– Получается, Паша, что завод, – Зуранов чуть не сказал вслух «кабельный», – вот-вот должен стать не открытым акционерным обществом, а закрытым. Но такое не возможно!

– Ещё как возможно! И часто… Мне взрослые люди рассказывали, как кинули миллионы лохов с ваучерами, на которых поднялись те, которые контролировали их перекупку. А в головном управление завода многие люди держат на руках «бумажки», уже фактические купленные дядей Лёшей.

– Не обижайся, Павел. Но дядя Лёша малость поторопился с заводом и прихвастнул в разговоре с твоей мамой. Но предполагаю, что он и на самом деле – очень богатый человек. Я верю.

– Может, и прихвастнул, – согласился мальчик, – он пьяный всегда… околесицу несёт. Не редко пьёт. А ведь ему нельзя… ведь он занимается восточными единоборствами. А когда он маме говорил про это, ясно… был на кочерге. Деньги по квартире разбрасывал, а мама смеялась. Я тогда у него незаметно позаимствовал всего две пятисотки… Он и не заметил. Тысяча рублей – не так много. Да он мне и сам очень часто даёт, гораздо больше…

– Парень ты наблюдательный, Паша, но большой фантазёр. Наговорил ты мне всяких чудес полный короб. Может, ещё скажешь, что дядя Лёша, кстати, мой тёзка, одновременно и владелец подпольного банка, куда собирался отдать свои сбережения Воротов.

– Не знаю, – расстроился мальчик, – но это было бы здорово. А вот название этого банка мне нравится – «Ромашка». Слышал я и ещё об одном – «Красная гвоздика». Но это конкурирующая фирма. Дядя Лёша о ней и слышать не хочет.

– Всё, мальчик,– Зуранов, как можно решительнее, встал,– мне пора! Пойми, мне всё это не интересно. Твои сказочные измышления просто смешны. А ведь я почти поверил, что дядя Лёша – твой будущий папа.

– Не верите – не надо! – впечатлительный школьник-лицеист ушёл в себя.

– Уж, наверное, – Зуранов снова присел, похлопав дружески вундеркинда по плечу, – ошибаюсь я. А ты – прав.

– Конечно! Они с мамой обо всём договорились. Я же вам назвал его фамилию,– обиженно сказал мальчик. – Он почти настоящий мой папа. Алексей Семёнович Хрылёв.

– Конечно, такой замечательный человек не мог причинить вреда пенсионеру Воротову.

– Понятно, что не мог. Дедушка Воротов, когда умирал, то пошутил, когда произнёс фамилию Хрылёв. Это же ясно.

– Только так, Паша. Перед смертью многие шутят или говорят что-то непонятное.

Многое после откровенного разговора с Пашей Ивасёвым сыщику стало ясно. Но кое-что пока оставалось в тени. Он и теперь не сомневался ни на секунду, что преступники, на чьей совести, пожалуй, не десятки, а сотни загубленных жизней, должны быть наказаны. Но не было ни какого практического смысла передавать дела, которые он раскрутит с Гранкиным, со своими сыщиками, следователям прокуратуры…

Явно, что господа, стоящие во главе местной полиции, прокуратуры и суда, в одной упряжке. И управляет ей сам дьявол. Пашу и всех детей, которые пострадают оттого, что за смертные грехи справедливо воздастся их родителям, пожалеть стоит. Но ведь убийцы никого не жалели, не щадили… Да и не оставит мафия без заботы и средств к существованию детей подельников. Зуранов понимал, что всех, кто лежит «на глубоком дне», особенно, в Москве, ему достать не удастся.

Дело об убийстве скульптора Воротова, в данном случае, загадочного «несчастного случая или «суицида», по его представлениям, было фактически раскрыто. Оно плотно переплеталось и печальной и трагической историей, в которой Зинаиде Шнорре отпилил голову беспредельщик и полный отморозок Тихий. Разумеется, по указке, так называемого, промежуточного звена, «козырных шестёрок».

Беседа с мальчиком дала прекрасный результат. И хорошо, и плохо, что в России не перевелись ещё Павлики Морозовы, которые готовы за несколько американских долларов вложить с потрохами первому встречному близких им людей. Стоп! Суть, пожалуй, не в жадности Паши Ивасёва. Дело в другом. В чём же? Да, в том, что он просто не очень-то любит свою маму и… дядю Лёшу. Просто боится себе в этом признаться. Явно. Он, бесспорно, эгоист, но Паша отрезан от них духовно. Такое случается.

Потом, он ещё и наивен… при всей своей практичности. Во многом и поэтому всё виденное и слышанное выдал незнакомому человеку. Если, хоть третья часть в его рассказе, правда, то дело в шляпе.

Мальчик говорил ещё минут пятнадцать, и всё сказанное им не могло не заинтересовать Зуранова. Паша, завершая своеобразную исповедь, задал обычный, можно сказать, детский вопрос:

– Вы ведь мне верите?

– Конечно, верю, малыш. Не бери мои придирки в голову, – по-настоящему сокровенно ответил детектив. – Я не хотел тебя обидеть. Можешь оставить себе всё, что я тебе дал. Поверь, я не покину тебя в трудные минуты твоей жизни. Ты в этом убедишься. Но послушай, Паша, тебе лучше никому не рассказывать о том, что сейчас ты поведал мне – ни маме, ни дяде Лёше, ни полицейским… Никому! Особенно, незнакомым людям. Договорились?

– Да, обещаю, – в глазах Паши стояли слёзы, – я понимаю. Тут много такого… совсем подозрительного.

– Даже не в подозрительном заключена вся суть. Ты просто наживёшь себе врагов среди… друзей. Пойми, есть люди, которые ради денег могут пойти на всё… даже на убийство. Незнакомые же люди – вдвойне опасны. В лучшем случае, они тебе не поверят. А я не хочу, чтобы ты выглядел смешным.

– Но ведь и вас я не знаю. А вы же мне верите?

– Ты прав. Меня зовут Алексей Владимирович… Потом расскажу о себе подробнее. Ты должен понять, что люди людям – рознь. – Он на прощанье протянул Паше руку. – Я верю тебе. До встречи и бывай здоров!

Оба они за довольно долгим разговором не заметили, как начался дождь, и не обратили внимания на раскаты грома, яркие и ослепительные молнии, которые периодически, словно разрывали на мгновения, тёмно-серое небо. Встретились и расстались, в чём-то поняли друг друга, в чём-то их мнения разошлись. Мальчик побежал в здание школы-лицея, чтобы переждать там дождь и отправиться домой, а молодой мужчина направился к своему «Форду».

Планировал Зуранов многое успеть сделать за текущий день, но обстоятельства помешали Алексею. Он не предполагал, что прямо у «Форда» его будет поджидать ни кто иной, как владелец Частной охранной фирмы «Бык» Родион Потапченко. Не в таком уж и далёком прошлом зэк, отсидевший срок за изнасилование студентки и, почему-то, досрочно освобождённый, по погонялу «Зяблик».

В авторитетах он не ходил, но по каким-то мутным причинам (по представлению тех, кто живёт и доселе по настоящим «понятиям») за «лохматое» дело опущенным не сделался. Впрочем, тут ясно. В силу определённых обстоятельств, ныне на зонах и в тюрьмах мужской половой орган, что называется, с вооружения снят. Но это тема совсем другого разговора.

Однако Родион Глебович дохляком не считался, и он был уверен, что с двумя своими самыми крутыми и надёжными охранниками Тепляковым (Тёплым) и Зайцевым (Губой) они хорошо побьют нунчаками Зуранова. Если Листрилов попросил, надо сделать, но не… до смерти. А Тёплый и Губа, в прошлом налётчики, с удовольствием пошли на мелкое дело, чтобы проучить бывшего мента или, как теперь говорят, копа.

Но ребята просчитались. Не учли, что Зуранов-Зур физически очень силён и ловок, да и не новичок в применении на практике целого комплекса прикладных приёмов восточных единоборств. Получив предательский удар нунчаком сзади по спине (Губа целился в голову), Алексей, почти в буквальном смысле слова, озверел, как бы превратился в Зура. Не применяя оружия и не давая такой возможности своим врагам, он несколькими ударами рук и ног уложил бандитов на землю.

Благо, что за подъездом к лицею-школе, спрятанным за густой зеленью, не наблюдалось нежелательных свидетелей. Но он спешил на столько, что даже не стал интересоваться, живы ли нападавшие на него. Правда, Зуранов не забыл вытащить из карманов бандитов пистолеты, документы, деньги… и бросил всё… трофейное на заднее сидение «Форда», заперев салон машины на ключ.