– Подойди, – ощущая слабость, махнул я унтеру рукой.

План сразу сложился у меня в голове, убрать этих четверых, да того, что пригвоздил нашего бойца к полу, тоже дотянулся бы, в хранилище. Оно живое не принимает, те умрут. План неплохой, шансы были, но тут один из тех, что рядом сидели на корточках, встал, протягивая унтеру мои документы, а тот подошёл к нам, и я рассмотрел, что в казарме больше десятка немцев. Занимали позиции у окон. Эти исчезнут, остальные нашпигуют меня свинцом, а жить ой как хотелось. Если я потеряю шанс стать магом, установив на ауру одно хитрое плетение, что даст возможность переродиться со старой памятью, то это всё, финиш. До этого мне погибать ну никак нельзя, так что буду играть немцев. Видно, что возиться с ранеными русскими солдатами немцам откровенно лень, вот и добили. Кстати, не вижу тела старшины в зале казармы, да и тел маловато. Ушли? Возможно. Главное унтер заинтересовался и подошёл. Не знаю, тот знает русский, или нет. Я лично только его знаю, из известных на Земле языков. Сам я полиглот, но изучал те языки, что тут точно не в ходу. Унтер изучил документы и вопросительно посмотрел на меня.

– Знамя дивизии, я знаю, где укрыли знамя дивизии, – прохрипел я, с трудом ворочая сухим языком. Голод и обезвоживание держали меня на краю.

Стало ясно, что всё же тот меня не понял, но добить не разрешил, отдал несколько приказов, и четверо дюжих солдат, расстелив рядом камуфляжную накидку, хекнули и переложили на неё. Довольно грубо, я почти сознание потерял, но всё же не ушёл, а чуть позже, когда по травмированной ноге стукнули, даже пришёл в себя, стараясь не стонать. Меня уже, оказывается, на улицу вынесли, ещё светло было, и под прикрытием стены казармы куда-то понесли. Я успел осмотреться и понял, что тут пятеро было, четверо солдат, что несли, и унтер, он вёл разведку впереди. В одном месте нас обстреляли, пули засвистели, но мы проскочили открытое место между зданиями. Эх, мазилы. Хотя это, наверное, даже хорошо. Бороться за свою жизнь нужно до конца. Интересно, как Мансур тут выживал, да ещё старую память сохранил? Вернусь, узнаю. Пока несли, встряхивали часто, стоны я сдерживал, размышлял. Ранее времени не было, да и, честно скажу, гнал от себя эти мысли. Знаете, а Мансур прав. Вот я сейчас простец, в теле простеца, сила бога не давит на мозги, и я начинаю видеть, как подло поступил с Мансуром, осознание вот только сейчас начало приходить. Пока ещё осознаю, но знаете… стыдно. Вот как на духу говорю. Пока ещё переварить надо, но мне стало не до этого.

Через пролом в стене меня занесли в какое-то здание, полуподвальное помещение, сюда множество проводов тянулось, телефоны звонили, команды расходились, офицеров немало, солдат. Стало ясно, что это командный пункт. Думаю, батальонный, для полкового размах не тот. Старший офицер, в знаках различия, признаюсь, я не разбираюсь, с кружкой какого-то напитка, делая мелкие глотки, выслушивал доклад унтера. Документы мои принял другой офицер, вроде лейтенант. Изучая их, он кликнул кого-то, пока старший офицер с интересом меня рассматривал. У стены дремал парень лет двадцати пяти, в сером запылённом гражданском костюме, белая повязка на рукаве правой руки, рядом винтовка. Причём, лежал тот на шинели советской и винтовка наша. Тот тут же подскочил, выслушал лейтенанта и подошёл ко мне. А пока подходил, шаги его замедлялись, и он пристально изучал меня.

– Павло, это ты? – спросил тот.

Я непонимающе на него взглянул, а тот зачистил на каком-то суржике, вроде украинский, на что я ответил ему:

– Не понимаю.

– Да, Павло, я же тебя знаю, ты же из нашего отряда. Мы москаля этого прирезали, ты его форму надел и сюда в крепость. Я думал, ты погиб.

– Не помню, стена на меня рухнула, по голове попало. Ничего не помню.

Тот быстро на немецком стал объяснять офицерам кто я такой, на что те удивились. Да что офицеры, я сам в шоке был. Думал, Мансур в настоящего командира отправил, а это подсыл, украинский националист был. Да откуда мне знать было? Интересно, как тот в этой ситуации справился, когда его опознали? А его опознавали? Хм, узнаю, как встретимся лично. Пока же этот помощник немцев присел рядом, поясняя:

– У тебя две родинки на пояснице, видел, когда в речке купались. Надо господам офицерам показать, что я правду говорю. Хотя те и так верят.

Меня перевернули на бок, два солдата помогали, и задрав френч и исподнюю рубаху, стали изучать спину и поясницу.

– Ну я же говорил, родинки есть. Павло ты. Сейчас тебя к врачам, у немцев хорошие врачи.

Дальше шли переговоры на немецком, я его не знал, после этого меня переложили на носилки, и четверо солдат, уже другие, прошлые с унтером отбыли, понесли наружу. Через переходы под зданием вынесли наружу через пролом, а мы уже с внешней стороны крепости, тут по краю рядом со рвом у крепостных стен к мосту. А уже темнело, пожары подсветили мост, так бы не увидел. Жаль, того дружка Павло не было, остался при штабе, но четверо солдат уверенно несли меня.

Именно тут, на мосту, я и осознал свой шанс. Да как-то спонтанно решил действовать. В принципе, и в госпитале, изображая амнезию, я не прочь бы полежать. А тут как-то по наитию решился. Это не внешнее воздействие, а вполне в духе моего характера. В общем, я резко сел и коснулся рук двух солдат, что шли впереди, а потом, когда носилки упали передними ручками на деревянный настил моста, и двух других, при этом съезжая вниз по наклонившимся носилкам. Всё, четыре солдата в хранилище. Я грохнулся на настил моста, застонав от боли, но перекатился, а тут не было перил, да и мосток пешеходный, метр шириной, явно свежая самоделка, светлым деревом внимание привлекал, и рухнул в воду. Почти сразу вынырнул, подплыв к берегу, тело плохо слушалось, зато напился. Немцы и дружок Павло напоить меня не догадались, а я сам с той информацией, что получил, забыл попросить. Вода так себе, но придала сил.

На берегу достал тело одного из солдат и запел катран призыва на демонском языке. Солдат мёртв, но душа ещё при нём, её хватило для призыва. Рядом появился демон, увидев его, я чуть не заорал в ужасе. А рядом тело солдата усыхало, превращаясь в мумию. Даже жаль, что трофеи с него не снял, но я торопился.

Сейчас объясню, что происходит, и для чего мне это нужно. Да, демонов призывать нужно, используя специальные пентаграммы для призыва, где имеются модули защиты призывающего. У любого демона мечта сожрать призывающего и сделать с ним много другого нехорошего, включая противоестественные половые связи. Я же на шару вызвал. По сути, будет демон исполнять мои хотелки или нет, зависит от него самого, я повлиять не мог. Разве что изгнать обратно, это да, могу, или договориться. Выдать оплату в виде всех живых в крепости и вокруг неё. Думаю, на такую сделку демон пойдёт. Я на это надеялся. Вода. Демоны воду сильно не любят, раз нет защитной пентаграммы призыва, то я, находясь в воде, вроде как в безопасности. Тут пятьдесят на пятьдесят. И призывал я демона, что может всё достать. Вот только эманаций смерти вокруг столько разлито, для того и воспользовался моментом, души одного солдата для призыва мало, что на призыв откликнулся кое-кто куда страшнее. Это был архидемон. Да это бог, по нашей классификации. Ему и на воду пофиг, он меня в ней достанет. В общем, я попал, но делать нечего, нужно договариваться с этим монстром двенадцати метров в высоту, с человекоподобной фигурой. И времени у меня мало. Тот уже повернулся и посмотрел на меня красными светящимися глазами, всеми пятью. Хвост так и бил по телу, показывая раздражение архидемона.

– Договор! – прокричал я на демонском.

– Что ты хочешь? – прогудел тот на вполне сносном русском.

Отлично, уже это показывает, что призыв сработал как надо, тот на время призыва знает нужный язык, тот на котором мы сейчас и будем общаться. А уж то, что он вообще пошёл на контакт, вселяло немало надежд на благополучный исход.

– Договориться. Ты делаешь, что я попрошу, я отдаю тебе все души вокруг на пять земных километров от нашего местоположения, кроме меня.