь?

Я ответил самоуверенно-высокомерным «Пф-ф-ф!», которому даже сам не поверил. Тем не менее Тим настаивать не стал и ушёл в глубину квартиры, предоставив мне все возможности для очередного подвига.

Ну, куртку я с грехом пополам снял. Но когда попробовал наклониться, чтобы расшнуровать ботинки, от боли буквально потемнело в глазах.

— Тихо, тихо, сейчас помогу.

Я был совсем не уверен, что заслужил столько тревоги и заботы в голосе Тима. И потом, это неправильно, когда взрослому мужчине помогают разуваться, будто он не умеющий развязывать шнурки трёхлетка.

— Если будешь и дальше нести подобную чепуху, то я решу, что у тебя нешуточное сотрясение, и вызову «скорую», — пригрозил Тим, вставая с колен.

— Отыгрываешься за своё ОРЗ? — слабо пошутил я.

— По мере сил. Умываться пойдёшь?

— Пойду. И умываться, и синяки пересчитывать.